Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Возвращение
— Чего, чего? Флегмо — что?
— Неважно, Иван Викторович, поймите главное. В любом случае, если не сразу, то через какое-то время ему нужна будет помощь. Если у него есть связи в медицинских кругах, то он может обратиться за помощью не больницу, а к своим знакомым врачам, или в частные медицинские структуры.
— Спасибо, Мария Давидовна, я понял. Сейчас подниму на уши всю нашу городскую и областную медицину.
Услышав гудки, она положила трубку на стол и задумчиво посмотрела в темное окно. Похоже, что скоро Киноцефал будет пойман. Самое смешное в том, что собака стала причиной поимки Киноцефала. Всё идет к тому, что преступника скоро поймают. И Мария Давидовна внезапно подумала, что боится того, что узнает от убийцы.
Она глубоко вздохнула, и медленно выдохнула, зафиксировав своё сознание на паузе между вдохом и выдохом. Повторив это упражнение десять раз, она решила, что бесполезно думать о том, что будет.
Надо жить настоящим.
И принимать правду такой, какая она есть.
27
В городе за время моего отсутствия ничего не изменилось. Я еду в троллейбусе и смотрю по сторонам, словно на экскурсии. Я, как турист, созерцаю город, в котором родился и вырос. Город, в котором я стал Парашистаем. Где нашел себя, выйдя к свету далеких фонарей, ведомый за руку Богиней.
На проспекте строят новый дом, который будет очередным помпезным торговым центром. Треснувший бугристый асфальт рабочие со среднеазиатскими лицами меняют на тротуарную плитку. По липовой аллее гуляет молодежь, на лавках сидят парни и пьют пиво, глядя на группы девушек, которые курят сигареты.
Да, практически никаких серьезных изменений, но я чувствую себя здесь чужим. Что-то ушло, и, наверное, навсегда. Мне кажется, что это место никогда не станет родным, словно родина прокляла меня.
Город отказался от своего сына.
Ко мне подошла кондуктор. Взяв деньги и оторвав билетик, она отдала его мне. Я смотрю на цифры — три первых в сумме равны трем другим. И сумма эта — тринадцать. Счастливый билетик. Почему-то я рад, словно этот пустяк, действительно, принесет мне счастье. И пусть будет всего лишь удача, — я и этому буду рад.
В троллейбусе, кроме кондуктора и меня, еще десять человек. Я снова складываю цифры в уме — получилось двенадцать. Сидящий за рулем водитель — тринадцатый человек в салоне автобуса. Замечательно. Еще одно совпадение. Я улыбаюсь окружающему миру, словно у меня в кармане лотерейный билет с большим выигрышем.
Я рад тому, что вернулся домой.
На очередной остановке в троллейбус вошел молодой парень, нарушив цифровую гармонию. Он сел напротив меня и расплатился с кондуктором. На голове у него наушники, а в глазах — ритмичная пустота. Я смотрю на других людей. Три женщины оживленно о чем-то говорили, перебивая друг друга. Подросток справа от меня спал, смешно опустив голову. Казалось, что тонкая шея сейчас сломается и голова отпадет. Мужчина средних лет равнодушно смотрел в окно. Две девушки сзади обсуждали недавно прошедший в кинотеатрах фильм. И если одна восторгалась, то другая всего лишь вежливо поддакивала подруге. Еще один пассажир автобуса — молодой мужчина в серой водолазке сосредоточенно читал толстую книгу.
Это хорошо, что ничего не меняется. И пусть я чувствую себя здесь чужим. Я уверен, что это временно. Мне надо стать своим, и для этого необходимо влиться в этот ритм жизни. Еще один маленькой винтик в хорошо смазанном и слаженно работающем механизме города. Еще одна тень, незримо присутствующая в этом месте и в это время. Еще один представитель человеческого стада, бегущего в пропасть. Сделать это достаточно просто. Надо найти работу и стать полноценным членом общества. В центре города это невозможно, и опасно, особенно для меня. А вот на окраине города, в рабочих районах, вполне возможно.
Именно туда я сейчас еду.
Небольшая муниципальная поликлиника рядом с крупным промышленным предприятием города. Раньше она была медико-санитарной частью при этом заводе, а потом, когда советская страна развалилась, завод отдал лечебное учреждение городу. И теперь это обычная маленькая поликлиника, где я смогу стать самим собой.
Я знаю, что год назад у поликлиники не хватало терапевтов, и главный врач приглашал молодых специалистов. Если ничего не изменилось, то, значит, я смогу влиться в общество и стать его активным членом.
