Проснуться - Борис Акунин
«Тебе сделали полное техобслуживание. Всё работает, лучше чем прежде. Сейчас наешься от пуза, за все восемьдесят лет. В клинике отличное кафе».
В кафе
«Хочу омлет с беконом. Круассаны со свежим маслом. Слабосоленой лососинки с укропом», — стала перечислять Елена, причмокивая от предвкушения.
Они шли по белому коридору, в окна светило солнце. Как легко и упруго двигалось тело! Не то что в последние месяцы, когда казалось, что к ногам прицеплены гири и ни на что не было сил.
Алик расхохотался.
«Ты как троглодит, которого в прошлом году нашли во льдах Гренландии и оживили. Первое, что он сделал — попробовал сожрать медсестру. А чего такого? Нормальный рацион питания для жителя планеты сто тысяч лет назад. — Снова прыснул. — Какой омлет, деточка? Какой бекон, какое сливочное масло? У нас рыбу и мясо едят только в исторических фильмах ужасов, детям до 14 просмотр запрещен».
«Все теперь веганы?» — ахнула Елена.
«Кто? А да, вспомнил, было такое слово. Веганы убивали растения, а они тоже живые. Мы никого не убиваем, не калечим и не эксплуатируем, чтобы съесть. Любой оттенок вкуса достигается при помощи химических добавок».
«Стоп… Растения тоже эксплуатировать нельзя? То есть ни фруктов, ни овощей больше нет?! Да что же я буду есть?»
«Что захочешь. Сделай заказ — и всё получишь».
Потрясенная, Елена умолкла, осмысляя жизнь, в которой нет… хлеба?! Шоколада?! Да и чая с кофе, они ведь тоже живые!
В кафе она вошла, как на заминированное поле. Там было светло и красиво, через прозрачную стену было видно горы, внизу голубело озеро. За столиками сидели люди, одетые во что-то распашистое и видимо удобное, но сплошь блеклых цветов.
Люди были какие-то странноватые. Во-первых, все бритые или очень коротко стриженные. Алик-то и раньше стригся триммером — и скальп, и борода два миллиметра. Словно угадал будущее. Мужчины тут все были такие. От женщин они отличались только щетиной на подбородке и щеках. Хотя вполне возможно, что некоторые голощекие тоже мужчины.
«Слушай, а что у вас с гендерами? — тихонько спросила Елена. — Когда я оттуда свалила, чуть не каждый день открывали какой-нибудь новый. По-моему, набралось больше семидесяти. Теперь их наверно тысяча?»
«Да нет, та мода давно закончилась. Поигрались — надоело. Гендеров два, мужской и женский. Но почти все на протяжении жизни хоть раз да меняют пол. Обычно в ранней молодости. Тем, кто родился девочкой, хочется узнать, что такое быть мужчиной. И наоборот. В девяносто пяти процентах случаев потом возвращаются в исходное состояние».
«Но даже если мужчина поменяет пол, он же все равно не сможет рожать, то есть настоящей женщиной не станет».
«А теперь вообще не рожают. С этим варварством покончено. Зачем подвергать организм такому стрессу? Соединяют мужской и женский биокомпоненты, помещают в натальный генератор — и получите здорового младенца. Хочешь, мы тоже заведем?»
«Нет, — быстро ответила Елена. — Мне кроме тебя никого не надо».
«Уф. Боялся, что захочешь».
Муж обнял ее и поцеловал.
«Садись. И не оглядывайся на тарелки с таким ужасом. Каждый заказывает еду такого вида, какого хочет».
Елена действительно ежилась. Румяная тетка (а может быть румяный дядька?) за соседним столиком с аппетитом метал (или метала?) в рот разноцветные шарики, запивая это драже лиловым напитком с золотистыми пузыриками.
«Вот планшет для заказа».
Алик ткнул пальцем в столешницу, засветился монитор.
«Калякай прямо пальцем, система понимает все языки и разбирает любой почерк. Чего ты хотела? Пиши: «Омлет с беконом, такой-то консистенции и температуры, такой-то солености и остроты». Форма и цвет любые. Только по закону запрещено воспроизводить вид мяса, рыбы, плодов и всего, что напоминает о временах всеядства… Дай-ка лучше я напишу, я твои пищевые пристрастия знаю. Ничего если омлет будет в виде персидского ковра, а круассан — как каравелла? Давай я сооружу, а ты оценишь мой креатив».
Он с увлечением занялся творчеством, а Елена опасливо оглядывалась на людей.
Какие все свежие. Большинство непонятно какого возраста. Переговариваются тихо. Почти все улыбаются, но никто не смеется. И по многим не разберешь, какой они расы. Дуэйны Джонсоны, Меган Марклы.
«Это всё швейцарцы?» — шепотом спросила Елена.
Он оглянулся и, кажется, не сразу понял смысл вопроса.
«Наверно. Мы же в Швейцарии. Хотя понятие нации теперь практически исчезло. Тут ведь и раньше-то, сама знаешь, считались больше по кантонам. А теперь весь мир перешел на «кантонизм». Я тебе всё про это расскажу».
«Нет, я не про кантоны. — Она совсем понизила голос. За такое и в двадцать пятом году, если кто-то услышит, можно было нарваться, а уж тут поди тем более. — Я про то, что белых и блондинов почти не видно».
«А-а. Это результат «Симбиотической программы», принятой бывшим Европейским Союзом в начале тридцатых. Помнишь, в наши времена Европа всё боролась с нелегальной иммиграцией? Беженцев из бедных и неблагополучных стран тайно везли с юга на север в каких-то шаландах. Люди тонули, их ловили, помещали в лагеря, отправляли обратно. А с теми мигрантами, кто зацепился, не знали, что делать. Они создавали кучу проблем: паразитировали на социалке, создавали этнические гетто и преступные сообщества, кучковались по мечетям вокруг каких-то полоумных проповедников».
«Как я могу этого не помнить? Я только что оттуда. У нас на улице развесили плакаты Швейцарской народной партии «Не тяни лапу!»: швейцарский паспорт, и к нему тянутся черные, коричневые, желтые руки».
«Надо же. Вот ведь были идиотские времена. — Алик покачал головой. — А в тридцать первом что ли, нет в тридцать втором году по инициативе Германии, Франции и Нидерландов, запустили новую иммиграционную доктрину. Дотумкали наконец, что главный капитал — живые люди. Ты их не рожал, не растил, не перевозил. Они сами хотят к тебе приехать. Будут работать, платить налоги. Да и инъекция свежей инокультурной крови старушке Европе не помешает. Надо не запирать перед иммигрантами дверь, а радоваться. Только с этим капиталом, как и с любым другим, следует грамотно обращаться. Разработали специальную программу адаптации — ее потом взяли на вооружение в Америке, Австралии, Канаде и других богатых странах. Благо в Международном Фонде Развития из-за сокращения военных бюджетов деньжищ было немеряно. Каждого иммигранта принимали приветливо, бережно, проводили через тестирование, через кучу собеседований, выясняли для чего человек может пригодиться. Обучали, помогали встать на ноги — и через несколько лет в девяносто девяти процентах получали полезного члена общества. А один процент уродов встречался и среди собственных уроженцев. Скоро
