Салман Рушди - Гримус
Внутри дома потрясенные Взлетающий Орел и Мидия обнаружили беспорядочную путаницу пересекающихся переходов, соединяющих довольно большое число разнокалиберных комнат. Парадная дверь открывалась прямо в просторный холл, в котором они первым делом и оказались, по-спартански пустой и строгий и (пока Птицепес не распахнула одно из зеркальных окон) погруженный в полумрак, едва рассеиваемый единственной масляной лампой. Никакой мебели в холле не было, всю обстановку составляли расставленные вдоль стен камни и гранитные валуны забавной формы, а также пара каменных эротических скульптур, очень изящных и тонко проработанных. Взлетающему Орлу эта комната показалась очень неприветливой.
Холл по форме был примерно квадратным, несколько суживающиймя в дальнем конце; там, прямо напротив вошедших, виднелась закрытая дверь. Птицепес быстро прошла к этой двери и рывком распахнула ее. Не отпуская руки Мидии, Взлетающий Орел двинулся вслед за сестрой в глубь дома и только тогда услышал доносящийся неизвестно откуда скрип.
Мерное ритмичное поскрипывание наполняло Дом. Скрип… скрип… скрип… скрип… Раздражающий звук словно бы исходил прямо из стен, но стены были каменными и сплошными, и точно установить источник звука не удавалось. Взлетающий Орел прислушался, и ему начало казаться, что скрип становится громче; он обернулся к Мидии. Та тоже слушала, посматривая по сторонам. Скрип раз за разом оглашал коридор, потом вдруг утихал, но возникал вновь, и так до бесконечности. Наконец они вышли в следующую комнату.
Там они сразу же позабыли о надоедливом скрипе — перед ними кружилось целое полчище, облако, легион птиц.
— Птичья Комната, — дала короткое и совершенно ненужное пояснение Птицепес.
Комната эта занимала то самое треугольное крыло, которое резко, углом, выступало из левой главной стены дома. Окна Птичьей Комнаты были распахнуты настежь и птицы свободно влетали в дом и вылетали на волю, образуя ровный, не иссякающий ни на миг двусторонний поток. На невысоких, в половину человеческого роста, каменных пьедесталах тут и там были расставлены кормушки с разнообразной птичьей пищей, а главное место в центральной части удивительной Комнаты занимала просторная птичья купальня. Наслоения помета устилали пол.
Птиц было множество, но не все они были живые. Во многих местах на особых этажерках были выставлены искусно изготовленные чучела, укрытые стеклянными колпаками, изображавшие различные сцены птичьего быта: птичью трапезу, постройку гнезда, птичье ухаживание и любовь, птиц в полете, птиц умирающих, птиц, поглощаемых другими птицами, и так далее, во всех возможных, самых головокружительных сочетаниях, до бесконечности.
По стенам были развешаны птичьи портреты, горделивая вереница породистых пернатых голов, действительно существующих или существовавших когда-то, а также вымышленных. Картины, расположенные в непонятном Взлетающему Орлу, но явно продуманном порядке значимости, расходились в обе стороны от самого большого портрета, занимающего почти всю стену справа от входа. Одного взгляда на существо в роскошном разноцветном убранстве из перьев было достаточно, чтобы сразу его узнать. То была птица Рух Синдбада, мифический Феникс: сам Великий Симург.
Потрясенного невиданным зрелищем Взлетающего Орла из близкого к шоковому состояния опять вывел всепроникающий скрип. Не останавливаясь, Птицепес уже прошла к другой двери, в противоположной стене комнаты. Взлетающий Орел и Мидия почти бегом догнали свою провожатую и вслед за ней очутились в невероятно красивой и элегантной столовой, где стены были завешаны древними изысканными гобеленами, а полы застелены прекрасными пушистыми и мягкими коврами. Серебряная посуда и канделябры сверкали повсюду. Эта комната находилась в самой вершине главного треугольника, но Птицепес не замедлила шаг.
Теперь они, насколько мог судить после запутанного путешествия по Дому Гримуса Взлетающий Орел, повернули направо и начали спускаться вниз. В четвертой комнате, где они оказались, царил полумрак, в котором смутно проступали над полом какие-то светлые возвышения. Когда глаза Взлетающего Орла наконец привыкли к скудному освещению, он разобрал, что возвышения эти представляют собой подии, на которых выставлены — что? — невидимые под белыми длинными покрывалами предметы. Все эти странные, непонятные белесые тени — ни одна из которых размером не достигала Розы — почему-то вселяли в него тревогу. Скрип был слышен и здесь, так же как и в предыдущих комнатах…
Очередная дверь оказалась не в противоположной стене, а в стене, расположенной справа от входа. По-прежнему следуя за Птицепес, они переступили порог и очутились в небольшой, почти пустой комнатке, освещенной мигающими масляными лампами на стенах, в первом в доме помещении без окон и наружных стен. На стене напротив входной двери красным на сером был выписан знак.
