Анатолий Ириновский - Жребий
— Но от России в Россию не бегут, Олег!
— Ты так думаешь?
— Так оно есть.
— Жаль, что Россия такая маленькая, — сказал Олег. — Надо было Аляску Аме-рике не продавать… — Они оба расхохотались.
Впрочем, Нетудыхин и сам воспринимал Рощинск несколько разочарованно. В его памяти он хранился как настоящий город. На деле же Рощинск оказался не городом, а городком. Видимо, с годами произошла в сознании Тимофея Сергеевича некоторая аберрация. Однако Рощинск все же не был таким уж заскорузлым захолустьем, каким его представил Раскачаев. Города, как и люди, имеют каждый свою индивидуальную судьбу. А у Рощинска она выдалась сложной и многотрудной.
Одну поллитру припрятали они в сарае. Чтобы Мария Васильевна крик не подни-мала. В дом вошли шумно и возбужденно. Мария Васильевна посмотрела на них с лег-ким подозрением, но сдержалась, ничего не сказав.
На кухне, за завтраком, обнаружилась Ольга.
— Вот, пожалуйста, — сказал Олег, — наша красавица! — Сестре: — Помнишь ты его? Не помнишь? Мой друг детства. Тимка его зовут. Твой адвокат. Отличный па-рень.
Ольга, кивнув Тиму, вся зарделась. Она действительно была хороша собой, и от нее исходило обаяние здоровой молодой женщины.
— Между прочим, — опять сказал Олег, — провинившись у меня, ты всегда пря-талась за его спину. И он тебя защищал.
— Не смущай сестру, нахал! — сказала Мария Васильевна.
— А чего? Так же оно и было. Пусть вспомнит. Может, еще и снюхаются по ста-рым запахам. Я был бы очень доволен, если бы у меня появился такой родственник, как Тим.
— Прекрати! — вспыхнула Ольга.
— Так он же уже навеселе! — сказала Мария Васильевна. — Ты что, не видишь?
Назревал взрыв.
— Ре-бя-та! — сказал Нетудыхин. — Успокойтесь, пожалуйста! Поберегите свои нервы для более существенных поводов.
Ольга допила чай.
— Я побежала, — сказала она матери.
— Счастливо.
Улыбаясь, она сказала Нетудыхину:
— Защитничек приехал. А девочка уже больше не нуждается в защите…
— Катись-катись! — сказал Олег. — Не ехидничай! Сто лет ты ему нужна.
— Э-э-э! — показала она брату язык и, хлопнув дверью, исчезла.
— Дурочка! — резюмировал Олег.
— Ну зачем же так? — сказал Нетудыхин. — Нормальная защитная реакция. В ней так и остался бесенок, который сидел в детстве.
— Коза в ней сидела. Коза и осталась. Как ее только в парикмахерской терпят.
— Так же как и тебя в гараже терпели, — сказала Мария Васильевна. — Ты тоже ведь за словом в карман не полезешь. — Тиму: — Я сейчас покормлю маму, а потом ся-дем позавтракаем мы.
Они вышли с Олегом во двор — покурить. И опять ударились в прошлое. Вспом-нили о третьем их закадычном друге, о Борьке Лаптеве. Из этой троицы Лапа, как его они называли меж собой, был человеком не по-детски осмотрительным и осторожным. При разборах конфликтных ситуаций он всегда оказывался на заднем плане. У него в жизни, кажется, все получилось. Наследуя профессию погибшего в войну отца, он меч-тал стать машинистом. И таки стал им. Теперь водил составы где-то на Украине.
— Кстати, — сказал Олег, — заявлялся он как-то в Рощинск, заходил к нам. Но я тогда в городе отсутствовал. Побыл немного, от угощения отказался, чинно раскланялся и ушел. Это очень на него похоже.
Нетудыхин не понял: завидует ли Раскачаев удавшейся судьбе друга или его раз-дражает благоразумность Лапы? Потом вспомнили о других одноклассниках.
— Сегодня ты некоторые рожи их узришь, — сказал Олег.
Мария Васильева позвала их в дом. Но описание завтрака я опускаю. Скажу толь-ко, что пила хозяйка наравне со всеми.
Глава 25
Друзья-товарищи
Веселенькие и взбодрившиеся, подались они после завтрака в центр. Центром в Рощинске считалась бывшая улица Купеческая, которая ныне была перекрещена, естест-венно, в улицу Ленина.
За годы отсутствия Нетудыхина улица почти не изменилась. Разве что еще боль-ше почернели двухэтажные купеческие особняки да добавилось, против старой аптеки, разрушая общую гармонию, многоэтажное административное здание. В нем заседали от-цы города. На нижних этажах размещались райисполком и районо, верхние оккупировал райком партии.
Подходили ко входу в городской парк. Он разросся, и не верилось Нетудыхину, что эти деревья он сажал когда-то вместе со своими однокашниками.
