Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
Я решил основательно изучить отчет по "Вавилову". Этот "Вавилов" уж слишком часто упоминался в разных контекстах – надо было заполучить собственную точку зрения.
Над отчетом я просидел до вечера, пока не обнаружил болезненные явления в области плечевого пояса. Оказывается, в процессе изучения отчета, я почти непрерывно пожимал плечами, удивляясь обилию несуразностей, а под конец инстинктивно втянул голову в плечи, чтобы не совершать лишней работы. Но теперь я знал поименно всех фигурантов расследования и его фабулу, так что застать меня врасплох стало невозможно.
Дома меня ждала Валентина и ужин на столе, что было весьма кстати, потому что, углубившись в отчет, я забыл про обед. Первое, что сделала Валентина, когда я уселся за стол, – села напротив и поинтересовалась: "Ну, что-нибудь еще узнал?"
Я хотел пожать плечами, но обнаружил, что это затруднительно из-за втянутого положения головы. Кроме того, я вспомнил, что этот же вопрос Валентина задавала вчера и позавчера.
– Валентина!.. – сказал я строго, полагая, что этого вполне достаточно.
Она обиженно поджала губы.
– Ты хочешь сказать, что я лезу в твои дела?
– Примерно.
– И что они меня не касаются?
– Гм… Что-то вроде этого.
– Но они меня касаются! Во-первых, я твоя жена – раз. А во-вторых, я родственница Шатилова – два.
– Если "во-первых", то не надо "раз", и так далее.
– То есть, ты меня игнорируешь?
– В каком-то смысле.
– Тогда я тебя тоже игнорирую! И больше ты не выдавишь из меня ни слова.
"Началось! – подумал я. – Надо будет поинтересоваться психологией беременной женщины..". И на всякий случай промолчал.
– Что ты молчишь? – немедленно задала вопрос Валентина.
– Я не молчу, я ем.
– Ну, подумай, что за идиотскую фразу ты произнес! Она имеет смысл только в случае, если ты при этом чавкаешь. Тогда ты действительно не молчишь. Но ведь ты даже не чавкаешь!
– Хорошо, я буду чавкать, – покладисто согласился я. – Ты тоже хороша: сказала, что я не выдавлю из тебя ни слова, а сама…
– А ты и не выдавил. Я сама их произнесла по собственному желанию. А то что, тебе нужно – не выдавишь!
– Но мне ничего не нужно.
– Нужно, но ты пока об этом не догадываешься.
– А ты?
– А мне и догадываться нечего – я знаю.
– Что именно?
– А вот попробуй теперь выдави!
Я начал закипать, но решил, что бурлить сейчас – себе дороже.
– Что-то серьезное?
– Нет, ничего, – она сощурила глаза. – Петр Янович звонил.
– И что сказал?
– Да ничего. Спросил, как самочувствие.
– А ты?
– Сказала, что плохое. Что муж меня разлюбил, и что…
– Но я тебя отнюдь не разлюбил! Это – дезинформация.
– Значит, ты меня не любил с самого начала.
– Послушай, ну что ты плетешь!? Хоть какая-то логика…
– Очень даже и логика! Если не любил, то, понятно, и разлюбить не мог. Сам ведь признался.
– Я?! Когда?
– Да только что. Я думала, что ты меня просто разлюбил, а ты и не любил вовсе. Стало быть, ты гнусный и растленный тип. Я тебя насквозь вижу. Сидишь и думаешь, как бы меня психологически обработать и бросить в состоянии беременности на произвол судьбы.
– Валентина! Ты бредишь!
– А чем докажешь, что это не так?
– Сейчас поймаю и зацелую до смерти!
– Ну, давай, начинай, – она повернулась боком, всем своим видом показывая, что готова умереть с честью.
Я встал, приблизился, взял Валентину за руки, положил их себе на плечи и крепко поцеловал.
– Дурак ты все таки.., – сказала она, освобождая руки. – Ты ведь должен понимать, что я все время пребываю в неуверенности, нужна ли я тебе.
– Что так?
– Ну-у.., такова психология беременной женщины. Я читала.
"Ага, – подумал я, – она, похоже, занимается телепатическим внушением. Страшная женщина!"
– Ладно, я учту. Что там Петр Янович? Он, вообще, где сейчас?
– Он завтра приедет. И вечером напросился в гости.
– Серьезно?
– Ну, да.
– А кто еще будет?
– Папа и Вася Куропаткин. Петр Янович специально предупредил, чтобы их зазвали. Сказал, что, возможно, еще кто-то придет.
– Интересно… С чего бы это вдруг, – пробормотал я. – Можно было бы и в отделе собраться тем же составом.
– Наверное, Петр Янович хочет, чтобы я тоже была в курсе, – сказала Валентина, имитируя полную наивность. – Он не хочет, чтобы я умерла от скуки.
Ответить на это было нечего. Я положил локти на стол, подпер голову руками и уставился на нее, умело имитируя осмысление полной безнадежности ситуации, в которой оказался.
