Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»
– Ну что ж, господа, я думаю, все ясно, – сказал князь Волынский-Басманов. – Личные амбиции отъявленного авантюриста привели к гражданской резне. Желание отомстить за отца, своего рода эдипов комплекс – это в данном случае понятно. Но непростительно. Тем более непростительно участие в грязном сговоре ОСВАГ и КГБ. Развязывание войны. Предательство интересов России… У нас осталось очень мало времени, чтобы исправить содеянное безумцем.
– Полковник! – предупреждающе крикнул Адамс.
Князь повернулся на голос и мгновенье спустя сообразил – не туда!
Пять шагов разделяли Волынского-Басманова, сидевшего во главе стола буквой «П», и Верещагина, стоявшего у подножия. Эти пять шагов Арт преодолевал целую вечность, как последние пять шагов до вершины К-2. Целую вечность он шел через белесый мрак, застивший глаза, пока одно из розовых пятен над столом не оформилось в лицо Главнокомандующего.
Но это была быстрая вечность, и никто из полковников не успел даже встать.
Он знал, что сейчас свалится. И знал, что перед тем, как свалиться, – врежет Басманову, а дальше будь что будет. Есть предел терпению. Есть предел всему.
…Скачу в Карасу-Базаре для Волынского-Басманова…
Два шага. Волынский-Басманов заслонился рукой.
…Африка, сэр… Упрямая старая коза, губы – как подметки…
Шаг. Шевардин махнул через стол.
…Арт… Сделай люфтэмболию… Я не смогу жить калекой…
Поздно, – он подхватил со стола графин и направил удар точно в породистое, благородно увядающее лицо князя.
Удар опрокинул того вместе с креслом. Шевардин схватил пустоту: Арт упал на колени возле стола, хватаясь за край. Дыхание рвалось хрипом, все тело сотрясала дрожь.
– Боже мой, – Салтыков охнул. – Охрана!
Охрана, как и все остальные, думала, что капитану и карандаша не поднять. Химия, господа, – очень забавная наука…
– Врача! – гаркнул казакам Шевардин.
Полковник Басманов задыхался в луже воды и собственной крови, царапая руками левую сторону груди.
– Сердце, – сообразил Клембовский. – Где чертовы врачи?! Он сейчас умрет!
Охранники оттащили Артема в сторону. Князь Волынский-Басманов замер. Лицо больше не кровоточило.
– Пульса нет… – Берингер, стоя на коленях возле полковника, рванул его мундир, полетели пуговицы. – Сердце не бьется.
Бог мой, понял Арт, я же убил его…
– Смотрите, – голос Салтыкова дрожал, – смотрите, что вы наделали!
– Не надо меня бить, – прошептал капитан. – Я больше не могу…
Он еще понимал, что мелет не то, но не смог поправиться: сознание выскользнуло, как хрустальный шар из мокрых пальцев, и разлетелось на сотню кусков.
– Унесите его, – приказал Воронов. – Госпиталь, палата 4-С.
Сметая все на своем пути, в зал ворвались медики.
– Наконец-то! Где вас черти носят? – Адамс отодвинул кресло, пропуская каталку.
– Электрошок! – Медик хлопнулся на колени рядом с телом князя. – Откуда вода, почему разбито лицо?
– Капитан, – глухо сообщил Шевардин. – Графином.
– Я говорил! Я предупреждал! – Врач еще сильнее разорвал мундир и рубашку князя, приложил к его груди контакты шокера, встал с колен. – Все назад! – Сейчас он тут был генералом. – Разряд!
Волынский-Басманов дернулся, его глаза распахнулись, воздух попер в легкие с надсадным сипом.
– На каталку! – скомандовал врач фельдшеру. Полковники бросились на помощь. Когда каталка с бывшим главнокомандующим скрылась за дверью, господа старшие командиры переглянулись.
– Интересно, Кронин, все ваши младшие офицеры так же плохо держат себя в руках? – спросил Салтыков.
– Нет. Только те, которых сначала пытают враги, а потом жестоко унижают свои же командиры.
– Это все наркотик, – сказал Воронов. – Врач предупреждал.
– Боюсь, командование дивизией придется принять мне, – сказал Шеин.
– Да, так было бы лучше, – кивнул Кронин. – Видит Бог, еще секунда – и на месте капитана оказался бы я.
– Полковник!!!
– Я уже семнадцать лет полковник, господин Салтыков! Только не затевайте вы разговоров о капитуляции. Вам что, еще непонятно, что никакое мирное присоединение не было возможно с самого начала? С того момента, как убили…
– Вашего сына?
