Нил Шустерман - Беглецы

Охранник пытается решить, что грозит ему большими неприятностями — пропустить ре­бят, не имея формального разрешения, или прогнать их, хотя, очевидно, их прислали из администрации.

— Дай-ка я еще раз взгляну, — говорит он, под­нимая край фольги на подносе в руках у девуш­ки. Курица выглядит весьма соблазнительно, и, взяв с подноса лучший кусок, охранник ре­шает пропустить ребят. — Пройдете через стеклянные двери, — говорит он, — и увидите слева лестницу. Если замечу, что вы пошли куда-то еще, приду и нашпигую транквилизато­рами быстрее, чем вы себе можете представить.

Ребята входят внутрь, и охраннику уже все равно, где они. Он не знает, что, хотя ребята и поднялись по лестнице, еда в оркестр так и не была доставлена — они просто вы­бросили подносы. И кусочков лейкопласты­ря, наклеенных на их ладони, охранник так и не заметил.

64. Коннор

Коннор стоит у окна спальни в полном недо­умении. Лев здесь, в том же лагере, что и он. Не важно, как он сюда попал, важно то, что его вскоре отведут в медицинский блок. Все, что он сделал, было сделано напрасно. В душе его пусто — такое впечатление, что его самого уже разрезали на куски и отправили на рынок, как телятину.

— Коннор Лэсситер?

Обернувшись, он видит у входа двоих охран­ников. В спальне практически пусто — все ушли на утренние спортивные занятия. Не успевшие выйти ребята поднимают глаза, смотрят на ох­ранников, потом на Коннора, а затем быстро отворачиваются, делая вид, что безумно заня­ты, а все происходящее их не касается.

— Да, я. Что вам нужно?

— Тебя ждут в медицинском блоке, — говорит один из охранников. Второй жует резинку и предпочитает хранить молчание. Поначалу Коннор даже не может поверить в то, что его время пришло и пора отправляться на разбор­ку. Ему кажется, что охранников могла прислать Риса. Может быть, ей хочется сыграть что-ни­будь для него лично. В конце концов, будучи членом оркестра, она могла это сделать, так как музыканты обладают большим влиянием на ад­министрацию, чем рядовые жители лагеря.

— В медицинском блоке? — переспрашивает Коннор. — Это зачем?

— Ну, скажем, ты сегодня покидаешь наш гос­теприимный лагерь, — говорит первый охран­ник. Второй продолжает индифферентно чавкать.

— Покидаю?

— Послушай, сынок, мы что, должны тебе все разжевывать? Ты здесь не нужен. Слишком многие ребята на тебя равняются, а это недопу­стимо в таком месте, как заготовительный ла­герь. Вот администрация и решила от тебя по­скорее избавиться.

Они подходят к Коннору и подхватывают его под руки.

— Нет! — кричит он. — Нет! Вы не можете так со мной поступить.

— Можем. Это наша работа, и не важно, пой­дешь ты по-хорошему или придется тащить те­бя силком. Мы свою работу сделаем.

Коннор оглядывается, надеясь, что остав­шиеся в спальне ребята его поддержат, но все напрасно.

— Прощай, Коннор, — говорит один из них, не поднимая глаз.

Охранник, жующий резинку, похоже, сочув­ствует ему несколько больше, и у Коннора по­является надежда как-то с ним сговориться. Он смотрит на него с мольбой во взгляде. Мужчи­на на мгновение перестает жевать.

— У меня есть приятель, которому всегда хоте­лось иметь карие глаза, — говорит он после се­кундного раздумья. — Его подружке не нравятся те, что у него сейчас. Он хороший парень, а твои глаза могли бы попасть и к плохому.

— Что?!

— Нам иногда разрешают взять себе кое-какие части, — объясняет охранник. — В качестве пре­мии за работу. В общем, я хотел сказать тебе это, чтобы было полегче. А то глаза могли бы попасть к какому-нибудь ублюдку.

Приятель, очевидно приняв его слова за шутку, гнусно хихикает.

— Полегче, говоришь? Прикольно. Ладно, по­ра идти.

Они вместе подталкивают Коннора к две­ри, а он пытается как-то вернуть себе присутст­вие духа. Но как это можно сделать при таких обстоятельствах? Может быть, то, что говорят про разборку, и правда. Может, он и не умрет, а перейдет в новое состояние, продолжая жить. Может, это даже будет хорошо? Почему бы и нет?

