Паромщик - Джастин Кронин
– У нас одна жизнь. Наслаждайся ею, пока можешь. Уж поверь моему опыту.
Основная тема разговоров Сандры – тяготы ее брака. Если она заводит речь о чем-нибудь другом, то все равно упоминает о мелких прегрешениях мужа: поздних возвращениях домой, бестактных замечаниях, забытых датах и никудышном сексе. Представления Тии об этом человеке целиком состоят из жалоб Сандры. Она даже не знает его имени.
– В этом есть свои плюсы, – улыбается Тия.
– Тебе надо ходить со мной на занятия. Сегодня вообще была сказка. Я проверила свой монитор. Как думаешь, сколько? Девяносто два! Девяносто два, в моем-то возрасте!
Тия понятия не имеет, сколько лет Сандре. Ей встречались женщины за семьдесят, которым она дала бы пятьдесят, а то и сорок пять. С таким же успехом Сандре может быть и все сто.
– У нас появился новый преподаватель, просто потрясающий, – продолжает Сандра, слегка задыхаясь от восторга. – Видела бы ты, что́ он нам показал. Я не шучу. Он стоял на голове, упираясь в пол лишь кончиками пальцев.
– О-о! – подыгрывает ей Тия.
– К тому же он столько рассказал нам о дзенской философии! Она позволяет войти в контакт со всеобщим сознанием. – Порывшись в сумке, Сандра достает сложенный лист бумаги, разворачивает и читает: – «Как пчела, собирая нектар, не повреждает лепестки цветка и не уничтожает его аромата, так мудрец строит свои отношения с миром». – Закончив читать, Сандра вскидывает голову. – Правда, вдохновляет? Я буквально заставила его повторить эту фразу, чтобы записать.
– Интересные рассуждения, – согласно кивает Сандра.
– Малость заумные, но, если вдуматься, открывается бездна смысла. К тому же он очень симпатичный. Даже красивый.
Сандра переходит к цели визита и объясняет, что ей надо. Не для себя. Она работает декоратором, и ее заказчики – весьма обеспеченные люди. Сейчас она занята интерьерами большой квартиры вблизи оперного театра. Роскошный современный дом, огромные окна, обилие света. Тия ведет ее по залу. Сандра делает пометки в блокноте, затем пролистывает каталоги художников, которые ей нравятся. Близится время обеденного перерыва. Наконец Сандра объявляет, что ей пора. У двери они снова обнимаются и обмениваются воздушными поцелуями. Сандра берет с Тии обещание обязательно побывать на занятиях у нового преподавателя йоги, которого зовут Реймонд.
– Ты только представь, что’ этот человек способен делать такими пальцами, как у него… Ой! Чуть не забыла. – Сандра вытаскивает из сумки небольшой конверт и протягивает Тие. – Это тебе.
Удивительно: заурядная встреча вдруг обретает совершенно новый смысл. Тия вскрывает конверт. Внутри лежит билет.
– Наш общий друг решил, что тебе может быть интересно, – говорит Сандра.
Тия смотрит на нее. Ох эта легкомысленная Сандра! Кто бы мог подумать?
– Спасибо, – говорит Тия. – Я тронута. Уверена, что мне будет интересно.
Сандра снимает напряжение ослепительной улыбкой.
– Я очень рада! – На пороге она оборачивается и подмигивает Тие. – И не забудь про Реймонда. Клянусь, если никто с ним не трахнется, это сделаю я.
Тия закрывает за Сандрой дверь и опускает жалюзи. Она отменяет по телефону два послеполуденных визита, после чего делает еще пару звонков – в маникюрный салон и парикмахерскую. «Это Тия Димополус. Знаю, что сваливаюсь вам на голову, но могли бы вы найти окошечко для меня?.. Замечательно, вы просто ангел. Не могу подыскать слов благодарности…»
Она убирает в сумочку конверт, переданный Квинном через Сандру, и выходит из галереи. Обеденный час в полном разгаре. Несколько секунд Тия стоит, глядя на оживленную улицу, потом сама вливается в людской поток, движущийся в двух направлениях.
6
Домой я вернулся в третьем часу дня, посчитав, что пора заняться куда менее приятными делами.
Приняв душ и одевшись, я отправился на автобусную остановку в конце нашей улицы. Из расписания на стеклянной стенке я узнал, что автобус появится минут через десять. Я уже не помнил, когда в последний раз ездил на автобусе. Паромщику в должности управляющего директора полагается машина с водителем, которой можно пользоваться в любое время суток. Но теперь придется жить без этих плюшек, и лучше привыкать сразу.
И все-таки когда я в последний раз садился в автобус? Сколько я ни пытался вспомнить, в голове всплывало лишь то утро, когда мама повезла меня к доктору Пэтти. Конечно, я и потом ездил на автобусе. Но в те минуты мысли то и дело возвращались к тогдашнему разговору. «Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?» Я вдруг остро затосковал по маме, хотя не ощущал грусти. На меня снизошло умиротворение, словно воспоминание о том дне пробудило во мне дремавшее чувство. Чувство, что я – ее сын.
Подошел автобус. В это время в нем ехали те, кого мы называли «поддерживающим персоналом». Попросту говоря, обслуга Просперы. Я вошел и уселся на первое свободное место. Рядом сидел мужчина в коричневом комбинезоне. От него разило застоялым потом, к которому примешивался запах фекалий. Комбинезон болтался на нем как на вешалке, хотя по всему чувствовалось, что этот человек не лишен физической силы. Мне стало неуютно от такого соседства. Как и многие просперианцы, я никогда не ездил по дамбе на Аннекс: для этого не было причин, а любопытства я не испытывал. Опыт моего общения с обслугой ограничивался горсткой людей и общими разговорами. Мне почему-то стало неловко перед этим человеком, и я решил заговорить с ним.
– Как дела? – спросил я.
– Сносно, – пожал плечами он, продолжая смотреть вперед.
– А чем вы занимаетесь?
Опять пауза. Он всем своим видом показывал, что не хочет со мной говорить.
– Чищу канализацию, – буркнул он.
Понятно, откуда запах.
– Работа не из легких.
– Надо думать.
Спрашивается, зачем я это сделал? Зачем вынудил беднягу вспомнить, как он копался в дерьме просперианцев? Достаточно взглянуть на обувь, и она многое расскажет о человеке. Его массивные рабочие ботинки даже не были зашнурованы, чтобы ноги не перегревались. А рядом сидел я в сверкающих лоферах.
Я не нашел ничего умнее, чем сказать ему:
– Извините.
Он повернулся ко мне. В его рту теснились крупные пожелтевшие зубы. Когда-то давно ему сильно повредили нос.
– За что извиняетесь?
– Простите. Вы правы. Это было глупо.
Он смерил меня взглядом, как мясник, оценивающий кусок говядины. Мы поменялись ролями, и теперь я выслушивал его слова.
– Не нужна мне ваша жалость, – заявил он.
– Я имел в виду совсем не это.
В его глазах сверкнуло нескрываемое презрение. Сигнал, показывавший, какие мысли бурлили в его голове. Этот человек ненавидел меня!
– А что же вы имели в виду?
– Ровным счетом ничего. Забудьте мои слова.
– Не я начал