– Ты давай не сиди, – сказала Валентина озабоченно. – Я конечно обеспечу банкет в смысле еды, но мне нужны продукты, нужно подумать, как мы тут рассядемся и все такое… Так что нечего рассиживаться!
– Да как-нибудь рассядемся, – пробурчал я.
– Нет уж, надо все обдумать. Я хочу, чтобы это был не сабантуй с попойкой, а нормальный прием гостей. Чтобы было видно, что у нас тут дом и семья, а не какая-то забегаловка.
– Понимаю. Ты хочешь открыть салон. И устроить великосветский раут. Но у нас совершенно нет фортепьяно, и с живописью проблемы. И потом, у нас отсутствует будуар.
– Пустяки, будуар будет на кухне, – отрезала Валентина.
Гиря действительно появился в городе вечером следующего дня. Позвонил из дому, поздоровался и поинтересовался насчет сабантуя. У меня было много вопросов, но я решил не форсировать получение ответов, опасаясь встречных вопросов, ответов на которые у меня не было. Я сказал, что сабантуй отменяется, поскольку на это время уже назначен прием. Состоялся такой диалог:
– Где назначен? – недовольно спросил Петр Янович.
– У меня на квартире.
– Недопонял! И кого ты принимаешь?
– Я – не при чем. Валентина.
– А она кого?
– Отца, вас и Куропаткина.
– Что ты мне голову морочишь!? Что там у вас происходит? Кормить будут?
– По полной программе.
– А в чем тогда разница?
– В том, что это будет не обычная попойка, а такая, знаете ли, с элементами повышения культуры и сохранением человеческого облика. Валентина пожелала быть хозяйкой дома, и прочее…
– С ума вы там посходили… А-а, понятно! И правильно. А то опять напьемся, как прошлый раз, драку затеем… Все правильно. Сюняеву пить не дадим – он все испортит… Ты сейчас домой? Куропаткина предупреди, чтобы захватил человеческий облик.
– Ну, вы тоже постарайтесь, если конечно…
– Что ты там болтаешь? Хамишь, что ли? Ты посмотри, стоило отлучиться – тут же разболтались… Все, отбой. К семи буду – Вовку приведу.
Гиря отключился. Но тут же вышел на связь Куропаткин. Я ему сообщил изменения в программе, он ничего не понял но принял все со смирением.
Он и пришел первым. Сразу же влез на кухню и принялся нагло расточать комплименты Валентине. Я это пресек следующим образом: вызвал в гостиную и предложил сделать сообщение о проделанной работе.
– Ну, ты суров, – сказал Вася, – ревность так и сверкает во взоре. Прямо Отелло.
– Давай, рассказывай, где третий день пропадаешь?
– Ну… Как тебе сказать – в разных местах. В общем, Валерий Алексеевич вывел меня на одного парня из сектора навигации. Он занимается матобеспечением базы данных по космическим объектам – очень толковый парнишка. Когда я рассказал ему, что нас интересует, он сказал, что однажды уже теребил базу на этот предмет. Я, конечно, спросил, по чьей просьбе. Он сказал, что об этом его попросил один знакомый стажер-пилот. Это было года два тому назад.
– Погоди, осади! А что нас интересует? -спросил я.
– То есть?.. Лично меня интересуют фактические траектории аварийных КК.
– Понятно. А что интересовало стажер-пилота?
– Вот эти самые траектории.
– А тебе не кажется это странным? Зачем стажер-пилоту траектории? Он что, стажируется для полетов на аварийных КК. Ты попытался выяснить его параметры?
Вася посмотрел на меня с укоризной.
– Нет, Глеб. Я не такой прямолинейный, как ты. У меня была своя задача, а стажер-пилот – куда же он, родной, денется! Мы-то теперь знаем, что он существует. Мне надо было не спугнуть моего парнишку. Он даже не знает, что я из сектора безопасности.
– И как ты ему представился?
– Это тайна следствия. Не поверишь…
В этот момент раздался звонок в дверь, я махнул рукой на тайну следствия и пошел встречать гостей.
Явились Петр Янович и Валерий Алексеевич, а минутой позже появился и обещанный Владимир Петрович. Он тут же пристроился к Валентине, и начал меня расхваливать на все лады. Он мол, боялся, что Валентина совершит роковую ошибку при выборе спутника жизни, что эти старые сводники (имелся в виду Петр Янович и, видимо, сам Валерий Алексеевич), могли ее толкнуть на роковой путь, но она устояла, и даже, как выяснилось, приступила продолжению рода, с чем он ее поздравляет от всей души. Потому что любовь непременно должна давать плоды, а без плодов любовь бессмысленна, и чем скорее появляются плоды любви, тем любовь очевидней. Но что есть плод любви, если не… В этот момент на кухню заглянул Петр Янович и прекратил бесчинства распоясавшегося отпрыска.
