Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

— Я вас внимательно слушаю.

— Это хорошо, что вы слушаете. Уверен, вы можете сделать шаг нам навстречу и рассеять некоторый туман, возникший в связи с недавними происшествиями.

— Какие происшествия имеются в виду? Погода в столице, повышение цен, отсутствие грибов в лесу?

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Разумеется, я говорю о происшествиях, имевших место в учреждении, в котором некоторое время вы изволили обитать.

— Не я изволил, а меня изволили, — поправил я Адмирала. — Если уж вы хотите доверительности, то называйте вещи своими именами. И никакое это не учреждение, а обычная психушка.

— Ну, не такая уж и обычная. — Адмирал Корнелиус натянуто улыбнулся. — Честно говоря, я бы предпочел называть это место больницей.

Я хмыкнул, но от спора все-таки воздержался.

— Так вот, — продолжил Адмирал, — мне бы очень хотелось, чтобы вы прояснили ситуацию. Согласитесь, действительно странно, что на протяжении столь короткого времени погибают сразу трое пациентов, из запертых помещений неведомым образом исчезают лекарства, пропадает лечебная документация. В довершении всего, серьезно заболел Конрад Павлович, главный администратор больничного учреждения.

— Чем же это он, бедненький, приболел? Никак разжижение мозга?

— У него обнаружены, — сухо проговорил Адмирал, — псориаз, крупозное воспаление легких, перелом бедренной кости и желчный камень величиной с куриное яйцо.

— И все в один присест? — я покачал головой. — Пожалуй, с таким богатым букетом его действительно можно поздравить!

— Не ерничайте! Сегодня прошла операция, и камень удалили, но… — Адмирал перевел дух. — Это не обычный камень, они выудили из него часы. Ваши часы.

— Мои часы отобрали в первый же день прибытия в клинику.

— Тогда каким образом они могли оказаться в желчном пузыре администратора?

— Спросите у него. Я к нему в желчный пузырь не лазил.

— А псориаз, а легкие? Как мог Конрад Павлович в столь короткое время подцепить эти заболевания? И потом — кто сломал ему ногу?

— Вы полагаете, что это сделал я?

— Я полагаю, что вы располагаете нужной информацией!

— Послушайте, чего вы от меня хотите? Чтобы я вылечил вашего соглядатая?

— Я хочу, чтобы вы дали мне разъяснение!

— К сожалению, я не хирург и не терапевт, а значит, и нужной вам информацией располагать никак не могу.

— Но вы сами признавались, что раз в неделю проводите обязательные голодовки!

— А какое это имеет отношение к нашему администратору?

Адмирал поморщился.

— Хорошо, оставим Конрада Павловича в покое, перейдем к погибшим.

— Выходит, и тут вы меня подозреваете? Но, честное слово, это же смешно!

— Это не смешно, Петр Васильевич. Совсем не смешно. Ну, а заподозрить вас было более чем логично. Судите сами, очень уж много совпадений.

— Каких еще, к черту, совпадений?

— А таких. — Адмирал Корнелиус не сводил с меня цепкого взора. Слова его падали, словно камушки в пересохший колодец. — Я не буду перечислять множественных обстоятельств, — назову лишь главное: погибали и пострадали все, кто так или иначе поднимал на вас руку.

— Так уж и все!

— А вы напрягите память. Стоило вам подраться с Кудряшом, как на следующий день он умирает…

— Он проглотил вилку!

— Ладно, допустим, а что случилось с Керосинщиком? Так вы его, кажется, называли? — Адмирал нервно поерзал в кресле. — Разве вы не развязали с ним конфликт?

— С ним многие конфликтовали.

— Тем не менее, человек пропал — и пропал совершенно бесследно.

— Причем же здесь я? Удрал человек из психушки — только и всего. Очень уж зол был на врачей.

— У меня, честно говоря, иные сведения… — Адмирал сердито поджал губы, порывисто расстегнул ворот кителя. — Не мог он удрать. Незачем ему было это делать. С администрацией заведения он дружил, пациенты его не обижали…

Поскольку я молчал, Адмирал продолжил:

— Хмм… Ну, а как быть с Поводырем?

— А что Поводырь?

— Он ведь бил вас? Причем бил при свидетелях.

— Верно, бил, а администрация наблюдала избиение и даже в ус не дула… Кстати, причем здесь Поводырь? Он-то, кажется, жив-здоров.

— Ничего подобного, — Адмирал хмуро покачал головой. — Вскоре после вашего отъезда Поводырь скончался.

— Вот как?

— А вы удивлены? Уже проведено экстренное вскрытие. Установлена смерть от ишемической болезни. Проще говоря — инфаркт.

