Виктор Слипенчук - Звёздный Спас
Агапий Агафонович быстрым взглядом пробежал страницу – почему тема детей индиго увлекла общество?
«Во-первых, большинство людей, задумываясь о будущем, приходит к выводу, что грядущие времена будут необычайными. Может наступить Конец света в религиозном смысле; возможна гибель человечества и гибель самой Земли; возможен крах цивилизации, когда жалкие остатки человечества будут влачить своё жалкое существование на её развалинах. Наконец, если такого рода катастроф удастся избежать, то в любом случае новое человеческое общество и условия существования людей будут радикально отличаться от всех прежних исторических эпох. Не случайно же учёные повсюду твердят, что Земля вошла в свою новую эру развития – эру антропоцена. А новая жизнь, вероятно, потребует и новых людей.
Во-вторых, многим и многим родителям хочется, чтобы их ребёнок был выдающимся и необыкновенным».
Агапий Агафонович с облегчением оторвался от чтения: именно здесь кроется разгадка поголовного увлечения темой – « дети индиго ». В самом деле, если ребёнок с неустоявшейся психикой попал в психлечебницу или колонию для малолетних преступников, то для родителей такого ребёнка психологически легче представлять своего дитя непонятым гением, чем обыкновенным ребёнком с криминальными наклонностями. И это естественно, своё есть своё. Однако подобное объяснение всеобщего увлечения новыми людьми, или, как их там, людьми индиго , стоит на втором месте, а на первом – всё же они для нас как спасительный ключик от двери, открывающей новый будущий мир. Да-да, перед грядущими временами, таящими не только религиозный Конец света , но и возможную и гибель Земли, люди индиго , быть может, есть для нас своеобразная палочка-выручалочка.
Полковник вспомнил «Легенду СУД о несостоявшемся Конце света », поведанную отцом Василием из церкви Спаса, и вынул из ящика стола криптограмму. И вновь, как и утром, им овладело чувство апатии – читать криптограмму не то чтобы не хотелось, к ней не хотелось прикасаться, словно она обладала отвратительным запахом.
Агапий Агафонович пересилил себя, и сразу же им овладел как бы некий внутренний озноб, его пронзила острая догадка, что время Апокалипсиса, которое человечество всегда как бы держало в уме, пришло. И сроки, обозначенные в легенде о Конце света , уже наступили. Впрочем, что такое время и сроки? Кажется, нет ничего загадочнее. Он непроизвольно взглянул на свои «Командирские» часы и сверил их с часами на компьютере – ровно десять и там и там, прямо-таки идентичное время, если не считать, что его «Командирские» всё же на пятнадцать секунд впереди.
Агапий Агафонович натренированно задержал дыхание, нажал кнопку связи с канцелярией Председателя. Он хотел уточнить действия, связанные с криптограммой, указывающей на необходимость создания Международной Чрезвычайной Комиссии. К его удивлению, никто из канцелярии не подтвердил отправление подобной циркулярной криптограммы. Странно, очень странно, подумал полковник и решил, что зацикливаться на данном факте не стоит. Для него будет лучшим не шарахаться из стороны в сторону, а встретиться с каждым информатором персонально в соответствии с планом. Только так он сможет держать в поле зрения, как выразился профессор Бреус, « Проект индиго », то есть исследования и исследователей, обладающих сверхчувственными способностями, которые как раз и подтвердят своё отличие от простых людей, если таковое отличие, конечно, у них обнаружится.
Он пододвинул папку плановых встреч с информаторами из клубов «Медиум» и «Сталкер», но, прежде чем определил, с кого начнёт очередность предстоящих встреч, в кабинет позвонили.
Глава 28
Кеша и Фива, обёрнутые в простыни, лежали на разложенном диване-кровати. Их не заботило, что оставили свои одежды под вечным деревом – чуть-чуть воображения, подкреплённого желанием, и они, одежды, окажутся здесь, на кресле.
Другое дело – открывшиеся возможности, прямо-таки запредельные, – зачем они? Кеша подумал, что может стать миллиардером, олигархом, а Фива – женой олигарха. Они могут поселиться на Лазурном берегу Франции или в Италии. А наскучит – переберутся в живописную Швейцарию и где-нибудь у горного озера построят сказочный по красоте дворец, наподобие вагнеровского «Нового лебедя в камне» – «Neuschwanstein». Они смогут путешествовать на любом виде транспорта в комфортабельных салонах. Переезжать из страны в страну. Все уголки земли отныне откроются перед ними.