Коннор пытается представить, что чувству­ет заключенный камеры смертников, когда его ведут на казнь. Стал бы он сопротивляться? По­том он представляет, как охранники тащат его по красной ковровой дорожке, а он кричит и пытается лягнуть их побольнее. И какой в этом смысл? Если время, отпущенное Коннору Лэсситеру на этом свете, подходит к концу, нужно провести его остаток с достоинством. Он должен дать себе возможность прожить послед­ние минуты с уважением к тому человеку, кото­рым он был. Хотя нет! Почему был? Он еще жив! Нужно насладиться последними вздоха­ми, пока легкие еще принадлежат ему. Нужно получить удовольствие от того, как сжимаются и разжимаются мышцы, от каждого движения, каждого последнего впечатления от жизни в лагере и сохранить увиденное в памяти.

— Руки прочь, я пойду сам, — приказывает он охранникам, и они послушно отпускают его, будучи не в силах противостоять силе, заклю­ченной в его голосе. Коннор расправляет пле­чи, приосанивается и медленно идет вперед. Первый шаг дается ему труднее всего, но, делая его, он решает, что ни тянуть время, ни пытать­ся бежать не будет. Свой последний путь он пройдет твердым шагом — и люди надолго за­помнят, как этот молодой человек, кем бы он ни был, проделал его гордо и с достоинством.

65. Хлопки

Кто может сказать, что творится в головах лю­дей, готовящихся совершить акт устрашения, в последние минуты перед тем, как они присту­пают к ужасному действу, за которое их и назы­вают террористами? Какими бы словами они ни старались заглушить в себе чувство вины, все это ложь. К сожалению, опасные заблужде­ния, особенно те, во власти которых находятся люди, готовящиеся принести в мир горе и страх, имеют свойство маскироваться под са­мые что ни на есть добродетельные убеждения.

Для Хлопков, которых старательно убеди­ли в том, что они собираются совершить нечто богоугодное, люди, занимающиеся их подго­товкой, стараются запеленать ложь в священ­ную плащаницу и сопровождают ее обещания­ми вечного блаженства, которое никогда не на­ступит. Для тех, кто верит, что зло, творимое ими, выльется для мира в какие-то плодотворные изменения, ложь принимает обличье тол­пы людей, благосклонно взирающих на то, что они делают, из будущего. Для террористов, ищущих возможность продемонстрировать ми­ру свою духовную нищету и несчастье, ложь ри­сует картины иной жизни, в которой они будут спасены от боли и от самих себя, причинив боль окружающим.

И наконец, для тех, кем движет жажда мще­ния, ложь оборачивается богиней справедли­вости, держащей весы, чьи коромысла нахо­дятся на одном уровне. Только в тот момент, когда террорист поднимает руки, чтобы хлоп­нуть ими в последний раз, ложь, вне зависимо­сти от личины, предает его, оставляя в тесном, придуманном от начала до конца мирке наеди­не с самим собой, предоставляя ему возмож­ность самостоятельно встретиться с грядущим забвением.

Ему или ей.

Путь, которым пришла к финалу своей жиз­ни Маи, был полон злобы и разочарования. Камнем преткновения для нее стал мальчик по имени Винсент. Его не знал никто. Она встре­тила его в ангаре чуть больше месяца назад и полюбила с первого взгляда. Он был одним из тех, кто погиб при перелете в клетке, где вмес­то четверых оказались пятеро. Они задохну­лись от переизбытка углекислого газа, выделившегося из их собственных организмов. Ни­кто, похоже, не обратил внимания на его исчезновение, а если и обратил, то не имел до­статочных оснований сожалеть о том, что его жизнь безвременно оборвалась. Никто, кроме Маи, нашедшей свою любовь и потерявшей ее в день прибытия на Кладбище.

Она возложила вину на весь мир, но когда Маи стала невольной свидетельницей того, как пятерка любимых помощников Адмирала хоронила погибших, появились те, кто стал олицетворением зла, причиненного ее воз­любленному. Ребята из группировки Золотой молодежи хоронили Винсента и других ребят не только без уважения, но умудрились пре­вратить похороны в фарс. Они отпускали шу­точки и громко смеялись. Закапывая тела, они делали это небрежно, как кошки зарыва­ют дерьмо. Маи никогда не испытывала такой ярости.

Когда она подружилась с Тесаком, она рас­сказала ему о том, что видела. Он согласился с тем, что такое поведение требует наказания.

Именно Тесак подал идею убить пятерку Золо­той молодежи. Блэйн нашел способ одурма­нить их и притащить в багажное отделение лайнера с логотипом «FedЕх». Но Маи собст­венноручно герметично закрыла крышку клет­ки, оставив их умирать внутри. Было удиви­тельно, как легко, оказывается, можно распра­виться с людьми. После этого для Маи пути назад уже не было. Она сама проложила для се­бя дорогу, которая привела ее к финалу. Остава­лось только пройти по ней до конца. И вот на­ступил последний день; нужно осуществить то, что задумано, и уйти навсегда.