— Буква каф, — резко бросила Птицепес.
По мнению Взлетающего Орла, это небольшое помещение было чем-то вроде прихожей — иного его назначения он просто не мог представить. И это означало, что их путешествие почти закончено. Следуя за Птицепес, они свернули в дверь налево и оказались в светлой и просторной, полной воздуха и отлично обставленной комнате, без сомнения предназначенной для них самих. На широченной кровати их ожидала белоснежная постель. В комнате находился также низкий, мягкий и, очевидно, очень удобный диван, рядом с которым стоял небольшой инкрустированный резной столик с шахматной доской из янтаря на столешнице.
Вновь пытаясь сориентироваться, Взлетающий Орел отметил, что назначение помещений, окружающих эту комнату, ему непонятно. Но первое объяснение нашлось очень быстро — дверь налево от него, остановившегося на пороге спиной к Комнате Каф, вела в ванную; в дальнем же конце прихожей (справа) проход вел в убогий закуток, занимаемый Птицепес. У нее был собственный выход во внешний мир, как и положено слугам. Повернувшись, она как раз готовилась удалиться в свое тесное убежище.
Но прежде чем она успела уйти, Взлетающий Орел крикнул ей вслед:
— Когда я смогу увидеть Гримуса?
— Жди, — ответила Птицепес и закрыла дверь своей комнаты. Взлетающий Орел услышал, как за дверью звонко щелкнула задвижка.
Кругом звуки: их целый набор, разнообразных и тревожных. Свист в самой глубине сознания, гомон, щебет и перекличка птиц и прежний скрип.
— Все в порядке? — спросил он Мидию.
Его спутница лежала на кровати, закрыв глаза ладонями, пытаясь отгородиться от нового, пугающего окружения.
«Мидия стойкая женщина, — подумал Взлетающий Орел, — но и ее стойкости есть предел».
Он решил вернуться к главному входу в дом, повторив все повороты и проследовав через те же комнаты. За тыльной стеной прихожей скрывались помещения, где он еще не был — там наверняка располагались покои самого Гримуса, но двери, которая бы вела туда из прихожей, он не заметил. Оказавшись снаружи, Взлетающий Орел обошел вокруг дома; но других входов, кроме главной и задней дверей, черного хода из комнатки Птицепес, не обнаружил; зеркальные окна в той части дома, где, по его предположениям, должен был находиться Гримус, были плотно закрыты. Он вернулся в холл камней крайне озадаченный.
Искомую дверь он увидел, едва переступив порог — оказалось, что один из ничем не примечательных ранее камней мог поворачиваться на петлях и теперь был сдвинут в сторону, открыв зияющий проход в стене. Скрип, всюду проникающий скрип доносился именно оттуда, из этого тайного, прежде замаскированного камнем прохода. Взлетающий Орел осторожно двинулся на звук. Узкий длинный коридор за потайной дверью был освещен грязно-желтым тусклым светом масляных ламп.
— Акустика иногда сбивает с толка, верно?
Быстрые, цокающие согласные и глухие, растянутые гласные. Голос Гримуса.
— Вы удобно устроились?
Прямо перед Взлетающим Орлом, спиной к нему и лицом к просторному зеркальному окну, в кресле-качалке сидел человек. Взлетающий Орел увидел темя этого человека: копна длинных седых волос, некоторые пряди свешивались даже по спинке кресла.
Кресло-качалка находилось в беспрестанном неторопливом движении: скрип… скрип… скрип; к скрипу примешивается другой, тихий, звук, мягкое металлическое позвякивание, происхождение которого Взлетающий Орел понял не сразу. Он медленно обошел кресло-качалку и остановился сбоку и чуть впереди сидящего в ней человека, чтобы рассмотреть его.
Гримус вязал.
Похожи и в то же время совершенно не похожи. Да, их лица схожи — тот же орлиный нос, те же глубоко посаженные глаза, твердый очерк квадратных челюстей; но оливковый цвет кожи Гримуса был скорее ближе родной по крови Взлетающему Орлу Птицепес, чем его собственной бледной белизне. Кроме того, у них были совершенно разные глаза — у Гримуса непроницаемые, холодные, в сетке морщин, у Взлетающего Орла жаркие и живо блестящие. Похожи и в то же время совершенно не похожи.
