Николай Удальцов - Что создано под луной?
– Мы – это и есть прогресс человечества!
Так сказать – высшая форма эволюции, которую, как известно, нельзя остановить, – уверенно завершил профессор Юдин свою мысль.
А того, что подумал Крайст, он не услышал:
– Эволюцию невозможно остановить, но ее очень просто закончить…И меньше всего профессор Юдин ожидал того, что это, много раз, в той или иной форме, повторяющееся утверждение, вызовет вопрос, который может поставить его в тупик:
– А что такое – прогресс? – проговорила девушка, скачанная с интернета, и Риоль вспомнил последний разговор в кабинете Начальника центра управления космическими полетами Эгриэгерта.
– Ну… Прогресс… Прогресс – это движение вперед, – такое бессмысленное, как и всякое определение, определение не устроило самого Сергея Сергеевича, но больше ему нечего было сказать, и он вопросительно посмотрел на Крайста, «профессора Назаретова»: «Кого это вы ко мне привели?»
Крайст, мельком бросив укоризненный взгляд на девушку, грустно улыбнулся и тихо ответил:
– Прогресс – это всего лишь использование законов природы на благо человеку…– Вот именно, – кивнул профессор Юдин. Он был одновременно и благодарен «профессору Назаретову», и раздражен тем, что провинциал пришел к нему, столичному декану факультета, на помощь. Но больше всего профессора Юдина раздражило то, что в тупик его поставила незрелая девчонка.
– …И вот здесь, девушка, мы, историки, и играем ведущую роль, потому, что только мы, используя принцип исторического материализма, вооруженные марксистско-ленинской этикой, социалистической моралью, способны собрать тот исторический материал, который может полностью подтвердить правоту наших, пролетарских ценностей.
И нашу историческую нравственность.
Профессор Юдин замолчал, уверенный в том, что своей проповедью ему удалось поставить девушку на то место, которое отведено девушке в присутствии двух профессоров.
И одного доцента. И хорошо, что то, что прошептал «доцент», профессор Юдин не услышал:
– Нет большей глупости, чем морализирование в поиске исторических фактов…– Не люблю проповедников, – прошептала на ухо Крайсту девушка, нарисованная углем, – Хотя и выросла среди них.
И Крайст также тихо ответил ей:
– Чтобы понять проповедника, подумай о том, как бы ты сама выполнил его работу…* * *То ли смущенный, то ли смущенный оттого, что смутился, Сергей Сергеевич предложил:
– Давайте о прогрессе поговорим за чаем, – и вышел из своего кабинета, довольный тем, что демонстрирует гостям доверие, оставляя их одних в кабинете. Там, где он занимался самым секретным делом – историей своей страны.
Искариот, развалившийся в глубоком кресле, ослабил галстук, и, облокотившись на кожаный валик поручня, склонился к Крайсту:
– А может действительно, стоило остановиться на уровне лошади и телеги? Зачем нужны были автомобили, пароходы, самолеты?
Риоль подумал о том, что этот вопрос, не то, чтобы сильно волновал его, но не раз приходил к нему в голову, и был благодарен Искариоту за то, что тот задал этот вопрос.
И еще, Риоль понял, что этот вопрос был задан не для Крайста, а для него самого.
Крайст ответил тихо, спокойно, но ни секунды не раздумывая:
– Книги, по-твоему, лучше печатать или переписывать от руки?
– Книги несут знания. Значит их нужно много. Следовательно – печатать тиражи нужно.
– А к печатному станку лучше подсоединить электромотор, или лучше, чтобы осел вращал ворот?
– Конечно, лучше электромотор.
– Вот ты сам и ответил на вопрос о прогрессе…Но Искариот сразу не унялся:
– Машины чаще ломаются, чем ослы.
– Зато – реже болеют…Как только Искариот и Крайст закончили свои слова, в кабинет с подносом, на котором стояли фарфоровые чашки и маленький чайничек для заварки, вошла пожилая женщина, очень опрятная, явно зависимая от профессора Юдина, но выражающая лицом неудовольствие от ого, что ей доставили непредвиденные хлопоты с многочашечным чаем.
«Служанка», – подумала девушка, нарисованная углем.
«Домработница», – подумала девушка, нарисованная акварелью.
«Домоправительница», – подумала девушка, скачанная с интернета.Вслед за ней в кабинет вошел Сергей Сергеевич с чайником зеленой эмали в руках. – На днях куплю электрический самовар, – профессор Юдин заранее торжествовал по поводу будущей покупки, и уже гордился ею, – А пока – извините, обыкновенный чайник…
– А вам нравятся электрические самовары? – сам не зная, зачем он это делает, спросил Риоль.