Я нахмурился. В памяти промелькнуло мутное воспоминание и тут же погасло. Кажется, что-то связанное с Осипом, но об Осипе они не должны были знать ни в коем случае.

— А вы знаете, что этот ваш Поводырь сломал мне нос?

— Разумеется, я в курсе. И считаю, что у вас был веский повод для мести.

— Да как же я мог отомстить этому бугаю! Вы видели его грудную клетку? А бицепсы? Сомневаюсь, что даже ваши бычки сумели бы его одолеть.

— Мои бычки?… Ах, вон вы о чем! — Адмирал рассмеялся, но как-то суховато, неискренне. — Не знаю… Хотя, думаю, что справились бы. Даже наверняка. Вам ведь это как-то удалось, вот и мы не лыком шиты.

— Тем не менее, Керосинщик все же пропал… — пробормотал я задумчиво. — А он был пострашнее Поводыря.

Тонкие пальцы Адмирала сплелись в напряженный узел, на секунду изменили цвет. На лбу моего собеседника выступили бисеринки пота.

— Потому я и пытаюсь выяснить все обстоятельства случившегося. — С натугой выдавил он из себя. — Если же говорить о Керосинщике, то здесь действительно случай необычный. То есть, я хочу сказать, что Керосинщик не был обычным больным. В отличие от прочих пациентов его отличали способности, которые трудно именовать нормальными.

— Что, например?

— Бросьте! Вы и сами о них прекрасно знаете! — Адмирал суетно передернул плечами. — До сих пор, скажем, не выяснено, откуда этот человек добывал керосин. Да и с огненной плазмой этот пациент был, судя по всему, на короткой ноге. Вблизи Керосинщика постоянно что-нибудь вспыхивало и загоралось. Только за время его пребывания в больнице было зафиксировано более десятка необъяснимых возгораний. Имела место и парочка вполне серьезных пожаров.

— Занятно. И что же дальше?

— Ничего. Среди этих случаев был и такой, что наводит на мысль о предумышленном нападении. Вспыхнула одежда на санитаре, который накануне не слишком ласково обошелся с Керосинщиком.

— Представляю себе!..

— Что вы себе представляете? — на щеках Адмирала Корнелиуса выступили пунцовые пятна.

— Представляю себе это ваше неласковое обращение… Так он сгорел? Я имею в виду санитара?

— По счастью, нет. Его вывезли из больницы с сильнейшими ожогами. — Адмирал неуютно поежился. — Признаюсь, столь беспокойный пациент нас тоже не слишком устраивал, но согласитесь, на воле он представлял бы для нас значительно большую угрозу.

— И вы решили с ним примириться?

— Не совсем, но… Все, что мы опробовали на этом человеке, оказалось недейственным.

— Что значит — опробовали? Вы что, пытались его убить?

— Я не знаю всех подробностей проводимых экспериментов, поскольку этой темой занимались другие люди, но… — Адмирал на минуту замолчал. — Как бы то ни было, этого человека в больнице боялись. Боялись практически все. Судя по всему, такое положение вещей устраивало и его самого. Но теперь он пропал.

Я пожал плечами.

— Ну и что? Если, по вашим словам, он действительно являлся колдуном, значит и логичных объяснений в его поступках искать не приходится. Колдунам, знаете ли, свойственно иногда пропадать. Колдуны на то и колдуны.

— Так, может, вы тоже колдун? — Адмирал глянул на меня исподлобья. — Кто еще мог уничтожить Керосинщика, как не свой такой же? Тем более, что я располагаю достоверными сведениями о том, что Керосинщик собирался вас выжить из больницы.

— Не только меня.

— Возможно, но именно в вашем случае у него возникли проблемы. Сильных конкурентов мало кто любит. Но неприязнь Керосинщика обернулась против него самого.

— С чего вы это взяли?

— Больничные листы, дорогой Петр Васильевич! Худо-бедно, но они все-таки отражают динамику состояния больного. Так вот, у бедолаги Керосинщика нелады со здоровьем стали отмечаться сразу после вашего появления в больнице. Давление, пульс, энцефалограммы — все полетело в тартарары. В день же, когда вам прооперировали сломанный нос, у него впервые наблюдался нервный приступ. Что-то вроде эпилептического припадка.

— Причем здесь я?

— Вам лучше знать, Петр Васильевич. Подумайте.

— О чем? О том, что нужно поделиться информацией с вами? Но чего ради? Не вам ли, уважаемый, я обязан своим возмутительным пленением?

— Прежде всего, вы обязаны мне сегодняшним освобождением!