Андрей Колганов - Жернова истории
– Интересная и нужная работа есть не только в ЧК. – Похоже, сентиментальной ностальгии по чекистской романтике она не испытывала. – Так что по работе скучать не приходится. Вот по товарищам некоторым скучаю.
– Понимаю, – слегка кивнул Станислав Адамович. – После Гражданской, когда нам пришлось по макушку вывозиться и в крови, и в грязи, многие предпочли уйти он нас. Причем не скажу, что ушли худшие кадры. Феликс Эдмундович буквально скрепя сердце отпускал. Но, Лида, в ОГПУ ведь и поинтересней работа есть. Вот, например, у Миши. – Он качнул головой в сторону своего собеседника: – Хочу вас познакомить. Это, Лидуся, Михаил Абрамович Трилиссер. У него в отделе работа тонкая, можно сказать, интеллектуальная. Как раз для такой девушки, как ты. – И он широко, доброжелательно ей улыбнулся.
– Что же это вы у меня перспективные кадры сманиваете? – решаюсь вмешаться в разговор. Не то чтобы я хотел удержать Лиду от работы в ОГПУ, но почему бы не воспользоваться этим поводом, чтобы завязать знакомство? Рискованное, конечно, знакомство, но при случае может весьма и весьма пригодиться. Теперь, когда фамилия была названа, я припомнил должность этого человека. Начальник ИНО ОГПУ – это фигура.
– Это как поглядеть, Виктор Валентинович, кто у кого сманивает. Лида – наш старый, проверенный кадр! – немедленно отозвался Мессинг.
– Ладно, ладно! – иду на попятный. – Признаю ваш приоритет. Думаю, что Лидия Михайловна способна стать украшением вашего аналитического сектора.
Трилиссер и Мессинг молча переглядываются. Наконец Михаил Абрамович прерывает паузу:
– Думаю, что я не выдам большой государственной тайны, если скажу, что у нас в отделе сектора под таким названием нет.
– Дело не в названии. Но неужели у вас нет группы специалистов, которая занимается сбором и сопоставлением разведданных, которые поступают по вашей линии, по линии военной разведки, по линии НКИД, от Коминтерна, от корреспондентских пунктов за рубежом и просто от наших граждан, командируемых за границу, составлением обобщающих сводок и анализом таких сводок? – Собственно, мне самому интересно, создан уже у них такой аналитический сектор или им можно подкинуть эту свежую идею.
Станислав Адамович реагирует немедленно:
– А ведь он дело говорит, Миша! Такую группу было бы полезно создать и стягивать туда информацию из всех возможных источников.
Трилиссер, судя по всему, также первым делом реагирует на возможность сосредоточить в своих руках все потоки разведывательных данных, а не на необходимость их аналитической обработки. Но раз уж такие сводки будут делаться, следующим логичным шагом будет налаживание аналитической работы с содержащейся в них информацией.
– Ты сам знаешь, Станислав, – недовольно бурчит Михаил Абрамович, – что даже новую штатную единицу заполучить для нас большая проблема, не то что новое структурное подразделение. Хотя я бы тоже эту идею покрутил. Что-то тут есть перспективное. Вместо разрозненных сведений можно будет иметь полную картину, осветить вопросы с нескольких сторон…
– Со штатами, конечно, сейчас тяжело, – соглашается Мессинг. – Но можно ведь найти способы и внештатных работников привлекать. Таких, скажем, как Лида. Да и Виктор Валентинович тоже, я смотрю, мужик с головой… – И он бросает на меня быстрый, цепкий взгляд.
– Э-э, нет! – немедленно возражаю я. – Я до ваших секретов касательства иметь не хочу. Хотя подсказать кое-что могу. Взгляд со стороны, под другим, так сказать, углом зрения, иногда бывает очень полезен.
– Чтобы что-то дельное посоветовать, надо знать нашу кухню изнутри, – уверенно заявляет Трилиссер.
– Смотрите сами, – отвечаю я. – Я тут вам расскажу кое-что, а вы мне даже не сообщайте, насколько близко к истине мои догадки и есть ли в них какой-то смысл. Но попробуйте над моими словами задуматься. – Не давая им времени возразить или остановить меня, продолжаю: – Думаю, что сейчас основная активность ИНО ОГПУ, как, впрочем, и КРО, нацелена на белогвардейские эмигрантские организации, такие, например, как РОВС. Это вполне логично. Сегодня именно эти организации, а не Польша, Румыния или другие страны «санитарного кордона», представляют собой непосредственную опасность для СССР. В то же время через эти же организации нашей разведке легче проникать за границу и создавать зарубежные резидентуры.