– Да, и моего сына тоже! И если вы тоже подводите все под разновидность эдипова комплекса, то шли бы вы к ебанутой матери!
– К ебаной матери, – поправил Берингер.
– Полковник, да вы соображаете, что вы говорите? – Клембовский брызнул слюной. – Вы понимаете, что совершили все мы, пойдя на поводу у этого авантюриста? Военный путч – вот что это такое! Армия должна подчиняться законному правительству, иначе это банда! А законное правительство приняло решение о присоединении к СССР! И при чем тут мужество или трусость? Если страна приказывает солдату идти на смерть – он должен идти на смерть. А если солдат испугался идти в ссылку или куда-то там и вместо этого потащил за собой в могилу две страны… – Летчик слегка задохнулся и ослабил воротник.
В эту паузу вклинился Берингер.
– Мне кажется, вы преувеличиваете роль капитана во всей этой истории, господа. Не забывайте – автором авантюры был Полковник, и не найди он Верещагина – нашел бы кого-нибудь другого. А не нашел бы – резервисты все равно поднялись бы по «Красному паролю». Я согласен с Вороновым – Полковник рассчитывал скорее на то, что Верещагин попадет в плен и дискредитирует ГРУ. Давайте решим – мы бомбим Союз или нет? Время-то идет!
– Безумие… заразительно, – покачал головой Салтыков. – Мы не можем воевать с СССР! Мы можем только просить мира и молиться о том, чтобы условия мира не были слишком жесткими!
– Да вы, никак, обгадились, коллега, – процедил Кутасов. – Боитесь, что советы повесят вас первым, если мы проиграем войну? Не бойтесь. Первым повесят полковника Адамса, потому что командующий теперь – он.
– Это заговор, – беспомощно сказал Клембовский. – Вы сговорились с этим капитаном. Это было подстроено…
– Нет! – отрезал Шевардин. – На присутствии капитана настаивал только полковник Волынский-Басманов. Я уж не знаю, почему…
– Я знаю, – усмехнулся Кронин.
– Господа, – сказал Адамс, – сейчас половина третьего. «Эйр-форсиз» находятся в состоянии готовности номер один. Я принимаю решение о превентивной бомбардировке военных аэродромов Одесского и Северо-Кавказского военных округов.
– Я слагаю с себя полномочия командующего ВВС, – сказал Клембовский. – Я не хочу больше участвовать в этой грязной братоубийственной войне. Я не хочу иметь с вами, Адамс, и с вами, Кутасов, ничего общего.
– Мне будет жаль лишиться такого компетентного командира.
– Ничем не могу помочь.
– Господин Скоблин, – Адамс повернулся к заместителю начштаба ВВС, – принимайте командование.
– Николай, – сказал Клембовский, – не делайте этого. Не связывайтесь с ними. Кровь – не вода.
– Кровь – не вода, – эхом повторил Николай Скоблин, которому при всех других раскладах не видать поста командира ВВС еще лет десять. – Я принимаю назначение.
Всю ночь на аэродроме кипела работа, какую видели в Сарабузе только во время больших учений: к боевому вылету готовили одновременно все самолеты.
Подготовка началась еще днем, когда в холмах пехота гасила последние очаги сопротивления советских десантников. Приказ звучал ясно и недвусмысленно: подготовить к вылету все машины. Заправить под завязку. Достать из сейфа кассеты с планом «Северный экспресс» и загрузить в бортовые компьютеры. Наладить связь и взаимодействие. Покрыть фюзеляжи и плоскости составом «гриффин». Подвесить бомбы и ракеты, зарядить пушки.
Летчикам не надо было лишний раз пояснять задание. Они знали план «Северный экспресс» как свои пять пальцев. Они готовились к этому все годы остервенелой вражды между матушкой-Россией и ее непутевой дочерью-Таврией. Менялись модели самолетов, уходили и приходили поколения летчиков, а план в общих чертах оставался тем же: они летели бомбить советские аэродромы.
Летчикам сказали, что в это самое время там кипит такая же работа: заливаются полные баки горючего, подвешиваются бомбы и ракеты, загружается маршрут полета и информация о целях. Они могли верить в это или не верить, но получить доказательство в виде тысячи-другой кассетных бомб никому не хотелось. Общая Судьба Общей Судьбой, но лучше бить, нежели битым быть.
…Четыре часа утра – время, когда ночь растворяется в прохладном воздухе и птицы пробуют голос. На блеклом небе проступает свет, и треугольные силуэты «сикор», как дротики с лентами, пронзают жидкие облака. Они летят на север, оставляя ночь по левому крылу, а нарождающееся солнце – по правому.
Четыре часа утра – хорошее время для молниеносной и сокрушительной атаки.
