Виталий Каплан - Струна (=Полоса невезения)
— А если Абдульминов обжалует в суде? — не сдавался настырный Иваныч. — У него наверняка имеются копии всех документов.
Лена коротко прыснула — и залилась по-жеребячьи, совсем как девчушка-пятиклашка, которой на контрольной по математике попала в рот смешинка…
— Как вы думаете, похож оптовик Абдульминов на идиота? — отсмеявшись, спросила она. — Да он счастлив будет, что вообще шкурой не ответил…
— Вам, наверное, кажется, что все вам сойдет с рук… — мрачно выдохнул Пасюков. — Замочили пару отморозков — и думаете, что крутые. Да вас просто серьезные люди еще не просчитали, а как просчитают — вашими же кишками и накормят. Эх, молодежь…
— Ну, это уже лирика, — холодно заметил я. — А пока что займемся физикой. Приготовьте все документы по Ганину и Абдульминову и вызывайте вашего нотариуса мадам Пончикову. Мы все вместе, дружно, посмотрим в ее честные карие глаза. И научим четырем действиям арифметики.
— Особенно вычитанию и делению… — мечтательно промурлыкала Лена.
Парнишка распахнул дверь после первого же звонка. Вид он имел встрепанный и суетливый. События последних дней и чудом открывшиеся перспективы явно ударили его пыльным мешком. Не то по голове, не то по иной части тела.
— Здрасте! — растерянно пробасил он и тут же дал петуха. — Вы проходите, проходите.
— Здравствуй, Игорек, — хлопнул я его по плечу и миролюбиво улыбнулся. — Вот, познакомься с дамой.
Лена предостерегающе зыркнула на меня — не дай Бог представлю Ивановной…
— Лена, — протянула она жилистую руку с коротко остриженными ногтями. Не то для поцелуя, не то для пожатия. Игорь тоже сходу не сообразил, заметался глазами, потом все же осторожно, боясь побеспокоить, стиснул дамскую длань. Не понимал, бедный, что женщины «Струны», особенно такие, как Лена, шутя способны раздавить его хилую подростковую лапку.
— Ну что, котяра, вещи упаковал? — спросил я, когда, пробравшись узким, заставленным неопределенного вида коробками коридором, мы очутились в комнате.
Да, господин Пасюков и впрямь расстарался. Целых десять метров. Окно с видом на помойку, драные, невесть когда наклеенные обои, в одном углу они оторвались вконец, и видны древние газеты. «Выше знамя соцсоревнования». Да… Обстановка мало сказать что спартанская — вообще никакая. Кровать с продавленной сеткой, пара расшатанных табуреток (уж не с помойки ли под окном?), тумбочка с инвентарным номером «0064», скорее всего, интернатское наследство.
— Ага, — парнишка кивнул на две объемистые картонные коробки, сдвинутые в дальний угол. — Вы присаживайтесь, — он указал взглядом на табуретки.
— Ты полагаешь, что на этом можно сидеть? — осведомилась Лена и, небрежно пнув ногой хлипкое седалище, тут же уселась на пол. Невзирая ни на аккуратный свой костюм, ни на культурные традиции… Правда, участок пола интуитивно выбрала тот, что почище.
— Я во всем люблю естественность, — заявила она, ничуть не смутившись. — Или хороший стул, или хороший пол.
— Между прочим, мог бы и прибарахлиться! — педагогическим голосом заметил я пацану. — Все-таки пятнадцать тон опилок на руки тебе выдали…
— Да я не успел еще! — стоя столбом посреди комнаты, принялся неуклюже оправдываться Игорек. — Я вон сперва технику… — махнул он рукой в сторону коробок.
— Ну и ладно, так даже меньше проблем, — заметила снизу Лена. — Здесь и грузчики не понадобятся, это все к нам в машину влезет, а грузчиков вызовем уже на Агаркова. Абдульминовское барахло выносить. Там, кстати, много? — обратила она ко мне бледное, оттененное желтоватыми локонами завивки лицо.
— Там прилично, — кивнул я. — Работа для троих серьезных мужиков.
— Сам проверял?
— Ну зачем? — я искренне удивился. — С бабушками у подъезда побеседовал.
— Бабушки — это наша преторианская гвардия, — улыбнулась Лена. — А ты представляешь, сколько пищи сегодня будет для старческих ихних мозгов?
— И какой пойдет резонанс… — кивнул я. — Ну что, звоним?
— Вам, может, чаю? — деликатно предложил Игорь. Его встрепанность, по-моему, лишь усилилась. Длинный, худой как стебель камыша, треугольное лицо сплошь в прыщах… Возрастное… Стискивает потные руки, волнуется. Похоже, он до конца еще не верит, что все это правда, а не затяжной глюк, что скоро он вернется домой. Ведь нельзя же эту берлогу всерьез считать домом.
— Но нам не до чаю, мы рвемся скорей… — промурлыкала Лена и плавным движением поднялась с пола. — Давай, Костя, вызывай мужиков на Агаркова. И погнали.