– Да. И мне удалось через ректорат получить талон на его покупку.
– А почему просто не купить его? Без всяких талонов.
Этот вопрос поставил профессора Юдина в тупик.
– Ну, знаете… Пока электрических самоваров на всех не хватает…
– А почему, как вы думаете?
– Наверное, Госплан плохо работает.
– А разве, для того, чтобы всем хватало самоваров, обязательно нужен Госплан?..– Не забывайте, что мы живем при самой прогрессивной, плановой экономике.
Надеюсь, вы не относитесь к тем, кто не понимает недостатков хаотического рынка?
Ведь вы согласны, что рынок – это противоестественный бардак?
Не смотря на то, что слова профессора Юдина были обращены к «профессору Назаретову», в этот научный спор проскользнул, как лучик света сквозь дырочку в занавеске, вопрос девушки, нарисованной акварелью:
– Разве есть что-нибудь более естественное, чем купить у того, кто хочет продать и продать тому, кто хочет купить?
– Да ведь рынок – это хаос!
– Рынок – это место, куда покупатель и продавец приносят свои желания…Профессор Юдин вновь заволновался: «Черт их знает, что за люди? Может, обманули моих студентов, а сами корреспонденты какой-нибудь вражеской газеты. Как бы у них документы проверить?
Этот, в явно заграничном костюме, да и второй, аспирант, тоже на иностранца похож…»
Искариот посмотрел на Риоля, и Риоль услышал:
– Какая же это, самая прогрессивная, экономика, если самоваров на всех не хватает…После этого, Искариот наклонился вперед, потянувшись за чашкой, и из его внутреннего кармана выпали красная книжечка, служебное удостоверение и сложенный вчетверо лист плотной бумаги – командировочное предписание.
Искариот, как будто случайно открыл свое удостоверение. А потом протянул его профессору Юдину:
– Скажите, профессор, где нам отметить наши командировки? В Академии наук или в Госархивфонде?
– Я думаю в Академии, – почти радостно проговорил профессор Юдин, у которого отлегли от сердца подозрения во вступление в контакт с представителями западных разведок……Начавшее плотнеть в кабинете декана напряжение, размазалось не оставив от себя следов. Все заулыбались, и только Риоль подумал:
– Ну ладно, нарком, тот жил в страхе за свою жизнь, а этому-то, что грозит?
Ведь уже не расстреливают.
Ну, подумаешь, поговорил немного сложнее, чем у себя на кафедре с таким же профессором – чего бояться-то?..
И тут же услышал, что Крайст подумал ему:
– Эти люди уже рабы.
И дело не в профессоре.
Дело в том, что все, те, кто его окружает, те, кто руководит им, и те, кто его подсиживает – все пришли из одного времени.
И как бы не разоблачался культ личности, им привычно одно решение, решение партийного собрания.
Единогласное:
«За потерю бдительности, связь с иностранцами и искажение генеральной линии партии, Юдина С.С. из рядов Коммунистической партии Советского Союза исключить…»
Те, кто будет принимать это решение, сами себя не узнают, если решат по-другому.
И сам профессор Юдин проголосовал бы точно так же…
– Ну и что? – подумал Риоль.
– Ничего.
Ничего тогда уже не будет.
Ни кафедры, ни студентов, ни персональной машины – начнется жизнь изгоя.– И не будет личного, домашнего самовара, – подхихикнула про себя девушка, нарисованная акварелью. Но Риоль не обратил внимания на этот смешок.
– Я думаю, что темы, затрагивающие экономические проблемы, в настоящее время находятся за пределами нашей компетенции, – проговорил Крайст убаюкивающим голосом.
– Мы можем выбрать любую другую тему. Ведь мы же свободные люди.
Надеюсь, это ни у кого не вызывает сомнения.
– Ни у кого, – подтвердил Крайст. Но Риоль услышал не его слова, его мысли:
– Свобода существует только там, где ее существование можно подвергать сомнению…– Но, коллега, ваши ученики рассказывали нам о том, что вы еще и политик, депутат.
– Да, – ответил профессор Юдин, – Мне оказана эта высокая честь.
Меня избрали депутатом Верховного Совета.
– Поздравляем вас, – Крайст произнес эти слова, мягко улыбаясь, глядя прямо в глаза Сергею Сергеевичу.
– Вы не представляете, как много работы, – Сергей Сергеевич был явно настроен на серьезный разговор о своем депутатствовании – о таких вещах, как депутатство никому не пришло в голову говорить иначе – но, совсем некстати, девушка, нарисованная углем спросила его:
