Джей Эм - Там, где начинается вселенная

– Шёл бы ты к своему папочке, детка, – сказал он Кейлу.

– Не понял, с кем говоришь, ублюдок? Знаешь, что я делал бы с такими как ты, будь моя воля? Убивал бы, как животных на бойне!

Язвительность Вейса Брэтали действительно рассердила. А здесь хотелось просто рассмеяться мальчишке в лицо. Но Сальваторе сдержался. Слегка наклонившись к Кейлу, на которого смотрел сверху вниз, он, с издевательской интонацией растягивая слова, произнёс:

– А знаешь, что я сделал бы с таким, как ты, детка?

Кейла затрясло от возмущения. Больше всего он сам сейчас походил на разозлённого зверька, которого загнали в угол.

– Да расслабься, – презрительно бросил Брэтали. – Не нужен мне ни ты, ни твоя сестрица. Неохота пачкаться о вас, людей.

После такого Джесер уже и вовсе онемел. Вся его буйная подростковая энергия перерабатывалась в чистую ненависть. Казалось, он вот-вот или с кулаками бросится на Сальваторе, или разревётся злыми слезами. Чем же всё-таки закончится, Брэтали дожидаться не стал.

Ситгофф держал в руках стакан с минеральной водой. Вино он не любил и не пил никогда. А более крепкие напитки предпочитал употреблять не на официальных приёмах, а в другой обстановке. Минералку шеф «Мегалита» взял тоже не от большой жажды. Он был занят разговором, а стакан небрежно крутил в пальцах, загадочным образом умудряясь не расплескать воду.

Разговаривал Ситгофф с высоким и подтянутым, хотя и немолодым человеком весьма приятной наружности. Слишком весьма приятной. Привычка почти в любых обстоятельствах сохранять на лице доброжелательность, честно и открыто улыбаться потенциальным избирателям уже давно стала для него второй натурой. Естественно, когда требовалось публично осудить чьи-то действия, выразить соболезнования по поводу несчастного случая или ещё что-то в этом роде, доброжелательное выражение сменялось другим, подходящим к ситуации. Но сейчас по его облику никто не догадался бы, что разговор с Ситгоффом ему в тягость.

– Кампания должна строиться по-другому, – говорил Ситгофф. – Если армия твоих так называемых помощников не в силах родить ничего получше – не понимаю, за что я их кормлю.

– Многие поддерживают «Демобъединение», Эйзеус. У нас по-прежнему высокий рейтинг.

– Не такой высокий, как раньше. И если он ещё упадёт до выборов, это будет нехорошо, Дарон. Очень нехорошо. Никаких новых идей, насколько я знаю, у вас нет. Дешёвый популизм скоро окончательно наскучит всем. Для своих лет, Дарон, ты плохо знаешь людей.

Дарон Мирциано пожал плечами. Жест вышел каким-то вялым.

– Не думаю, что принцип меняется. Всё то же: хлеба и зрелищ. Плюс хороший пиар.

– Ну преподносить-то свои зрелища с хлебом вы как-то по-новому можете? Или мне самому начать думать ещё и за вас? Большинство мест в Палате должно остаться за нами. Не забывай, кстати, и об антидоминантах.

– Да. Их нельзя не принимать в расчёт.

Ситгофф поморщился. На любом другом лице такая гримаса могла бы показаться комичной.

Он раздумывал, как поступить. Сейчас нужно в качестве радушного хозяина поприветствовать одного ортодоксала по имени Бенексен. Конечно, будь этот Бенексен только ортодоксалом, Ситгофф не потрудился бы обращать на него внимание. Но он был владельцем и, за редким для его офстата исключением, руководителем крупной сети хлебозаводов. И у «Мегалита» с ним намечался договор на поставку оборудования. С другой стороны, премьер-министра отпускать от себя Ситгоффу не хотелось. Что-то Конрад Джесер бросает в сторону Мирциано хищные взгляды. Владелец «Мегалита» по своему опыту знал: особой преданностью лидер «Демократического объединения», начинавший делать карьеру на деньги «Ориона», не страдает. Пожалуй, лучше всего подойти к Бенексену вместе с Мирциано.

Турнир – … 2. – ежегодные соревнования по боевому искусству «Путь меча». Проводится в течение двух недель столице Евразийского Союза Катакаране в середине февраля. К участию и присутствию на Т. допускаются только технократы.

