Паромщик - Джастин Кронин
– Не волнуйся, – сказала Тия, когда мы оказались у самых ворот. – Я сейчас проверну один трюк. – Она опустила стекло. – Добрый день, господин полицейский. Мы приехали на ознакомительную беседу для новых родителей. Наша фамилия – Димополус.
Охранник заглянул в список:
– Вашей фамилии здесь нет.
Тия изобразила огорчение:
– Наверное, это моя вина. Мы удосужились позвонить только сегодня утром. Но у нас хорошая новость! – Она крепко сжимает мою руку, чтобы охранник видел. – Подошла наша очередь!
– Что ж, поздравляю.
– Мы возьмем мальчика. Меня бы устроила и девочка, но мой муж был непреклонен.
Подыгрывая Тие, я высунулся в окошко с ее стороны и продемонстрировал охраннику лучезарную улыбку молодого отца:
– Так оно и есть. Какому мужчине не хочется сына!
– Дорогой, я же не спорю, – прощебетала Тия. – Пусть сначала будет мальчик. Потом возьмем девочку. Уговор есть уговор. – Она снова повернулась к охраннику. – По нам видно, как мы волнуемся. Подумать только, уже через две недели он сойдет с парома!
– Я еще раз проверю список.
Охранник вперился в лист, водя пальцем по строчкам.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказала Тия. – Мне не хватает слов, чтобы поблагодарить вас.
Охранник добрался до конца списка и поднял голову.
– Вы совершенно уверены, что ваша беседа назначена на сегодня?
– Абсолютно. На сто процентов.
Мы рисковали. Охраннику ничего не стоило снять трубку и позвонить начальству.
– Понимаю, – сокрушенно вздохнула Тия. – Наше упущение, нам и расплачиваться. Приедем в другой раз.
– Черт с ним, со списком, – вздохнул охранник и крикнул парням около будки: – Все нормально! Пропустите машину.
– Вы нас пропускаете? Мы у вас в долгу.
– Наверное, кто-то опять недоглядел, – сказал охранник, наклонившись к окошку. – Такие накладки случаются сплошь и рядом. – (Ворота поднялись.) – Хорошего вам дня.
Мы покатили по длинной подъездной аллее.
– Потрясающий спектакль, – сказал я. – Ты, наверное, блистала в студенческом театре.
Тия пожала плечами:
– Торговля произведениями искусства – тоже торговля. Кое-чему научилась.
Кампус остался таким же, каким я его помнил. Здания со строгими, внушительными пропорциями, обилие зелени на лужайках и в садах, общая атмосфера места, словно проникнутая благородными устремлениями. Тия въехала на стоянку. Мимо нас прошествовали первоклашки в новенькой форме, похожие на шумный выводок утят. Ведомые учительницей, они шли туда, где им предстояло поглотить дневную порцию знаний.
– Теперь начинается мой театр, – сказал я.
За столом в приемной сидела молодая блондинка со стрижкой под пажа, в строгом костюме. Ее шею украшало жемчужное ожерелье.
– Добрый день, – поздоровался я. – Проктор Беннет из Департамента социальных контрактов. Мы с помощницей приехали по поводу одной ученицы. Есть несколько рапортов о правонарушениях с ее стороны.
– Правонарушениях? – переспросила блондинка.
Казалось, это слово было ей незнакомо.
– Регулярное прогуливание занятий.
Глаза блондинки округлились от ужаса. Я решил немного сгустить краски:
– В часы занятий девочку видели вне кампуса. Она болтала и строила глазки мужчинам из обслуги.
– Боже мой!
– Мы могли бы увидеть ее?
– Конечно. – Секретарша порывисто встала. – Пожалуйста, назовите имя и фамилию.
– Ее зовут Кэли. К сожалению, фамилии мы не знаем. Думаю, она учится в третьем или четвертом классе.
Блондинка ушла в соседнее помещение и через пару минут вернулась.