Трилиссер и Мессинг внимают мне молча, не порываясь что-либо сказать, и лишь Станислав Адамович, при обозначившейся паузе, один раз поощрительно кивнул.
– С другой стороны, такая ориентация работы не имеет дальней стратегической перспективы. Сила, значимость и влияние этих организаций за предстоящие пять-шесть лет – в том числе и вашими усилиями – будут сведены к очень низкому уровню. Да и мировая политика делается отнюдь не эмигрантами, постепенно теряющими остатки почвы под ногами. А ведь нам надо держать руку на пульсе политики основных империалистических держав, не так ли?
Мессинг вновь кивает – не столько в знак согласия, сколько поощряя меня продолжать. Продолжу, мне не жалко.
– Итак, нам нужна агентура в правительственных и военных кругах ведущих империалистических государств. Но где ее взять? Можно, конечно, пойти по традиционному пути прежних мастеров шпионажа – играть на людских слабостях, используя шантаж и подкуп. Не отвергая целиком возможностей, которые дает этот путь, хотел бы предложить другой подход. Сейчас среди молодежи на Западе, в том числе принадлежащей и к выходцам из среды господствующих классов, есть немало людей левых, социалистических убеждений. Стоит поискать таких молодых людей, которые в большинстве своем не очень-то и скрывают свои взгляды, в лучших университетах на Западе. В перспективе именно из выпускников этих университетов будет рекрутироваться правящая элита. Полагаю, что в случае удачи мы получим в этой труднодоступной для нас среде ценную агентуру, которая будет работать на нас из идейных побуждений. – На этом все же делаю паузу.
Станислав Адамович с улыбкой смотрит на Трилиссера:
– Ну, Миша, я же говорил, – голова!
Трилиссер же буквально сверлит меня пристальным взглядом, но продолжает сохранять молчание. Видимо, он подозревает, что мне есть еще что сказать, и желает, чтобы я выложился до конца. Ладно, не буду разочаровывать Михаила Абрамовича:
– Есть еще одно соображение. Подозреваю, что сейчас, после Мировой войны и тяжелых послевоенных лет, разведывательные службы империалистических государств сидят на относительно скудном пайке. Это ограничивает их возможности по части организации плотной сети наружного наблюдения, состоящей из опытных филеров, по части организации надежного радиоперехвата, да и вообще по части использования наиболее современных технических средств контроля и проверки для противодействия нашей разведке. Но эта благоприятная для нас ситуация в перспективе неизбежно изменится. Поэтому, полагаю, уже сейчас кадры наших собственных разведчиков надо готовить с учетом этой перспективы, прививая им соответствующие конспиративные навыки. Кроме того, ОГПУ надо бы озаботиться разработкой собственных технических средств для обеспечения разведывательной работы. Ну, например, ориентировать Нижегородскую радиолабораторию на работу по миниатюризации радиопередатчиков и по объединению в одном агрегате радиоприемных и передающих устройств. Да и более компактные и более емкие аккумуляторы для радиостанций вам не помешают. Если же передатчик питать от сети, его расположение можно засечь выборочным отключением электричества.
– Дело неплохое, – прерывает наконец свое молчание Трилиссер. – Только вот наш бюджет подобных расходов не потянет.
– На совершенствование радиотехники можно еще и военное ведомство подписать, – предлагаю я.
– У них сейчас с бюджетом тоже не ахти, – скептически бросает Мессинг.
Пока мы вели этот разговор, остальные чекисты закончили стрельбу, и кое-кто из них уже надевал сброшенные шинели, собираясь на выход. Михаил Абрамович со Станиславом Адамовичем тоже стали оглядываться на остальных. Затем Трилиссер вновь повернулся ко мне:
– Знаете, Виктор Валентинович, мне кажется, что этот разговор должен иметь продолжение. Тут действительно есть над чем подумать. Вы не подскажете свой служебный телефон?
Михаил Абрамович записывает мой номер в записную книжку и протягивает руку для прощания.
Глава 14
То в кино, то в театр…
Пока я под надзором Лиды Лагутиной овладевал искусством стрельбы из револьвера, в экономике страны назрели очередные перемены. Хотя уже в январе было принято окончательное решение о прекращении обращения параллельных валют и об обмене совзнака на червонец, реализация этого решения затягивалась. Ведь вплоть до марта 1924 года никаких признаков преодоления разменного кризиса было не видно. Зарплату мы неизменно получали в червонцах, но любые покупки требовали употреблять для расчетов какие-то более мелкие денежные единицы. А в качестве таковых у нас имелись только стремительно обесценивающиеся совзнаки. Если на первое января за золотой рубль давали три тысячи рублей совзнаками 1923 года, то на первое февраля – восемь тысяч шестьсот, а на первое марта – уже тридцать тысяч.
