Александр Борисов - Борисов Александр Анатольевич
Почти не раздумывая, Устинов открыл переднюю дверь и сел на сиденье рядом с водителем.
Легко узнаваемый голос с легким прибалтийским акцентом донесся из-за спины, из глубины салона:
- Даже если ваша одежда нашпигована микрофонами, здесь вы можете говорить. Никто посторонний нас не услышит. Еще раз здравствуйте, Георгий Романович, в чем вы сейчас больше всего нуждаетесь?
- Одежда, оружие, деньги, машина, - коротко перечислил Устинов. - Еще бы хотелось узнать ближайшие перспективы.
Водитель плавно нажал газ, покачал головой, усмехнулся:
- И этот туда же! Ты, товарищ майор, перебирался бы подальше в салон. Не стоит тебе сейчас на переднем сиденье маячить.
Сказал и болезненно сморщился. Наверное, ему было очень больно.
Внутренняя начинка микроавтобуса напоминала передвижную лабораторию, оснащенную по последнему слову техники.
- Что, Олег, еще не совсем чисто? - понял водителя человек в летнем полевом камуфляже без знаков различия. - Пройдись-ка еще разок по контрольному кругу. Пусть ребята более основательно подотрут нашу задницу.
Потом он достал из-за мощной спины стандартный чемодан для спецкомандировок и обратился напрямую к Устинову:
- Переодевайтесь, Георгий Романович. Снимайте с себя все, вплоть до трусов и ботинок и тщательно расчешите волосы... в общем, везде. Мы, конечно, потом еще раз все хорошенько проверим... на вшивость.
- Опять за кордон? - уточнил Устинов, привычно облачаясь в черный элегантный костюм.
Он не спеша, рассовал по карманам деньги, чистые документы, несколько сберегательных книжек на предъявителя и солидную пачку долларов, вложенную в загранпаспорт. Ответа все не было.
- Без легенды? - снова спросил Жорка и осекся, наткнувшись на долгий взгляд внимательных глаз.
- За границу сейчас не советую. В первую очередь, вас будут ждать в международном аэропорту. Свободу не ограничиваю, но на всякий случай предупреждаю: Москва, Мурманск и Ленинград тоже для вас заказаны. Искать будут ненавязчиво, но настойчиво и очень внимательно. Вы ведь куда-то туда собирались?
Устинов пожал плечами.
- А вы попробуйте на Украину, в братскую Белоруссию, или куда-нибудь на российский юг. Устои там кондовы и патриархальны. Деньги чиновники любят, как при царе-батюшке - больше, чем они того стоят. Вот оттуда - чем черт не шутит? - можно попробовать махнуть за бугор.
- Я вас не совсем понял? Мы что, опять нелегалы?
- Получается так, - собеседник протяжно вздохнул и прикурил сигарету. - Вы, Георгий Романович, что-то там говорили о перспективах. Так они у нас, как у той крепостной девицы на выданье - пока никаких. Полная неопределенность. Ваша главная перспектива на ближайшие десять лет - уцелеть в беспределе и смуте, сохранить себя для организации. Пока в нас только стреляют, выбрасывают из окон, отрезают головы, а завтра порвут на части руками разъяренной толпы. У демократии много традиций, но толпа депутатов ничем не отличается от толпы водопроводчиков. Потому что и те, и другие попадают под законы толпы. Армейские офицеры, как вы, наверное, знаете, уже давно не выходят на улицу в военной форме. Толпа срывает погоны - и в морду. Что поделаешь? - гласность, соответствующая подготовка произведена...
Устинов тряхнул головой и сжал кулаки:
- Я до сегодняшнего дня не верил агентам и их донесениям. Думал, бредятина. Сегодня, мол, ночью ожидается погром в здании КГБ на Лубянке. Будут, сносить памятник Дзержинскому и потрошить секретные архивы КГБ.
- Они и будут сносить, - ваши секретные агенты, такие, как эта Виктория Новодумская. Они и будут копаться в архивах, чтобы сжечь платежные ведомости со своими фамилиями. Вы не замечали? У нее даже улыбка напоминает испражнение лица. Если честно, до сегодняшнего дня мы мало вам доверяли. Массонский орден, его влияние на умы, ваше в нем положение. Все это играло против вас.
Устинов внимательно слушал. Картина, развернутая перед ним, отдавала черною безнадегой. Это был анализ настоящего и минувшего.
Организаторы путча рассчитали все безупречно. Главком сухопутных войск Вареников в самый нужный момент оказался в командировке в Белоруссии. И не он один. По тем или иным "случайным" причинам от оперативного управления Армией были искусственно отстранены все деятельные и верные Присяге высшие командиры. А в заместителях у них, уж так получилось, оказались или предатели, или тупые исполнители, или безынициативные солдафоны. То есть, те, кому никогда не поверит озлобленное и униженное офицерство.