– Вы уверены, что правильно назвали имя? У нас не значится никакой Кэли. Может, вкралась ошибка?
Я сомневался в этом, но все же назвал пару вариантов. Секретарша снова удалилась и вернулась, как и в первый раз, с пустыми руками:
– Жалею, что не сумела вам помочь. – Она слегка вздрогнула. – Строить глазки обслуге! В голове не укладывается.
– Возможно, вы видели ее. Короткие светлые волосы, довольно рослая. На одной щеке характерный знак.
– Какой знак?
– Шрам.
– Боже мой! Бедняжка! – воскликнула блондинка, потом задумалась. – Ничего не припоминаю. Девочку со шрамом я бы обязательно запомнила… Впрочем, постойте. – Блондинка хлопнула себя по лбу. – Возможно, родители забрали ее из Академии. Поэтому данных и нет.
Я не слышал, чтобы приемные родители забирали итеранта из Академии.
– А что, такие случаи бывают?
– Бывают, хотя и крайне редко. Приемные родители переводят итеранта на домашнее обучение. Почти всегда это связано с неадекватным поведением питомца. Судя по вашим словам, родители этой девочки вполне могли принять такое решение.
– Но неужели у вас не осталось ее личного дела? Каких-нибудь других документов?
– Мы отдаем все это приемным родителям. – Выражение лица блондинки изменилось. – Вы же из Департамента социальных контрактов. Ваше ведомство должно получать такие данные.
Я взглянул поверх ее плеча. На стене, у самого потолка, торчала камера, направленная вниз. Неизбежное зло любого присутственного места.
– Теперь мы обязательно проверим по нашим каналам, – сказал я и улыбнулся блондинке. – Благодарю вас за хлопоты, мисс…
– Бофорт. Флоренс Бофорт.
– Спасибо, что уделили нам время, мисс Бофорт.
Мы спешно ретировались. Но как теперь выехать за ворота Академии? Как объяснить наше быстрое возвращение? Однако ворота поднялись автоматически. Тия погудела и помахала охраннику. Я обернулся. Охранник стоял посреди дороги, уперев руки в бока, и смотрел нам вслед.
– Мы вели себя не слишком разумно, – сказал я Тие. – Один телефонный звонок, и кое-кому все станет ясно.
– Согласна. Импровизации не всегда бывают удачными. Но ты когда-нибудь слышал, чтобы итеранта забирали из Академии?
– Никогда.
– Я тоже. – Тия бросила на меня косой взгляд. – Ты уверен, что видел на картине именно ее лицо? Полностью уверен?
– Мне не померещилось. Это была она. Точно.
– А то, что связано с ее именем?
– Признаюсь, это чистое совпадение.
Тия вновь посмотрела на меня:
– Проктор, я не говорю, что не верю тебе…
– За такими словами всегда следует «но».
Она набрала воздуха, как перед нырком в воду.
– Но это кажется немного… неправдоподобным.
– Не отрицаю. Я не хочу усложнять тебе жизнь. Одно твое слово, и я уйду.
Какое-то время мы ехали молча. Мое физическое состояние было отвратительным. Вернулся озноб. Во рту и на языке ощущался привкус какой-то химической горечи. Может, я подцепил что-нибудь? Эта мысль была тягостной. Я не помнил, болел ли когда-либо, и мне было не с чем сравнивать свои ощущения. Я не знал, сколько это продлится и какие мучения меня ждут. Машина подскочила на дорожной выбоине, и у меня забурлило в животе. Сама езда вдруг стала невыносимой.
– Останови машину, – попросил я.
– Зачем?
– Я серьезно. Останови.
Я выскочил из машины, не дождавшись полной остановки. Увидев канаву, я склонился над нею, уперев ладони в колени, и стал ждать, когда меня начнет выворачивать. Но этого не случилось. Да и с чего бы? Все, что было во мне, желудок исторг в мусорный контейнер несколько часов назад. Постепенно тошнота отступила,