— О, два брата-акробата! — сказал Олег, завидев двух рослых мужиков у стенда "Лучшие люди города".
— Кто это?
— Фика и Букан. Помнишь? Гоголевская пара. Пожарниками сейчас пристрои-лись, оглоеды.
Братья-близнецы щелкали семечки. Тьфу налево, тьфу направо — три секунды. И очень вкусно. А жизнь идет. Это сколько же миллиардов семечек человек может пере-щелкать за свою жизнь, а? Но раз чем-то занят — это уже хорошо. Есть дело, и жизни придан смысл, даже с наслаждением. Проблема снята.
— Привет!
— Привет, Раскачай!
— Чего стоим?
— Да стоим, думаем.
— Неужели? Вас же с пожарки повыгоняют, если начнете думать!
— Мы соображаем, — поправил один брат другого.
— А-а, это другое дело.
Олег протянул пригоршню — насыпали. Поделились и с Нетудыхиным. Ничего ребята, здоровые вымахали.
— И до чего же вы досоображалисъ? — спросил Олег.
— Пивка собираемся попить.
— Так в чем же дело?
— Нет пока. Должны вот-вот подвезти.
Здесь, в глубине парка, размещался пивной ларек. По утрам, на похмелье, сюда стекались мужики.
— А точно подвезут?
— Обещали…
Оказывается, одних семечек недостаточно для смыслонаполнения жизни. Нужно еще и пиво. Что ты поделаешь с таким народом. Проблема усложняется. Речь уже может зайти вообще о сфере потребления. И, конечно, пиво неплохо было бы пить в компании. Иначе оно приобретает другой вкус.
Братья, кажется, не узнали Нетудыхина. А ему было любопытно наблюдать за ни-ми, помня их прошлое.
Отец Букановых — такова была их фамилия — торговал керосином. По причине исходящего от сыновей запаха никто в классе не соглашался с ними сидеть. В конце кон-цов их определили сзади всех, посадив за одну парту.
Прошла мимо них молодая женщина: плечи открыты, юбка — выше колен. Не прошла — прощелкала по тротуару каблуками.
— О-ля-ля! — сказал Фика ей вслед. — Ты смотри, какая! Чья это? Что-то я таких не знаю.
— А чего? — сказал брат Букан. — Нечего!
— Тоже мне — "ничего"! — сказал Раскачаев. — Шик! "Экспонаты руками не трогать!"
— Тьфу!
— Тьфу-тьфу!
— Да.
— Мда.
— Красивая, стерва! — подытожил Фика.
Постояли. Поплевали. Нашли общую идею: взять пару пузырей, пока пиво где-то там бултыхается. Но у Букановых таких денег не оказалось. Разошлись. Не поить же их, этих бычков, на дурняк.
И потопали дальше не спеша, пока не уткнулись в мост через Тамру. Тамра дели-ла Рощинск на две неравные части. За меньшей, именуемой по традиции заречьем, город заканчивался. Дальше шли луга и начинался лес.
Они стояли на деревянном мосту. Внизу, разбросанные по обеим берегам реки, купались и загорали рощинцы. А солнце припекало, день становился жарким.
— Может, скупнемся? — предложил Олег.
— Да я сам думаю об этом, — ответил Нетудыхин. — Но я без плавок.
— Ха! — сказал Олег. — Он, видите ли, без плавок. Подумаешь!
Спустились вниз. В детстве у них было здесь свое место — возле валуна. Сейчас оно пустовало. Не сговариваясь, они оба остановились у камня и тут же присели.
Странным показалось Нетудыхину, что валун до сих пор жив и на месте. Пока он, Нетудыхин, носясь по стране, сражался за свою жизнь, валун все лежал. А ведь это тоже было существование. Нетудыхин смотрел на него как на чудо.
На той стороне реки орала и бесилась детвора. По соседству, невдалеке, компания мужиков играла в карты. Один из них помахал Олегу рукой:
— Я вас категорически!
— Я вас тоже! — ответил Олег.
Такой формы приветствия Нетудыхин еще не слыхал, чтобы категорически.
Стали раздеваться. Опять ожогом бросился в глаза Нетудыхину крест. Это же на-до было столько терпеть ради изображения у себя на спине орудия казни Христа.
Раскачаев с разбега прыгнул в воду и вынырнул на середине реки. Нетудыхин по-следовал его примеру. Они гонялись вплавь друг за другом и, как мальчишки, прыска-лись водой.
Надурачившись и подустав, они вышли на берег.
— Пожалуйста, — сказал Олег, отжимая на себе трусы, — должничок плывет.
Вдоль Тамры, по берегу, медленно плелся какой-то парень. Заметив Олега, он ос-тановился возле играющих в карты.
— Сейчас смоется, сука, — сказал Олег и крикнул тому: — Паслен!
— Ну!
— На одну минутку!
Тот откололся от играющей компании и лениво подрулил к ним.
— Ты когда мне трояк отдашь, плут нахальный? — сказал Раскачаев.