Если корректно называть «врождённым» стремление к свободе, применительно к маби я определил бы его именно так. Они чётко чувствуют границу между собственной и чужой свободой, но при этом умудряются одно другому не противопоставлять. Не нарушать ничью свободу для них так же важно, как сохранять собственную. Совершенно неоправданны слухи о том, что маби якобы часто совершают правонарушения, потому что человеческие законы для них не писаны. По статистике уровень преступности среди маби значительно ниже, чем среди людей. Серьёзные преступления – кражи, нанесение физического вреда, тем более убийства – очень редки. Дело здесь не в какой-то особенной мягкости характера, хотя маби действительно мало склонны к агрессии. Взять чужое, посягнуть на жизнь другого человека – значит нарушить его свободу, чего маби не приемлют. Это осознанная законопослушность, следствие внутренней необходимости, а не боязни наказания. «Нарушив свободу другого, я не буду счастлив» – примерно такой тут смысл.

Но можно ли вести речь о свободе как необходимом условии жизни маби, если их сексуальное влечение в некоторых случаях имеет почти непреодолимый характер? Разве это не делает их глубоко несвободными?

На этот вопрос не существует единого ответа. С одной стороны, особенно если смотреть с человеческой точки зрения, это и в самом деле несвобода. С другой – специфика полового чувства маби делает их отношение к сексуальной жизни проще и естественнее человеческого. Конечно, не настолько, чтобы ставить секс в один ряд с процессами питания или сна. Но если как вероятность представить себе чисто мабианское общество, думаю, в нём не возникло бы даже идеи «сексуальной индустрии», порнографии. Предпочтения маби посередине. Им одинаково чужды аскетизм и излишества.

Важно отметить, что в мабианских парах «притяжение» задействовано не бывает. Оно связано с определённой степенью принуждения, а для маби принуждать другого недопустимо. Проявления «непреодолимости» характерны для смешанных отношениях маби – человек. То есть «непреодолимое» влечение женщина-маби может испытывать к мужчине-человеку, и мужчина-маби – так же к мужчине-человеку. Во всех других случаях «механизм притяжения» не срабатывает, и маби вольны выбирать, вступать в связь или нет.

Имеет «непреодолимость» и свои пределы. Реакция маби на грубое насилие не менее отрицательна, чем у людей. Только негативный акцент смещён именно в сторону «насилия». В первую очередь непозволительны действия против воли, в том числе и сексуального характера. Такое восприятие лучше защищает от психологических последствий подобных инцидентов.

Психика маби вообще во многом устойчивее людской. Но думать, что маби совсем нельзя как-то обидеть – ошибка. Разве что сложнее, чем человека. И ещё чисто внешне эмоциональная реакция на обиду менее заметна. Отсюда миф об их «толстокожести».

8. Полёт скворца (двадцать шесть лет назад)

Турнира Фьорден ждал с нетерпением, свойственным молодости. Пусть наставник Лоуренс и твердит постоянно, что любая невыдержанность бойцу только мешает – но это ведь первый турнир, в котором Фьорден станет участником, а не зрителем.

Чем ближе подходил срок турнира, тем больше времени он отдавал тренировкам. Будь его воля, дни напролёт проводил бы, не выпуская меча из рук. Из-за этого даже учёбе стал уделять совсем мало внимания. Отец уже начал сурово хмуриться, но Фьорден был уверен, что больше для вида.

Новую катану, с которой Фьордену предстояло выйти на турнирное поле, отец подарил ему на прошлый, шестнадцатый день рождения. Мечи-катаны – длинные, слегка изогнутые, с односторонней заточкой и прямо срезанным остриём – давний выбор их семьи.

От тренировочных мечей новый отличался как небо от земли, был не только грозным оружием, но и прекрасным произведением искусства. Благодаря особой технике соединения слоёв металла сияние клинка плавно перетекало из серебристо-синего в солнечное с красноватым отливом. На прорезной гарде узор: извивающийся дракон. По сторонам рукояти, частично скрытые чёрной шёлковой обмоткой, орнаменты в виде стилизованных сосновых веток. Это геральдические знаки их дома. Чёрные лакированные ножны инкрустированы изящным серебряным переплетением.

В тот год Фьорден выиграл четыре раза из пяти. Бои были судейские, герольд останавливал их через семь минут и объявлял победителя. По кодексу «Пути меча» участвовать в турнире можно с шестнадцати лет, но в решающих поединках – только с семнадцати.

После окончания турнира Фьорден ходил какой-то хмурый. Это сразу бросалось в глаза. Про себя все решили, что причина – в проигранной схватке. Так предположил наставник Лоуренс, и с ним согласились.