Александр Борисов - Борисов Александр Анатольевич
- Это все?
- Что сегодня за день? Все играют словами, все говорят загадками! Если кто-то считает, что я виноват, отвечу за все лично, по полной программе. Да, мы с Антоном когда-то были друзьями и у вас есть хороший повод подозревать...
На другой стороне эфира что-то щелкнуло, запищало. Потом раздался другой голос, жесткий и властный, не терпящий возражений:
- Я вижу, майор, ты буквально во всем разбираешься. Ответь мне тогда, кто может быть вне подозрений, если за неполные сутки организация потеряла сразу пятерых человек? Причем, не рядовых исполнителей, все они - высший и средний руководящий состав.
Устинов резко свернул к тротуару, остановил машину.
- Кт... кт-то? - он начал давиться словами.
Машины сопровождения - инкассаторский броневик, фургон "Скорой помощи" и два японских микроавтобуса, смешались с автомобильным потоком и резко ушли в отрыв.
Устинову было уже все равно.
- Кто? - переспросил он хрипло и безнадежно, - неужели и там, в Мурманске? Но это же не Антон? Я не верю, что он это сделал, а значит...
- Договаривай уж, майор: да, это предательство. Причем на самом верху. Жажда наживы, как ржавчина, разъедает и Центр, и страну. Я не успокоюсь, пока не развею "контору" на мелкие атомы и не пропущу их сквозь самый мельчайший фильтр. Тебя, майор, это тоже касается. Ложись на дно, по моим прикидкам, ты должен стать следующим. Можешь считать себя в долгосрочном отпуске. Денежное довольствие по резервному каналу. Вопросы есть?
- Разрешите командировку в Мурманск?
- Не разрешаю. В контору не суйся - все сделают без сопливых. Еще не отключился?
- Нет.
- То, что ты черкнул напоследок Мушкетову - это правда?
- Конечно, да.
Короткие гудки...
Несколько минут он сидел, сжимая в руке телефонную трубку. Потом бросил ее на пассажирское сиденье и вырулил на трассу. Дорога всегда успокаивает.
В то, что его, пусть даже на самое короткое время оставят в покое, он не верил. Как не поверил бы в это любой здравомыслящий человек, хоть немного знакомый с "системой". Слишком много "клубов по интересам" раздирали страну на жирные части. Даже такие столпы государственности, как Партия и Правительство, КГБ, ГРУ, МВД, Армия, на глазах распадались на группировки, каждая из которых отстаивала только свои корыстные интересы. А за любым интересом обычно стоят личности. Что уж тогда говорить об обществе в целом?
Ведущими аналитиками Центра подобная ситуация допускалась. Не так скоро, но с большой долею вероятности. Но то, что процесс разложения охватит и Центр Стратегического Планирования, представить не мог никто. А тем более он, Георгий Романович Устинов - потомственный профессиональный разведчик. Ведь для работы в "контору" отбирались самые проверенные, самые подготовленные специалисты, верные идеалам своих отцов - работников силовых структур и правоохранительных органов, погибших при исполнении служебного долга.
Когда же все началось? Понятно, что не вчера. И даже не в эпилоге безвременья, именуемого "застоем". Раньше, гораздо раньше, когда засидевшийся у "кормушки", четырежды герой самых едких в стране анекдотов, по причине прогрессирующей немощи и в силу природной лени, начал перекладывать на чужие плечи работу, которую должен был исполнять сам. С каждым годом все больше и больше! Власть уже не просто позволяли примерить, а давали "временно поносить".
Когда только начали думать о том, что пока Союз не распался, неплохо бы было найти замену дряхлеющему вождю и даже не до конца определились с кандидатурой - последовала реакция: мгновенная, решительная и беспощадная. Петр Машеров, еще не успев перебраться в Москву, был уничтожен. Автомобильная катастрофа была подстроена так топорно, что впору хвататься за голову. Виновника и вещдоки уничтожили одновременно. А что, мол, копаться? - несчастный случай! Чтобы не сомневались, Юрия Андропова взяли под жесточайший контроль. А от конторы не оставили даже названия. Остался лишь международный отдел. Все остальные подразделения работали полулегально.
Внедрившегося в сердце конторы "крота", так тогда и не вычислили. Он ничего больше не предпринимал. Со временем посчитали, что "умер своей смертью". А "крот", как сейчас выяснилось, тихо рос по служебной лестнице, окружив себя свитой себе подобных.
