Дэни Коллин - Вне корпорации
Почему дефицит? — спросил немного ошеломленный Джастин. — Разве это не означает, что у них появится громадный избыток средств?
— Да, возможно, — ответила Нила, — и в том-то и будет трудность. Знаешь, как тяжело отыскать проекты, в которых может вложиться государство? Не забудь, закон запрещает им хранить деньги… Если государство раздает взаймы несколько триллионов кредитов, кредитные рынки лихорадит, а проблема не решается.
— Какая проблема?
— Если государство раздает деньги или услуги или дает их в долг, — ответила Нила, — рынок впадает в ступор. Ведь рано или поздно деньги или услуги приходится возвращать, отчего у государства скапливается еще больше средств, что механически ставит государство в доминирующее положение в качестве заемщика или заимодавца. Если государство предоставляет услуги, значит, оно в состоянии ограничить или убрать с рынка конкурентов.
Нила видела, что Джастин ее по-прежнему не понимает.
— Джастин, государству автоматически переходят пять процентов акций каждого гражданина, так?
— Так.
— Нас сорок миллиардов с лишним. Вот и посчитай!
— Понял. Остается огромный кусок сдачи.
— И не только, — ответила Нила. — Государство получает огромное преимущество, что несправедливо. Подобное положение ведет к вопросам вроде «будет государство занимать или давать в долг — и по каким тарифам?». Вот почему государство должно как-то избавляться от денежной массы и вот почему я надеюсь на то, что ему удастся получить венерианский контракт.
Джастин ненадолго задумался, а потом сказал:
— Некоторые черты вашего общества очень странные!
Нила кивнула:
— Венера — прекрасное место приложения государственных денег. Понадобится не один десяток лет и не один триллион кредитов, чтобы обустроить планету, а потом правительство начнет распродавать освоенные участки себе в убыток.
— И это хорошо?
— Конечно хорошо, Джастин! Сам подумай. Правительство обязано всемерно укреплять и защищать государство. Что может быть лучше, чем избавиться от излишков денег, обустраивая новую жизнеспособную планету, на которую впоследствии хлынет поток переселенцев? Конечно, освоение Венеры — только начало. Возможно, скоро мы приступим к освоению более враждебной среды на спутниках Юпитера и Сатурна.
— Похоже, у вас все под контролем. — Джастин подождал, пока Нила кивнет, и продолжил: — Что возвращает меня к моему первому вопросу. Какой стресс сбрасывают люди во время праздника?
— Джастин, пожалуйста, пойми: юридических ограничений у нас немного, зато много сдерживающих факторов, налагаемых самим обществом. Да, они официально не имеют законной силы, и все же ограничения очень сильны, все им повинуются, но время от времени нарушают!
— Например, во время Марди-Гра?
— Например, во время Марди-Гра. Праздник идет целую неделю. И всю неделю каждый имеет право шататься по улицам, напиваться, колоться, трахаться, делать татуировки — кстати, отличный способ сбросить пар!
— И наращивать транстело? — спросил Джастин, показывая на рекламу из сегодняшней газеты.
— О да. Я всегда мечтала об этом, но мне не хватало денег… до сих пор, то есть… до тебя.
Оба замолчали.
— Значит, — сказал Джастин, — судя по многочисленным статьям, многие с помощью нанотехнологии изменяют собственное тело, всю неделю празднуют, а потом возвращают себе прежний облик?
— Да.
— Хорошо, но если так просто вырастить транстело, зачем возвращаться к прежнему образу? Почему не продолжать экспериментировать с новыми фигурами и чертами?
Нила, как понял Джастин, снова смотрит на него «тем самым» взглядом. Если бы он мог выразить ее взгляд в словах, наверное, его можно было бы перевести приблизительно так: «Ты на самом деле ни черта ни смыслишь в нашем мире!» Но он приучился делать вид, будто многого не замечает, поэтому продолжал осыпать ее вопросами.
— Это как-то связано с Законами виртуальной реальности?
— Джастин, ты очень проницателен, — ответила Нила. — Грубо говоря, да, связано. Видишь ли, наш строй весьма консервативен. Не пойми меня неправильно, наши технологии и экономика постоянно меняются, но мы как… племя, как народ не знаю, как лучше выразиться, — гораздо менее терпимы, чем в ваше время.
— Ты, наверное, шутишь?
Джастин, чем больше свободы позволено в обществе, тем более оно нетерпимо.
