Джеймс Блиш - Звездный путь (сборник). Том 4
— Но мы не знаем друг друга, — сказал он.
— Разве это не в природе мужчин и женщин… что наслаждение в том, чтобы узнавать друг друга?
— Да.
— Тогда оставим эту мысль в наших сердцах. Мак-Кой, пока я расскажу тебе об Обете. Во исполнение времен Народ достигнет нового мира, богатого, зеленого, такого прекрасного для глаз, что наполнит их слезами радости. Ты можешь разделить эту радость со мной. Ты будешь его господином, потому что ты будешь моим господином.
— Когда вы достигнете этого нового мира?
— Скоро. Оракул говорит только: скоро.
Какая-то невинность в ней открыла его сердце. Невозможно, он слышал самого себя, и он рыдал.
— Натира, Натира, если б ты только знала, как я нуждался в будущем!
— Ты был одинок, — сказала она, подняла бокал и поднесла к его губам. — Оно позади, твое одиночество. Ты больше не будешь одинок.
Он допил и отставил бокал.
— Натира… я кое-что должен сказать тебе…
— Шшшш… не нужно ничего говорить.
— Нет, я должен.
Она убрала руку, которую положила на его губы.
— Тогда скажи, если в этом такая уж сильная необходимость.
— Я болен, — сказал он. — У меня болезнь, которую невозможно излечить. У меня только один год жизни, Натира.
Темные глаза не дрогнули.
— Год может стать целой жизнью, Мак-Кой.
— Это вся моя жизнь.
— Пока я не увидела тебя, в моем сердце была пустота. Оно просто поддерживало мою жизнь — и все. Сейчас оно поет. Я благодарна тебе за чувство, которое ты заставил его пережить, хотя бы оно продлилось один день — один месяц — один год — какое бы время ни отвел нам Создатель.
Он обнял ее.
Кирк и Спок ловили на себе любопытные взгляды, проходя по коридору корабля-астероида. Чем больше людей они встречали, тем яснее становилось, что те не имеют представления об истиной природе своего мира. Спок сказал:
— Кто бы ни построил этот корабль, он дал им религию, которая ограничила их любопытство.
— Судя по примеру того старика, любопытство здесь подавляется довольно прямолинейно, — заметил Кирк. Они достигли портала комнаты Оракула. Изображая небрежный интерес к резным колоннам, Спок внимательно осматривал их. — Да, — сказал он, — это письменность фабриниан. Я могу ее прочесть.
— Фабрина? — переспросил Кирк. — Это солнце Фабрины стало Сверхновой и разрушило свои планеты.
— Да, капитан. Ближе к концу они жили под землей, как эти люди.
— Возможно, некоторых из них посадили в этот корабль и отправили на другую планету.
Кирк посмотрел в оба конца коридора. Он был почти пуст.
— А это их потомки.
Теперь они были одни в пустом коридоре. Кирк безуспешно попробовал открыть двери в комнату Оракула. Спок нажал секретный механизм в одной из колонн. Внутри они распластались по стене. Дверь за ними закрылась. Ничего не произошло. Кирк тихим голосом сказал:
— Кажется, Оракул не знает, что мы здесь. Что предупредило его в первый раз?
Спок сделал несколько шагов к центральному возвышению.
— Капитан, этот невоспитанный Оракул ожил, когда Натира преклонила колени на этой платформе.
Кирк взошел на платформу и осторожно обошел ее кругом. Опять ничего не произошло.
— Мистер Спок, продолжайте искать. Ключ к контролирующему центру должен быть где-то здесь.
Но внимание Спока привлекла настенная резьба.
— Еще письмена, — сообщил он. — В них ничего, что могло бы навести на мысль, что это не планета. И также несомненно, что строители корабля должны считаться богами.
Кирк обнаружил каменный монолит, вставленный в нишу. В нем был вырезан узор солнца и планет. Спок присоединился к нему.
— Восемь планет, капитан. Восемь. Это было число солнечной системы Фабрины.
— Значит, нет сомнений, что этот Народ — потомки фабриниан?
— Абсолютно, сэр. И нет сомнений, что они были в полете на этом астероиде в течение 10000 лет.
В этот момент послышался звук открывающейся двери. Они быстро скользнули за монолит. Кирк осторожно выглянул из-за него и увидел Натиру, одну, идущую через комнату к платформе. Она преклонила колени. Как и до того, с алтаря разлился свет.
— Говори, — сказал Оракул.
— Это я, Натира.
— Говори.
— Написано, что только Высшая Жрица Народа может выбирать себе друга.
— Так написано.
— Для остального Народа выбор пары и рождение детей дозволены лишь по воле Создателя.
— По необходимости. Наш мир мал.