Вынув из внутреннего кармана мыльницу, я пощелкал кнопками. Самое забавное, ее можно было использовать и как обычный телефон. Неограниченного радиуса действия. Прочие же функции — связь по «Струне», индикатор местонахождения, оружие, аптечка — в рекламе не нуждались. Впрочем, рекламы и не могло быть. Внутренняя разработка научно-технического отдела, исключительно для своих. Хотя, как пояснил Женя, ничего сверхъестественного в мыльницах нет, энергии Струны не задействованы.
Просто инженерный гений Кирилл Банщиков очень любил детей. Вел даже кружок «юный техник», жил на сто зеленых с больной старенькой мамой… «Струна» вышла на него совершенно случайно. У кружка отобрали помещение, устроили там оптовый склад. Наивный и неукротимый Банщиков начал обивать пороги, раздражал всех, кого можно и кого нельзя, дважды был бит в подъезде собственного дома и один раз — в милиции. А потом кто-то подкинул ему телефонный номерок. И понеслось…
Сейчас Кирилл Александрович заведует у нас лабораторией, медицинские проблемы решились нечувствительно, а давнишние сто «огурцов» кажутся ему кошмарным сном. «Кружком, ясное дело, пришлось пожертвовать, — добавил Женя, — но согласись, у нас он приносит детям куда больше пользы…»
Долго дозваниваться в бюро перевозок не пришлось, милый женский голос пообещал пригнать транспорт с рабсилой ровно и точно.
— Ну, пошли, что ли, — хмыкнул я, ухватывая одну из коробок. — Давай, юноша, займись физическим трудом. Машина у нас возле подъезда.
Игорь с сомнением глядел на тумбочку.
— Да забудь ты этот хлам! — уловила его движение Лена. — Там, на твоей квартире, стоит весьма приличная мебель…
— Но… — непонимающе протянул парнишка… — Ведь это же его… Марата Николаевича…
— Ну, дяденька ж не буйвол, — сверкнув неровными зубами, парировала Лена. — И тебе кое-что достанется, малыш…
Игорь замялся, потом все-таки пробормотал:
— Знаете, я все-таки ее возьму… Я к ней привык, она пять лет уже у меня в детдоме стояла. Я и чинил ее, когда дверца ломалась…
— Ладно, — кивнул я. — Твоя игрушка — ты ее и потащишь. На верхний багажник закинем. Да… — спохватился я. — Паспорт давай. Завтра занесу, там уже правильная прописка будет.
— С соседями попрощаться не хочешь? — спросила Лена.
— Да нафиг они мне… — Игорь, похоже, с трудом удержался, чтобы не сплюнуть на неметеный пол. — Они только и знают ругаться, что музыка громко. И наркоманом обзывают.
— А ты ни сном ни духом? — прищурился я, поудобнее перехватывая коробку.
— Нет! А что? — с некоторой паузой сообщил пацан, и пауза эта показалась мне подозрительной.
— Ты, котяра, смотри… — усмехнулся я. — Струна тебе помогает, но Струна о тебе и помнит… Узнаю, что травкой балуешься — задницу надерем, и мало не покажется. Ладно, пошли. Да не суетись ты, не мелькай, успеем за той коробкой. Дверь пока подержишь…
А вот как быть, если господин Абдульминов откажется нас принять, я и не подумал. И Кузьмич тоже хорош, не выставил мне соответствующую галочку. Но теперь, глядя на массивную железную дверь с глазком, я проклял свою беспечность. Когда готовились к акции, я о таких мелочах и не вспоминал, надеясь на Женю. Но сейчас Женя лежал на больничной койке, уставясь взглядом в запредельные сферы, и ничем не мог помочь, даже советом.
Правда, рядом стояла Лена, матерая, судя по всему, волчица, но просить ее о помощи мне совершенно не хотелось. Ладно еще Игорька внизу оставили, в машине. Нечего ему смотреть на наши разборки с Маратом Николаевичем. Педагогически вредно. Самое поганое, что минут через сорок должны подъехать грузчики. И что я им скажу? Кидать мыло на базу? Возможно, и придется, только неохота позориться. Ладно, оставим на крайний случай.
— Ну чего, Костя? Побеспокоим дяденьку? — вопросительно взглянула Лена.
— Слушай, я даже не знаю… А ну как пошлет он нас? Дверь-то не выбить, тут базука нужна. Эх, не догадался я милицейскую форму прихватить…
— Зачем? — удивилась Лена. — Господи, Костя, ну это же просто делается. Например, так. Смотри!
Двумя легкими касаниями она поправила прическу, провела ладонями по лицу — и как-то неуловимо преобразилась. Нет, никуда не исчезли острые скулы, не выправились мелкие неровные зубки, не удлинился разрез глаз. Но Лена вдруг похорошела, даже помолодела вроде и в тот же миг сама же растрепала собственную прическу, после чего надавила на кнопку звонка.