— Хочешь сказать, что ваше общество фанатично и полно предубеждений?
— В каком-то смысле — да. А разве у вас было не так?
— Да, но только в очень важных вещах. Например, у нас была развита нетерпимость по отношению к насильникам, убийцам и совратителям малолетних.
— Джастин, все наоборот. Ваш строй отличался крайней терпимостью к злодеям. Убийц часто выпускали на свободу на основе каких-то формальностей. Большинство жертв изнасилования даже не обращались в полицию, потому что ваша судебная система была настолько некомпетентна, что иногда под суд отдавали жертву, а насильник гулял на свободе.
— Согласен, у нас было много недостатков, но уж растление малолетних у нас не терпели!
Нила наградила его печальным взглядом и обратилась к своему цифродругу.
— У вас, в Соединенных Штатах, была официально зарегистрирована организация под названием «Североамериканская ассоциация любителей мальчиков» со штаб-квартирами в Нью-Йорке, Сан-Франциско и других городах. Организация была создана, по их же словам, «для содействия общественному признанию взаимных сексуальных отношений между мужчинами и мальчиками»… Члены этой организации ведали сиротским приютом в стране под названием Таиланд. К этой организации терпимо относились в вашей стране, ее защищало влиятельное и, очевидно, введенное в заблуждение лобби Американского Союза по защите гражданских свобод. Детская порнография в вашем Интернете стала назойливой до такой степени, что многие порносайты распространялись посредством компьютеров ничего не подозревающих обычных граждан… Так что не говори мне о нетерпимости!
— Уверяю тебя, к растлению малолетних относились очень сурово. Более того, я сам потратил немало средств на искоренение этой мерзости! — Джастин покачал головой.
— И ничего не добился… Возможно, в твое время неравнодушных людей хватало, но неравнодушия недостаточно. Да, конечно, тогда принимали и соответствующие законы. Изводили море бумаги. Но, если закон обобщен и безличен, его практически невозможно не нарушить… Тем самым падает престиж самих законов.
— По-твоему, ваша система лучше? — спросил Джастин.
— Да. В основе всех наших законов лежит главный принцип: ни один человек не имеет права навязывать свою волю другому без его согласия. Если истец сумеет доказать, что данный принцип нарушен, суд может покарать — и непременно карает — преступника.
Джастин решил копнуть поглубже:
— Что будет, если, например, выяснится, что кто-то распространяет в сети порнографические фильмы с участием детей? По твоим словам, ничего незаконного здесь нет!
— В фильмах заняты живые дети или сгенерированные?
— О чем ты? — недоуменно спросил Джастин.
— Если изображение окажется настоящим, злоумышленника арестуют. Возможно, мы пассивно реагируем на законы, но, как я только что сказала, ни один человек не имеет права навязывать свою волю другому без его согласия, а ребенок, очевидно, не способен в полной мере отдавать себе отчет в своих действиях.
Допустим. А если власти обнаружат человека со стопкой сгенерированных порнографических снимков? По твоим словам, здесь уж точно ничего незаконного нет!
— Да, вот именно, — ответила Нила, не ведясь на наживку. — Однако власти не только потребуют немедленной психоревизии, но также сообщат всем родственникам и знакомым арестованного о том, что тот — чудовище. Позволь также добавить, что мне бы не хотелось иметь в своем портфеле акции такого человека.
Ответ Нилы застал Джастина врасплох.
— Они просто сообщают всем, и все? Разве это не является вторжением в личную жизнь? Или, хуже, нарушением вашего основного принципа?
— И да и нет, — невозмутимо ответила Нила, стараясь уложить сотни лет эволюции юридической мысли в несколько фраз. — Да, конечно, всем сообщат. И… да, в какой-то степени это можно назвать вторжением в личную жизнь, но основного принципа никто не нарушает, потому что в данном случае никто не навязывает свою волю другому.
Она увидела, что Джастин собирается возразить, и подняла руку, призывая его к молчанию… хотя бы до того, как она договорит фразу.
— Однако, — продолжала она, — позволь тебя заверить, что общество, руководствуясь инстинктом самосохранения, переживает серьезный стресс. Сам подумай. Если тебе назначают психоревизию, тебе приходится пройти целых семь инстанций. Человек, которому назначают психоревизию, или сокращенно ПР, все равно что сообщает всем заинтересованным лицам: да, я преступник. А если о ПР узнают заинтересованные лица, о ней узнают все! — добавила она, словно извиняясь.