К чему это привело, помнят все. Немощный маразматик и руководимые им члены Политбюро стремительно деградировали. Без притока свежей, молодой крови государственный мозг задыхался. Эти люди еще ходили, сверяясь с бумагой, озвучивали мысли многочисленных референтов. Но они уже были почти никем - минами без взрывателей, говорящими атрибутами чьей-то реальной власти. Им, старикам, оставили за ненадобностью историческую ответственность. А что дали взамен? - красивую сказку о всенародной любви. В угоду этой легенде, иногда отсекались головы тех, кто старался урвать побольше, напрочь забыв, что ворованным нужно делиться.
Реальная власть уходила из Москвы в регионы. Пропитавшись там подлостью и холуйством, становилась она вседозволенностью и всевластием.
Страна зажила по законам курятника. Понятия "деньги" и "власть" становились синонимами. Одно перетекало в другое, в полном соответствии с дьявольским законом о сообщающихся сосудах. Но "контора" не умерла. Она копила силы и информацию. Ждала своего часа.
Умение "обрубать хвосты", в пять минут уходить от "наружки" - фамильный почерк Устиновых, возведенный в степень искусства. Жорка не стал бестолково мотаться по городу и "дергаться" как карась на кукане. В машине "с чужого плеча", скорее всего, под завязку напичканной электроникой, делать такие ошибки очень непродуктивно. Убивать его, либо задерживать, пока никому не имеет смысла. А вот проследить за дальнейшими действиями, хотелось бы многим. И первый вопрос: скольким многим?
Прежде всего, тем, кто его, якобы, отпустил - теневым руководителям Центра. О том, что они существуют, он раньше только догадывался по мельчайшим косвенным признакам. Контора редко кому доверяет, а они, надо думать, еще реже. Как он сказал, этот неизвестный товарищ? Распущу на мелкие атомы?
Устинов еще раз проанализировал только что законченный разговор и понял, каким он был дураком! Не зря говорят, "русский мужик задним умом крепок". Он искренне и глубоко заблуждался, считая себя победителем в неком психологическом противостоянии. А ему никто и не противостоял, его, как щенка, натаскивали на след.
Из головы не шла ключевая фраза: "То, что ты черкнул напоследок Мушкетову - это правда?" Они говорили так, как будто могли что-то там прочитать. Но ведь не могли и он это знает. И они знают, что он знает. А значит? Значит, ему давали понять, что кабинет Мушкетова ими прослушивался, но не хотели говорить об этом, открыто даже по секретному, защищенному каналу связи. Почему? Да потому, что машину, в которой он сейчас разъезжает, готовили к операции люди Момоновца, или он сам. Выходит, начальство считает, что Мушкетов и был... крот?
- Берегись! - говорили ему чуть ли ни открытым текстом, - каждый твой шаг, каждое неосторожное слово под жестким контролем. Расскажи нам все, что ты знаешь о них - пусть услышат. Дай понять, что ты серьезно настроен, и готов действовать. Пусть занервничают, раскроются. Пусть сыграют на опережение, а мы уж не оплошаем!
Так значит, его ведут и те, и другие. Передают с маяка на маяк, как носителя информации, ценной для всех. Одни надеются захватить, выпотрошить все, что ему известно, а потом ликвидировать. (Тайна останется тайной, если больше о ней никому не известно). Другие - наоборот - стараются выловить первых. На живца, на него, Устинова Жорку. А при случае, уничтожить его же руками.
Может, стоит включиться в игру? - трудно быть беспристрастным, когда ты ежесекундно распят в перекрестье радаров, если мерцающая зеленая точка, обозначающая твою машину, одновременно проходит сразу по нескольким схемам оперативных карт. Но в том и беда, что от машины ему избавляться пока рановато. Она - единственная ниточка, связывающая его с теми, кто намерен и в силах помочь.
Подождем ка еще с полчасика, - решил для себя Устинов. - Если руководители Центра о себе не напомнят, будем действовать самостоятельно.
Ну вот, Жорка, теперь ты герой! - думал Устинов, кружа по Черемушкам, - Еще бы! Даванул самого Крота. Герой-то герой, не на свою ли бедовую голову?
Запуская часовой механизм, он меньше всего думал о "чистке рядов" и прочей там чепухе. Он освобождал для себя очередную ступеньку служебной лестницы и всего лишь воспользовался моментом.
На площади "Трех вокзалов" он оставил свою машину. С центрального входа вошел в билетную кассу, разменял там последние пять тысяч и вернулся назад по подземному переходу. Вплотную к его машине стоял японский микроавтобус. Похожий на тот, что недавно еще вел его по дороге. За рулем сидел жилистый худощавый мужчина в синем комбинезоне. На кончике длинного носа чудом держались дымчатые очки. Из-под клетчатой матерчатой кепки с козырьком, отодвинутым на затылок, топорщился "ежик" волос. На плохо выбритой правой щеке красовался огромный флюс.
