Ольга Антер - Грань реального
Показательно втянув воздух, патриарх с наслаждением покрутил шеей и двинулся по неширокой дуге вокруг неподвижной Ланы.
– Давай что-то решать, Найтир. Ты ничего не выиграешь от переходов на личности. Я хочу получить тех майдов, что прошлой ночью высосали в Альдрии восемнадцать человек. И оборвать жажду крови, пока они не поделились ею с другим молодняком.
– Дикие. Вы называете наших детей дикими. И ты хочешь сжечь их в лучах восходящего светила.
– Найди их, патриарх. Или я вызову изменяющих, которые призовут всех майдов, что единожды пробовали человеческую кровь.
– Ну, предположим, не единожды, а лишь в текущем году.
На миг оставив свой напевный тон, существо хищно и издевательски оскалилось, едва заметно пошлепывая при ходьбе растущими на ногах перепонками.
– Их будет мало?
– Нет…
– Будешь ли ты в их числе?
Найтир беззвучно остановился за спиной медноволосой женщины и положил остроконечные пальцы на ее шею, медленно ими перебирая. Холод его прикосновения заставил кожу Ланы мгновенно предательски ощетиниться пупырышками.
– Буду ли я в их числе, если попробую твоей крови сегодня?
Покрытая едва заметными чешуйками рука огладила второе плечо и легла на ставшую чуть более плотной с момента их последней встречи талию.
– Буду ли я в их числе, если мои шаманы встанут на пути изменяющих? Если потоки воды придут в Альдрию, и вместе с ними – наши лучшие воины? Кто продержится до рассвета?
Лана улыбнулась и сделала шаг вперед, без труда выскользнув из цепких объятий майда. Найтиру оставалось лишь сделать вид, что он и не пытался ее всерьез удержать.
– У тебя есть время до следующего восхода. Если же случатся еще нападения…
Женщина не договорила, но гордо выпрямившемуся патриарху и так все было понятно.
– Карай их, дорогая Лана. А я приведу тебе еще.
– Приведи тех, кто верит в собственную безнаказанность. Кто пришел в Альдрию прошлой ночью, ничуть не заботясь о цене для собственного народа. Остальные меня пока что не интересуют.
– Вкус горячей крови, истекающей из жил бьющегося в твоих руках разумного существа… Как это пьянит! Не забыть всю жизнь, попробовав единожды. А ведь с каждым новым веком ее добыть то проще, то сложнее, то снова проще, то снова сложнее. Вы доверяли свои жизни жалким скорлупкам, на которые мы обрушивались карающими остриями. Как же все могло так измениться?
– Жизнь родилась в море, но разум давно ушел дальше. Чем сложнее выжить, тем быстрее происходит эволюция.
– Остались один день и одна ночь. Мое время. Что ж, жди.
Патриарх сделал плавный шаг назад, к скрывавшемуся за его спиной высокому окну, и картинно опрокинулся в проем. Мгновением спустя Лана услышала тяжелый всплеск, и тут же едва заметная бледная тень вынырнула из вод в высоком прыжке, подаренном трепещущими кожистыми плавниками, и разинула зубастый рот в пронзительном вопле.
Усмехнувшись, женщина также поспешила покинуть подножие маяка. Если бы Найтир выбрал окно чуть левее, красивого жеста уже б не вышло – майду предстояло бы приземлиться на камни осыпи и бесславно сползти в родную пучину.
Зная патриарха, он наверняка до ее прихода все проверил. Может, даже отрепетировал, слишком уж блестела бледная кожа в начале их разговора. Найтир всегда тщательно планировал каждое движение, подбирал каждое слово чужой речи, и оставалось лишь предполагать, как и когда он ей научился.
В то время, как Лана, собрав волю в кулак, на последних остатках сил отправилась инспектировать посты, ее недавний собеседник бездумно скользил между морских течений, погружаясь все глубже и глубже в принадлежащее майдам царство. Закрывавшая глаза прозрачная роговая пластинка, почему-то называемая людьми третьим веком, ушла глубоко под кожу, позволяя родной стихии омывать светящиеся глаза майда.
Пласты мягко расступалась, обнимая прохладное тело патриарха, и немногочисленные встречные существа также спешили убраться с его пути. Хищники и их добыча… Все они были холодны, и наполняющая их сосуды жидкость напоминала морскую воду. Совсем иное дело – теплокровные. Несколько видов морских млекопитающих ухитрилось дожить до того времени, как майды обрели полноценный разум и перестали высасывать все живое, до чего только могли добраться их острые зубы. Их потомков хозяева океана разводили, как домашний скот, в целом удовлетворяя собственные потребности.