— Среди нас трое чужаков… среди них один зовется Мак-Кой. Я хочу, чтобы он остался с Народом — как мой друг.
Кирк беззвучно присвистнул. Боунс точно не терял времени даром. Спок приподнял бровь, взглянув на Кирка.
— Этот чужак согласен на это? — спросил Оракул.
— Я спросила его. Он еще не дал мне ответа.
— Он должен стать одним из Народа. Он должен поклоняться Создателю и согласиться на установку инструмента послушания.
— Ему будет сказано, что должно сделать.
— Если он согласится на все, это дозволено. Научи его нашим законам, чтобы он не совершил ни святотатства, ни оскорбления Народа или Создателя.
— Будет, как ты говоришь, о мудрейший.
Натира поднялась, дважды поклонилась, отступила от алтаря и пошла к двери. Кирк, глядя на нее, забылся и рукавом провел по узору монолита. Комната заполнилась высоким дребезжащим воем. Натира круто развернулась у дверей. Вой сменился ослепительным белым светом. Он сфокусировался на Кирке и Споке. Они окаменели, не в силах пошевелиться. Натира поспешила к алтарю.
— Кто те, кто проник сюда? — потребовал раскатистый голос.
— Двое чужаков.
— Мак-Кой один из них?
— Нет.
— Эти двое совершили святотатство. Ты знаешь, что должна делать.
— Я знаю.
В комнату вбежали охранники. Свет, сковывавший Кирка и Спока, погас, оставив после себя дрожь в теле. Натира указала на них.
— Взять их.
Когда их скрутили, она подошла к ним.
— Это было очень глупо. Вы злоупотребили нашим гостеприимством. И вы совершили более серьезный грех — грех, для которого существует только одно наказание — смерть!
Натира спокойно вытерпела взрыв ярости Мак-Коя. Когда он перестал ходить кругами по ее комнате, она сказала — уже в третий раз:
— Они вошли в комнату Оракула.
— Но почему наказание за это — смерть? — воскликнул он. — Они поступили так по незнанию.
— Они сказали, что пришли с дружбой. Они предали наше доверие. Другого решения я принять не могу.
Он повернулся, чтобы видеть ее лицо.
— Натира, ты должна позволить им вернуться на корабль!
— Я не могу.
— Ради меня, — сказал он и притянул ее с кушетки в свои объятия. — Я принял решение. Я остаюсь с тобой, здесь, на Йонаде.
Она прижалась к нему с радостью облегчения. Мак-Кой прошептал в ее ухо, оказавшееся рядом со своей щекой:
— То, что они сделали, они сделали потому, что считали это нужным. Ты не пожалеешь о том, что отпустила их. Я счастлив впервые в жизни. Как я могу быть счастливым, зная, что ты обрекла на смерть моих друзей.
Она подняла лицо для поцелуя.
— Пусть будет так. Я подарю тебе их жизни, чтобы показать, как я люблю тебя.
— Мое сердце поет, — сказал Мак-Кой, — Позволь мне сказать им. Им нужны их приборы связи, чтобы вернуться.
— Хорошо, Мак-Кой. Все будет, как ты скажешь.
Он оставил ее и вышел в коридор, где под охраной ждали Кирк и Спок. Он кивнул охранникам. Когда те исчезли в глубине коридора, он отдал Кирку коммуникаторы. Кирк передал один Споку.
— А где твой? — спросил он. — Ты ведь едешь с нами?
— Нет, — ответил Мак-Кой.
— Но это не планета, Боунс! Это корабль, который идет курсом на столкновение с Дараном-5.
— Джим, я вроде бы сам иду курсом на столкновение.
— Я приказываю вам вернуться на корабль, доктор Мак-Кой!
— А я отказываюсь! Я собираюсь остаться прямо здесь — на этом корабле. Натира попросила меня остаться. Так что я остаюсь.
— В качестве ее мужа?
— Да. Я люблю ее. — В его глазах стояли слезы. — Разве я слишком многого прошу, Джим, — разрешить мне любить.
— Нет. — Кирк расправил плечи. — Но она знает… сколько вы будете вместе?
— Да. Я сказал ей.
— Боунс, если курс этого корабля не изменится, мы будем вынуждены взорвать его.
— Я найду способ — или… вы не уничтожите Йонаду и этих людей.
Кирк покачал головой.
— Это непохоже на тебя — неожиданно сбегать, сдаваться, не драться больше. Ты болен — и ты прячешься за женской юбкой.
Мак-Кой выбросил кулак, и от удара в подбородок Кирк закачался. Спок поддержал его. Мак-Кой кричал:
— Болен? Не дерусь больше? Давай, капитан, попробуй-ка снова!
Очень мрачно Спок заметил:
