Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»
Вы себе можете представить военного, который решился на неслыханный риск и ответственность, превышающую полномочия, и внезапно узнал, что кто-то уже взял все в свои руки и ведет, беспокоиться не о чем. Или есть о чем? На выбор – секунды: да или нет? Подчиниться или следовать своему решению? Игра ва-банк, равные шансы на выигрыш и на проигрыш, и выигрыш сомнителен, а проигрыш – непоправим.
Полковник выбрал – подчиниться. И двенадцать часов не знал, что же он выбрал… Он успокаивал себя тем, что человек, обладающий кодами и «Красным паролем», наделен чрезвычайными полномочиями и действует наверняка.
– Через полчаса начнется брифинг командиров дивизий и начальников штабов. Меня обвиняют в том, что я отдал вам приказ передать «Красный пароль».
– Я не передавал «Красный пароль». Вы же допросили Резуна, вы же знаете, что его передали из Москвы. Это было необходимо – оставить след в Москве…
– Но у вас была кассета. Капитан, вы понимаете все, что я говорю?
– Вполне.
– Сейчас мы, Главштаб, должны принять решение исключительной важности. Если ваши сведения верны, мы вынуждены бомбить советские аэродромы. Это – война без надежды на примирение. Мы не можем начинать ее только из-за израильских вертолетов, капитан.
– Чего вы от меня хотите?
– Вы будете сопровождать меня на брифинг. Вы повторите все, что говорили здесь. Все, что касается Полковника, «Красного пароля», кодов и своего ГРУшника. Вы должны снять с меня обвинение, потому что иначе Басманов всех задавит авторитетом командующего и нагнет к поискам перемирия… И я боюсь, что утром нас все равно засыплют бомбами…
– Может быть, я плохо соображаю с недосыпа… – капитан потер пальцами лоб, – но какие тут обвинения? Хоть бы вы триста раз приказали мне передать «пароль» – это было ваше право. Вторжение к тому моменту уже началось…
Адамс застыл на месте. Эта простая мысль не приходила ему в голову: он думал только о том, как доказать главнокомандующему свою непричастность к «развязыванию мятежа». Но ведь…
– Вы и в самом деле нуждаетесь в отдыхе, Верещагин. Жаль, что я не могу вам его дать. Это было не вторжение. Это было присоединение к СССР. Подписанное премьером и одобренное Думой. Капитан, мне все это так же тошно, как и вам, но Крым уже три дня считается территорией СССР, на которой СССР имеет право размещать свои войска. Как бы я к этому ни относился, но мы подняли военный мятеж.
– Я поднял военный мятеж, вы хотите сказать?
– Это говорю не я, – выдавил Адамс. – Это говорят многие работники Главштаба. В том числе – Главком…
– А кто-нибудь из них видел союзный договор, подписанный председателем Совета министров СССР? Хоть одна живая душа?
Адамс приподнял брови. Да, конечно же, это приходило ему в голову. Но…
– Арт, боюсь, полковника Волынского-Басманова не интересуют формальности. Вторжение незаконно, и мы будем кричать об этом на крышах, но, боюсь, сейчас решает право сильного, и…
– Я понял, сэр. Можно еще кофе?
* * *– Итак, господа, мы оказались перед тяжелым выбором, – сказал Волынский-Басманов, едва Воронов закончил доклад. – Хотя я думаю, что решение здесь очевидно… Военная мощь СССР настолько велика, что невозможно и думать о переходе в наступление. Приняв решение о бомбардировке, мы начинаем затяжную войну, которая неминуемо обернется для Острова гибелью.
– Иными словами, – сказал Кутасов, – вы предлагаете капитуляцию…
– Ни о какой капитуляции не может идти речи, – возразил Волынский-Басманов. – Слово «капитуляция» применимо только к одной из двух или более воюющих стран. Мы – не страна, воюющая с СССР. Мы – его часть, это уже несколько месяцев назад было одобрено Думой. То, что произошло в Крыму, – военный бунт, инспирированный ОСВАГ и армейскими экстремистами. Де Голль в свое время наглядно показал, как нужно поступать в таких случаях. Чтобы спасти «форсиз», мы сами должны придушить военный бунт. Найти и выдать виновных.
Полковники молчали.
– Я не понимаю, почему мы должны поступать подобным образом, – сказал наконец Кутасов. – У нас есть все, чтобы не проиграть войну. Да, мы не можем дойти до Москвы. Но ведь не об этом сейчас разговор. Нам грозит бомбардировка, которую нужно предотвратить, – вот что важно…
– Именно! Именно, Олег Никитич! – Волынский-Басманов поставил в воздухе точку световой указкой. – Именно об этом и речь, что «сведения из МОССАДА» могут оказаться очередной провокацией! Такой же, как и «Красный пароль»!
