Благодать - Пол Линч
Когда фигуры минуют, Барт напускается на Макнатта. Говорит, ты чего ружье не заготовил?
Макнатт шепчет, в этом месте водятся призраки, я знаю.
Она слышит, как вылетают у ней изо рта слова. Кто б мог подумать, что ты такой суеверный? Это ж глупые разговоры, да и только. Те люди тут могут нас искать.
Насмешка выболтана прежде, чем успевает продумана быть и проверена. Барт повертывается глянуть на нее, и она не в силах понять, что́ говорит его взгляд. Думает, иногда нечистый ждет на дороге и идет с тобой рядом, а бывает, что нечистый ждет у тебя в голове и сует тебе мысли, чтоб ты их сказал.
Макнатт откидывается назад, руки на коленях долги, сапожищи раскинуты в стороны, словно все ему нипочем. Затем ухмыляется ей. Играй покамест, королева-пиратка, да держи любовничка своего за годную руку.
Барт говорит, возможно, пора нам в путь.
Они взбираются на вершины, высматривают в унылом вечернем свете движенье. Ничего, кроме болот и камней да ветра, что стонет о древнем одиночестве. Трясогузка поблизости со своим посвистом. Колли запевает.
Крошка Уилли-трясогуз на камень прыг да скок
Хвостик славный твой похож на гоблинский…
Колли!
Они следуют тропою вниз через болота, что погодя возносятся к лесам, и оттуда открывается вид на низины. Юг – лоскуты зелени, словно великие поля Ирландии сшили воедино, думает она.
Барт говорит, совсем другие там края. Здесь вон богатейшие усадьбы Ирландии.
Макнатт говорит, видал я получше подворья у крестьян в других округах, но в любом разе понимаю, о чем ты.
В одиноком овраге находят они грубую лачугу. Стены скорее глина, чем камень, кровля перекрыта нарубленными ветками, из которых сочится жидкий дым низкого огня. Они прячутся и наблюдают движенья юного отшельника, вид у него голодный, он долго сидит на камне, просто крестясь. Макнатт говорит, такого никто не хватится.
Они ждут до ночи и подкрадываются к лачуге. Макнатт исколот до красноты в сраженье с кустом остролиста, обзывает его блядиной, волочет старательно тихо, что, как ей кажется, не тихо нисколько. Лицо Барта сурово от сосредоточенности. Они занимают каждый свою позицию вокруг лачуги, она встает, затаив дыханье, прикидывает, уснул ли отшельник или же нет, подает голос тихонько, исторгает звук чокнутой кошки, какой мог быть и от дивных-пука. Колли принимается тявкать. Макнатт подтягивает, тряся куст, оря по-ослиному так, что и дом сотрясся бы. Барт ржет конем. Они загоняют странную свою шуршащую звериную музыку в лачугу, пока Грейс не замечает, как распахивается деревянная дверь и отшельник улепетывает в горную тьму.
Он развел хороший огонь и запасся дровами.
Макнатту приходится лечь, таковы у него судороги от смеха.
Барт говорит, парнишка решит, что за ним дивные пришли. Сможем остаться тут ненадолго.
Колли принимается лаять, и все смеются, а Макнатт прижимает руку к брюху и умоляет их перестать.
Свечи озаряют им жующие лица, Макнатт сплошь пальцы и зубы, и она думает, что он вовсе не осел, а бешеный пес. Кубками пьют ведерную воду, и Макнатт выступает со здравицей отшельнику, во славу его превосходной лачуге, дровам, что он нам припас, так понадеемся же, что человек тот станет рассказывать эту байку до конца своих дней: о том, как однажды гнался за ним сам нечистый.
Позже в ту ночь подымается горный ветер и направляет костровой дым обратно в лачугу. Дым проникает ей в глаза, в горло, просачивается в ее мысли, пока не выбирается она в холодный ночной воздух подышать, вглядывается во тьму, обхватив грудь руками. Этот ветер несет тот же звук, что и на Черной горе.
Дни пекла проходят под летними горными небесами. Такие вот облака, думает она, отягощают день поверх него самого. Ни в чем нету спешки, ни в нежной жаре, ни в свете, ни во времени, ни в днях, густеющих столь неторопливо.
Макнатт говорит, голодный июль, видать, к концу движется.
Так мама всегда его называла, думает она, этот нескончаемый месяц после того, как старый урожай исчерпан, а за ним ожиданье урожая августовского. В этом году тринадцать месяцев ожиданья. Вскоре урожай созреет, и все вновь наладится.
Она наблюдает за тем, как Макнатт обращается с толокном, вытаскивает здоровенную жменю из мешка. Полегче, говорит она. Он на нее не смотрит. Наоборот, усаживается, врастая в собственную силу. Есть теперь в тесной лачуге какой-то непокой. Барт ковыряет ножом деревянные чурочки, Колли болтает о том, сем, пятом, десятом. Она прикидывает, не услыхали ль Макнатта случайные собиратели, каких она слышала неподалеку, как болтает он денно и нощно, опершись о стену спиной, сапоги пинают костер. Заткнись нахер, Макнатт, говорит Колли, но Макнатт – река не мелеющая. Грейс украдкой бросает на Барта взгляд и взглядом тем говорит, как ты его терпишь? А может, взгляд этот говорит, как бы нам от него избавиться? Но Барт не отвечает, сидит, глядя в собственные мысли, тешет себе чурочку.
Пустой мешок из-под крупы обмяк, словно перекошенный рот. Колли тоже не затыкается со своими затеями – со всякими приспособами, какие можно построить, здоровенными ямами. Говорит, надо собрать диких псов и спустить их. Она трет костяшками глаза, хоть бы Колли умолк. Макнатт говорит, что там газеты на этот счет говорят? Как так выходит, что в ассизы[50] вляпываются другие?
Она предпринимает осторожные прогулки вниз по горному склону. Просто чтобы убраться из лачуги, от ножищ Макнатта, едва ль не таких же громадных, как его рот. В низинах, кажется, все глаза желают, чтобы поскорей пришла осень. Даже собаки сидят и глядят на поля, нетерпеливо стучат по земле хвостами. Волнистая зелень, что добавляет дню красок, блистает под дождем мильоном глаз, собирает ночами зреющую луну. Все мысли о том, что там зреет в глуби, что нельзя поторопить и покамест собрать.
Бывают ночи, когда слышен в небе отзвук выстрела. Теперь она видит сторожей при воротах на полях, чтоб отгонять, как ворон, голодных. Как шепчут посевы между собою о том, кто смеет красться в скудном свете луны, чтоб алчными руками повытаскивать неспелые клубни. Гнев свой она выпинывает о камень. Воображает, как богатые крестьяне уминают еду за румяные свои щеки. Думает, в такие вот времена приходится разом быть и угрем, и волком.
Она смотрит, как Макнатт подается