Человек без знаков различия говорил очень спокойно. Ненадолго задумывался, тщательно подбирая слова. Вел себя, как настоящий эстонец.
Когда, вслед за последними тактами "Лебединого озера" отошли в прошлое "гонки на лафетах", пришел в страну молодой энергичный вождь. С амбициями, но без денег. Деньги успели разворовать до него. Пришлось ехать с протянутой рукой к классовому врагу и многое обещать.
Молодой вождь был не таким, как все. Он без бумажки говорил про "демократический" централизм и многие с удивлением обнаружили, что да, действительно, упоминается такое понятие в подзабытом партийном уставе. Еще он говорил такими словами, как будто его, этот централизм, нельзя купить или, в крайнем случае, украсть. Всплывали и новые понятия. Оказалось, что "общественное" - это вовсе не "то, что еще не мое" и что это "то, что еще не мое" должно работать для всех, причем эффективно и с ускорением. Самые умные "видные теоретики марксизма-ленинизма" вскоре смекнули:
- Да это ж он, гад, так дает понять, что ответственность без власти принимать на себя не желает!
Так же, как в демократическом обществе меньше всего демократии, так и в стране дураков, меньше всего таковых. Властью с новым вождем делиться никто не хотел. Не для того хребет десятилетия гнули! Для начала решили "предупредить". И в качестве предупреждения, мол, "не замай!", нашли для молодого вождя подходящую альтернативу.
- Власть, - говорила альтернатива, - нам без особой надобности. Забирайте "кто, сколько сможет проглотить". А ответственность - не жена, ее всегда можно на кого-то другого переложить. Да хоть на того же меченого.
Альтернатива по всем параметрам "косила" под образ народного защитника и заступника. Сразу видно, наш человек, любитель "этого дела". Все на лицо, и удары оглоблей, и падение с моста под шафе. Их обоих: и меченого, и мордатого, как пауков в банку запускали каждый день в телевизор. И, надо сказать, народ полюбил этот "плюрализм" пуще тараканьих бегов. Тем более что, когда на экран выплывал мордатый, от телевизора, в буквальном смысле этого слова, начинало разить перегаром.
Экстрасенсы, колдуны, а так же ведущие информационных программ чуть ли не бились об заклад: "кто - кого". Азартный народ слагал пророческие частушки:
Скользкий глист не роет норы, Всюду влезет скользкий глист: Съел плохого комбайнера Записной волейболист.
Это была идеология и Моральный кодекс. Волейболист мотался по городу в стареньком тестевом "Москвиче" и делал "ложные выпады", обозначающие "борьбу с привилегиями". И сразу же о нем стали слагаться легенды.
Пошел было в народ и молодой вождь, посулив ему перестройку, гласность и возможность зарабатывать "кто сколько хочет". Но на фоне пустых магазинов, это было смешно. Не поняли это и престарелые "теоретики":
- Народ, - говорили они, - это тебе, Мишатка, не маленькие гаечки, болтики или винтики. Это у них, в загнивающем обществе так. А наш народ до этого еще не дорос. Наш народ - это воздух в колесах государственной машины, который с легкостью должен выдерживать власть в нужное количество атмосфер. Представь себе, если воздух сам станет решать, что ему делать: надуваться или выдуваться! С таким народом мы, батенька, не только до коммунизма - до вашего следующего дня рождения не доедем.
Но молодой реформатор уже сделал свою последнюю ставку - на народ. На него же ставила и альтернатива. Наверное, потому эхо от всех потрясений, которые по идее должны были стать всенародными, бессильно замирало, так и не выйдя за пределы Садового кольца.
- Почему? - спрашивал новый вождь.
- Наверное, потому, что люди пьют, - сказала его жена.
И он тогда допустил последнюю ошибку, ставшую роковой. Указ о борьбе с пьянством и алкоголизмом, ударил по самому святому: по народной душе. А уже рикошетом - по нему самому.
"В связи с Указом... в целях дальнейшего усиления, в соответствии с распоряжением исполкома за номером... с такого-то по такое-то... продажа алкогольных напитков будет полностью прекращена".
Подобные объявления стали настенными украшениями всех водкосодержащих магазинов страны. И появлялись они в моменты, когда в тот или иной населенный пункт приходил эшелон с "левой" водкой. Ее не становилось меньше. Просто по себестоимости ее стало почти невозможно купить, зато по тройной цене - сколько угодно.
