Паромщик - Джастин Кронин
– В этом нет необходимости. Я в полном порядке.
Выждав несколько секунд, он объявил монотонным, бесполым голосом:
– Я оснащен полным набором диагностического оборудования.
– Ты меня слышишь, безмозглая машина? Убирайся!
– Позвольте проверить показатели вашего монитора.
Я уперся ладонью в металлическую грудь сервофакса и с силой его толкнул:
– Сказано тебе, оставь меня в покое!
Сервофакс откатился назад и остановился. Внутри его что-то щелкало и стрекотало. Затем он развернулся и поспешил на поиски тех, кого можно осчастливить своей назойливой помощью. Я с неприязнью смотрел ему вслед. Кому взбрело в голову создать эти чудовищные пародии на людей? И почему раньше я не замечал, насколько они уродливы? Точно так же я не замечал плохо скрытой враждебности всех, кто обслуживает нас и вынужден не только выполнять самую тяжелую и неквалифицированную работу, но и выслушивать слова сочувствия. Какое лицемерие! Можно подумать, что не мы нанимаем их для подобных работ.
– Дружище, вы хорошо себя чувствуете?
Это был бородатый человек из автобуса. Он достал из сумки бутылку с водой и протянул мне:
– Держите. Я еще не открывал ее.
Мог ли я в такой момент ответить отказом? Я отвернул пробку и сделал несколько глотков.
– Я тоже не поклонник этих штучек, – сказал он. – Докучливые твари.
Я вернул ему бутылку и поблагодарил его.
– Был рад помочь, – ответил он, убирая воду в сумку. – Этот субъект, что сидел рядом с вами, – сущий придурок.
– Я признателен за вашу попытку вмешаться и помочь.
– Просто не выдержал, – признался он. – Не скажу, чтобы попытка удалась.
– А что за книгу вы читали в автобусе? Ни разу не видел такого.
Он улыбнулся в бороду:
– Чтобы знать все книги, нужно быть предельно начитанным человеком.
– Я не о содержании, а о заглавии. Такие слова, как «Учение о Прибытии», я вижу впервые.
Он снова полез в сумку, достал книгу и протянул мне.
– Так что означает «Учение о Прибытии»? – спросил я, вертя книгу в руках.
– Все и одновременно ничего. Если в двух словах, это совершенно новый взгляд на вещи. – Он слегка наклонил голову. – Если хотите, оставьте себе. У меня есть другие экземпляры.
Это была скорее брошюра: от силы двадцать страниц, дешевый самодельный переплет. Трактат какого-нибудь чокнутого философа, напечатанный в подвале.
– Спасибо за предложение, – сказал я, возвращая ему книгу. – Но пока что мне не до чтения. Других дел хватает.
Я ждал от него возражений. Мне казалось, он искренне заинтересован в том, чтобы я взял этот опус. Но никаких возражений не последовало.
– Значит, время еще не настало. – Он убрал книгу в сумку и снова взглянул на меня. – Тот рабочий был очень груб с вами. Вам действительно не нужна помощь?
Я заверил его, что со мной все в порядке. Забота, проявленная незнакомым человеком, привела меня в чувство. Я стал жертвой жестокого розыгрыша, но не более того. И уже представлял, как впоследствии эта история превратится в забавную шутку. «Мне попался жуткий тип, который рассказал еще более жуткую историю. Самому не верится, что тогда купился на нее…»
– Вы были чрезвычайно добры ко мне, – сказал я.
– Ничего особенного я не сделал. – Он снова улыбнулся. – Прибытие грядет, друг. Да свершится Прибытие.
Я смотрел ему вслед, думая о странных словах. «Прибытие грядет». Какое прибытие? И потом: «Да свершится Прибытие». Прибытие куда? А еще слово «друг» совсем не прозвучало неискренне. Скорее наоборот – будто случай в автобусе сдружил нас.
Я собирался появиться на работе и быстро уйти, не привлекая к себе излишнего внимания. Департамент социальных контрактов, как и все ведомства, находился на северной стороне Просперити. Вестибюль поражал своим великолепием: пронизанное воздухом пространство со множеством окон, мраморными стенами и полами. Казалось, если произнести там что-нибудь вполголоса, эхо будет еще полчаса повторять твои слова. Я предъявил пропуск и прошел к лифту, чтобы подняться на шестой этаж, где находились кабинеты Шестого округа. Здесь не было и намека на великолепие атриума. Строгий, предельно функциональный интерьер: звукопоглощающие потолки, люминесцентное освещение, ковровые покрытия нейтральных оттенков. Как я и рассчитывал, коридоры были пусты; большинство сотрудников уже ушли. Но Уна по-прежнему сидела за секретарским столом в приемной. Увидев меня, она вздрогнула от удивления:
– Директор Беннет? Я думала, вас сегодня не будет. Ваша жена утром позвонила и предупредила.
– Не верьте всему, что слышите. Можете принести мне документы моего отца? Я должен составить отчет о происшествии.
– Конечно. – Она встала из-за стола. – Директор Беннет, я лишь хотела сказать… я так потрясена… случившимся. Я вам очень сочувствую.
– Благодарю вас, Уна.
Уже на пороге кабинета я вспомнил, что вчера оставил в машине свой ридер. Надо же, начисто позабыл: настолько меня взбаламутило случившееся.
– Скажите, Джейсон на работе?
– С утра не видела. Думаю, он отправился домой.
Может, оно и к лучшему. Я не был настроен общаться с ним.
– Он, случайно, не оставлял вам мой ридер?
– Нет, но я могу поспрашивать.
Я вошел в кабинет и стал ждать. Мой кабинет был самым большим на этаже, с уютной зоной отдыха и прекрасным видом на гавань. В безупречно ясные дни на горизонте проступали едва заметные очертания Питомника. Но не в тот день. Я подумал об отце. Как он там сейчас? Приходится ли ретайрам ждать своей очереди, думая о новой жизни, или их сразу забирают для реитерации? Может, отцу уже восстановили тело и стерли все дорогие ему воспоминания? Казалось, паромщик моего уровня должен был это знать, однако я не имел ни малейшего представления ни о чем таком.
Через несколько минут Уна принесла мне папку.
– Странно как-то, – пробормотала она, кладя ее на стол.
На обложке стоял штамп: «ЗАВЕРШЕНО». Я раскрыл папку и обнаружил, что кто-то уже составил отчет о происшествии, включив туда все показания отцовского ридера. В разделе «Процедура» значилось: «Ретайр страдал легкой формой дезориентации. Персонал Департамента социальных контрактов оказал ему необходимую помощь. Доставлен на борт парома в установленное время».
Всего три предложения. Ни слова о том, как он безумно несся по причалу, никакого упоминания об электрошокере и о том, что я едва не задушил охранника. Я должен был бы испытать облегчение – меня избавили от тяжкой обязанности, вызывавшей ужас. Однако я почему-то испытывал другое чувство. У меня что-то отняли, даже украли. Вплоть до этого момента я и не подозревал, что очень хочу рассказать правду о случившемся.
– Проктор, что вы тут