Хранящаяся в живой жидкости сила была велика, но недостаточна для поддержания владык майдов. Патриархов. Им требовалась кровь, напоенная энергией солнца, его теплом и пламенем. И, как было принято считать, в пойманных или выторгованных животных ее было ничуть не меньше, чем в людях.
Дерзкие, непослушные юные особи не верили словам своих пращуров, взращенные в вере в собственную силу и превосходство. Атаковали корабли и города, заставляя патриархов платить двойную виру. И убеждались в своей правоте, успевая передать ее остальным, еще не дождавшимся своего часа.
Серебристые пузырьки воздуха вырвались из открывшихся по бокам приплюснутого носа щелей и стайкой унеслись вверх, когда Найтир зло фыркнул и напролом ввинтился в тяжелые, не побеспокоенные ни одним течением глубинные водные слои. Покрывающие ноги патриарха эластичные чешуйки набухли и плотно вошли одна в другую, сшивая конечности между собой в единый гибкий хвост, позволяющий майду развивать немыслимую скорость. Еще одна способность, подаренная тысячелетней эволюцией.
Резко вильнув в сторону, Найтир сцапал неосторожно проплывавшую поблизости рыбешку, и впился в нее зубами, высасывая соки. Уже спустя несколько секунд майд отбросил опустошенную тушку, но кружащие поблизости плотоядные создания не спешили расхватывать остатки трапезы, справедливо опасаясь повторить ее судьбу.
Эанай встретил своего патриарха в одной из погруженных в кромешную тьму донных пещер, стены которой были сплошь и рядом изрисованы магическими рунами. Магия, свойственная текучей стихии, была слишком непостоянна и требовала жесткого контроля, и мудрейший шаман майдов за свою жизнь создал немало инструментов управления.
Прищуренные глаза старика прятались в глубине черепа, а чешуя местами вытерлась, местами украсилась роговыми наростами, не выводимыми уже никакой магией. На хвосте жесткое покрытие срослось намертво, вместе с кожей, и теперь Эанай даже не мог подняться на поверхность. Шаман к этому и не стремился, предпочитая занимать время исследованиями и обучением той части молодняка, которую боги одарили чувствительностью к потокам сил.
– Они прислали Баго, – проинформировал патриарх вместо приветствия.
В тональном языке глубоководных существ значение имел каждый звук, и лишь немногие из людей ухитрялись освоить его хотя бы на начальном уровне. Сейчас в речи Найтира прозвучали ноты озлобленности, обреченности, ненависти, необходимости исполнить долг, и шаман уловил их все.
– Скажу тебе так… Люди не побоятся наших рук. Но моя магия – твоя, Найтир.
– Баго пообещала пригласить изменяющих через день и ночь. Они призовут всех майдов, кто вкусил человеческой крови. Твоя магия скроет нас?
– Нет. Сухопутные будут взывать к собственной жизни, поглощенной и мне неподвластной. И поймут, что слишком, слишком многие пришли на их зов. Начнут искать и обнаружат острова с пищей.
– Которую сами нам дали.
– Убийц, Найтир, осужденных и обреченных на быструю смерть.
– Мы сняли с них путы покорности и оставили жить, но разве такое существование не является более достойным наказанием за их преступления?
Покачав густо усеянной чешуйчатыми складками головой, шаман отвернулся и принялся что-то искать в каменном подобии сундука, едва шевеля при этом хвостом с расщепившимися плавниками.
– Баго не станет слушать твои доводы. Беда в том, что люди крайне трепетно относятся к собственной разумности и свободе. Пусть даже это свобода умереть. Любое доказательство того, что они не более, чем скот, приведет их в ярость.
С силой проведя рукой по стене пещеры, патриарх полюбовался на оставшиеся канавки. Вода вблизи помутнела, впитав превратившийся в крошку камень, и теперь грязное пятно, видимое лишь совершенным зрением майда, медленно растворялось в окружающей взвеси.
– Значит, найди тех, кто поднимался прошлой ночью.
– Ты отдашь виновных?
– Хочу знать, кто это. Глупцы и предатели будут иссушены Глазом земли.
Не понаслышке знакомые с вулканической деятельностью планеты, древние майды полагали, что солнце – это вырвавшийся из глубоких недр сгусток пламени. Давным-давно он покинул любимый океан, дабы не испепелить его в своей неутолимой жажде, и с тех пор не может забыть, в вечном беге лаская каждую волну.
– Что ж, как пожелаешь, – Эанай плавно и хищно развернулся, протягивая костлявую руку в сторону патриарха.