– Но то, что советские сконцентрировали свыше тысячи самолетов в прибрежной полосе, – правда, – заметил капитан первого ранга Берингер.
– Они регулярно перебрасывают туда дополнительные самолеты, – заспорил начштаба авиации Клембовский, принявший командование ВВС. – Это вовсе не значит, что они собираются нас бомбить. Но рано или поздно начнут… Если мы не вступим в переговоры и не внесем ясность в ситуацию.
Шевардин обратился к Воронову:
– Какие сведения вы получили от капитана Резуна?
– Довольно скудные. То есть он сообщил массу интересного, но по этому вопросу… Он не знает, какие планы Полковник и неизвестный нам контакт из КГБ строили на случай успеха первой части. В сейфах и компьютере Полковника тоже ничего не найдено.
– Даже среди засекреченных данных?
– Наши специалисты взломали все его файлы. Ничего нет. Он, по-видимому, все держал в голове.
Тишина, как черное сукно, развернулась над столом.
– Этого не может быть! – нарушил молчание Кронин. – Он же должен был предполагать свой арест. Он должен был кому-то что-то оставить!
– Возможно, главкому ВВС. Но он погиб…
– Верещагин, – напомнил Кронин.
– Он говорит то же самое. Утверждает, что планов Полковника не знает.
– Он лжет, – резко и безапелляционно заявил Волынский-Басманов. – Планы на случай успеха провокации должны существовать. Иначе какой в провокации смысл?
– Я мог бы пригласить его сюда, если вы не возражаете, – предложил Воронов.
– Пригласите. – Адамс поморщился, потер виски. Незаметно отъехал в кресле назад, чтобы расширить обзор: пронаблюдать за реакцией коллег на своего подчиненного.
…Верещагин вошел под конвоем двух караульных казаков, в новенькой полевой форме без знаков различия. Джокер, который превращает ничего не значащий набор карт в ослепительный флеш-рояль. Легенда.
– Без козыряний и формальностей, капитан, – быстро сказал Басманов, хотя капитан и не собирался козырять ввиду отсутствия головного убора. – Садитесь. Вот протокол допроса. Под ним ваша подпись. Вы его читали?
– Да, сэр. Я всегда читаю то, что подписываю.
– Вы ничего не имеете добавить?
– Никак нет, ваше высокоблагородие.
Кронин сжал переплетенные пальцы.
– Это моссадовцы сообщили вам время бомбардировки?
– Да.
– Мы получили подтверждение из… независимого источника, – Воронов что-то быстро набросал на обороте своей визитки и пустил по кругу. Последним в цепи оказался начштаба флота Берингер, который достал зажигалку и сжег визитку в пепельнице.
– Уж очень кстати он у вас появился, этот источник, – процедил Волынский-Басманов. – Вы его не выдумали?
Воронов не ответил.
– Почему именно в день вторжения? – поинтересовался Шевардин, повернувшись к Верещагину. Адамс заметил, что его интерес выглядел доброжелательным.
– Это ключевой момент плана «Айкидо». – Верещагин сидел так же, как в камере для допросов: опираясь локтями о стол, подавшись вперед… – Полковник предполагал, что именно в день вторжения части Советской армии будут в наибольшей степени деморализованы… небоеготовны… И застигнуть их врасплох смогут даже резервисты. Днем позже – они могли бы уже привести себя в порядок. И… часть наших регулярных войск могла быть уже вывезена.
– Как был передан «Красный пароль»? – спросил Кутасов.
– Полковник сумел сделать это по своим каналам в Москве. Но на случай, если бы ему это не удалось, у нас была кассета с записью… Мы передали бы ее из нашего телецентра. Но это – на самый крайний случай… Москва тоже была ключевым моментом плана «Айкидо», там должна уже начаться «охота на ведьм» в высших эшелонах КГБ.
– А вы не думали, что Полковник может оказаться лояльным агентом КГБ? – спросил Шевардин. – Что вся эта затея – провокация советских спецслужб? Что ее единственная цель – любыми способами развязать войну?
– Я… я это знаю, сэр.
Полковники ошарашенно переглянулись. Верещагин все с той же автоматической интонацией продолжал:
– Вся затея с интеграцией от начала – план советских спецслужб. Точнее, нескольких высокопоставленных сотрудников спецслужб, готовящих государственный переворот в СССР. Неудачное вторжение в Крым было нужно, чтобы подорвать авторитет армии и избавиться от армейской верхушки. Я решил – какая разница, кто и зачем дает нам шанс. Если мы сумеем его взять – мы сможем уже ни с кем не считаться.