Но всюду материальное богатство (дворцы и виллы, фешенебельные отели, машины и яхты) будет отодвигать от них обычную людскую жизнь. Даже в родном Подмосковье, не говоря о дальнем зарубежье (где они всегда будут иностранцами), им гарантирована изоляция.
Во все времена огромное материальное богатство никого не оставляло нейтральным. Если олигарх не являлся личным другом президента страны и был достаточно удалён от центра государственных интересов, то власть имущие (так называемая местная элита) всегда прилагали максимум усилий, чтобы разорить его. Преследование по обвинению в коррупции (а на самом деле по политическим мотивам, в том числе и личного обогащения) ныне стало во всех странах притчей во языцех. Сума или тюрьма для олигарха – это отнюдь ещё не худшие из зол.
В положении изгоя он оказывается и среди так называемого среднего класса. Который на треть состоит из разорившихся миллионеров, получивших свой капитал в результате криминальной приватизации девяностых годов и достаточно серьёзно прореженных и зачищенных властью во время дефолта и всевозможных кризисов. Подобно напуганным пираньям, они сбиваются в голодные стаи и рыскают по финансовым акваториям, готовые в любой момент напасть на потерявшую бдительность капиталистическую акулу. И не только напасть, а обглодать её до косточек.
Но и там, где власть отсутствует, в низших, так сказать тупиковых, слоях общества олигарху никак не легче. Работники умственного труда городских свалок, активно занимающиеся раскопками бытовой радиоэлектроники, то есть в своём деле придерживающиеся технических инноваций, почувствовав, что олигарх, по какой-то вынужденной причине, появился среди них без телохранителей, вполне могут тоже напасть. И, как человека-невидимку, которого они наконец-то увидели, забить до смерти своими «хайтэк»-орудиями труда, лопатами и мотыгами.
А ещё есть террористы и пираты всех мастей, торгующие людьми. Впрочем, для такого человека, как он, наделённого уникальными способностями, все эти угрозы не более чем угроза из-за неосторожности попасть под автомобиль.
Нет, не для этих целей Всевышний одарил его необыкновенными способностями. Нет, не для этих, разгоряченно подумал Кеша и услышал Фиву.
– А может, Всевышний одарил тебя способностями прежде всего для того, чтобы мы узнали друг друга и не разминулись, как корабли? Или ты не допускаешь подобного? – с некоторой обидой в голосе спросила Фива.
– Допускаю, очень даже допускаю подобное, – радостно сказал Кеша и посетовал, что теперь от неё никуда не скроешься, она, как телепат, следит за ходом его мыслей.
– А ты как думал? – отозвалась Фива.
И они прильнули друг к другу, стараясь каждой клеточкой ощутить всепоглощающую негу счастья. Кеше вспомнилось четверостишие:
– Наши жизни – твоя и моя —
Обернулись единой судьбой.
Линий две, но одна колея,
Я всегда буду рядом с тобой.
Ни она, ни он более не касались своих экстрасенсорных возможностей. Счастье здесь и сейчас было для них самым желанным, и ни на что другое им просто не хотелось его тратить. Они чувствовали, что подобное, ничем не замутнённое счастье даётся лишь раз, и именно оно, может быть, даже повторяясь, будет согревать их всю жизнь. А всё потому, что волны будущего, влияющие на настоящее, они уже воспринимали как неопровержимое доказательство того, что они стали другими, не такими, как все.
Но если Фива в своё время уже получила прививку от желания «быть такою, как все» от своего отца, снёсшего себе циркуляркой два пальца, то Кеша продолжал отрицать свою уникальность, цеплялся за всевозможные фантастические построения, якобы подтверждающие его обыкновенность. Он шёл к себе индиго путём осознания по-новому открывшейся действительности. Однако в силу накопленных и укоренившихся привычек, к тому же закреплённых оберегом, он в некотором смысле был похож на злостного курильщика, который хотя и понимает, что курение вредно, а отказать себе в псевдоудовольствии не может. Кстати, фантазия, в которой Кеша представлял себя олигархом, живущим вместе с Фивой на Лазурном берегу Франции, была вызвана как раз такою привычкой. Привычкой, свойственной обыкновенному человеку.
Впрочем, фантазия не вполне обыкновенная в ряду прежних уже потому хотя бы, что была разрушена Фивой, то есть тою, для счастья которой предназначалась. Наверное, в этом таилась какая-то человеческая несправедливость, но они уже не были людьми, они были индиго.