Кроме того, недалеко от этой поликлиники находится общежитие, в котором я купил комнату. Купил давно, в другой жизни. Тогда я думал, что это будет мой запасной аэродром. И не ошибся. Интуиция меня не подвела. А точнее, мой дар предвиденья сделал то, что тогда нужно было сделать. Там в прошлой жизни я рисовал для себя совсем другое будущее, а интуиция и предчувствие делали своё дело, обеспечивая моё теперешнее настоящее.
Мне хочется смеяться, но я смотрю в окно и вижу в стекле своё отражение. Аккуратно подстриженные волосы средней длины, ровная бородка, очки на глазах. Снаружи я изменился, но внутри я все тот же Парашистай. Тот, кто хорошо меня знает, сможет меня узнать. Но таких людей мало — у меня нет близких родственников, хороших друзей и просто приятелей. Теоретически я могу столкнуться с бывшими сотрудниками областной больницы, но вероятность этого настолько мала, что даже не стоит беспокоиться по этому поводу.
Я возвращаюсь к врачеванию. Странное ощущение — я думаю о том, что снова буду помогать людям. Помогать жить и умирать. Приятное чувство в пальцах. У меня есть дар, который я уже давно не использую по назначению.
Мои руки умеют лечить.
И они могут убивать.
Что первично, а что вторично, я и сам не до конца понимаю. Но это не важно. Главное то, что я снова стану тем, кем всё это время был.
Доктор Михаил Борисович Ахтин.
Я еду в троллейбусе мимо промышленных корпусов одного из огромных заводов, находящихся на окраине города.
Я возвращаюсь домой.
И это меня радует.
Так же, как меня радует маленький бумажный клочок с цифрами в руке. Мне нравится цифра тринадцать.
Наверное, это и есть счастье — снова стать самим собой.
28
Иван Викторович в сотый раз потер глаза. Остаток этой ночи он совсем не спал, и, хотя он чувствовал, что Киноцефал где-то рядом, что вот-вот он ухватит ту ниточку, которая приведет его к нему, майор усердно боролся со сном. Именно сейчас он должен быть везде и сам должен увидеть след, оставленный Киноцефалом.
— Ну, что интересного, Марина Владиславовна? — спросил он, глядя на закрытое простыней тело на секционном столе.
— Ничего, — пожала плечами патологоанатом, равнодушно продолжив говорить, — два ножевых ранения, от которых она умерла. Первое — слева с ранением селезенки и массивным кровотечением в брюшную полость. Второе — в область сердца с повреждением перикарда и левого желудочка. Изнасилования не было, глаза на месте, удара тяжелым предметом по голове нет.
— Ну, это я и на месте преступления знал, — недовольно сказал майор, — мне бы какие-нибудь нюансы.
— Нюансы поют романсы, — хмыкнула Марина Владиславовна.
Иван Викторович отвернулся, мысленно послав «Шапокляк» так далеко, как у него хватило фантазии. И увидел, что инструменты после вскрытия моет какая-то девушка. Неожиданно для себя он спросил:
— А где у вас санитар, как его там, всё время забываю его имя?
— Максим. Заболел. Позвонил утром и пробубнил в трубку, что у него температура, кашель и насморк.
— Сейчас? Летом?
— Ну, а почему нет. В самую жару так хорошо отхлебнуть ледяного пивка из холодильника! — сказала Марина Владиславовна, с удовольствием поцокав языком. — А потом и горло заболит.
Она продолжала говорить что-то еще, но майор её не слушал. В голове щелкнуло, и он, боясь спугнуть удачу, замер, мысленно проговаривая по пунктам психологический портрет Киноцефала, нарисованный доктором-психиатром, и примеряя его к санитару Максиму.
«Первое — все жертвы Парашистая прошли через этот секционный зал, и он прекрасно знает, что он делал с убитыми.
Второе — этот Максим невысокого роста, я сам видел, что он с трудом дотягивался до банки с раствором в том шкафу.
Третье — нелюдимый, малоразговорчивый парень. Слова лишнего из него не вытянешь. Вряд ли у него много друзей.
Четвертое, и, наверное, главное — он знает, как удалить внутренние органы из брюшной полости одним конгломератом, сейчас не вспомню слово, которое говорила Мария, описывая эту манипуляцию. И думаю, он сможет сделать это и в темноте. Точно, вспомнил — эвисцерация».
— Иван Викторович, вы меня слышите!?
Майор посмотрел на патологоанатома так, словно видит её в первый раз, а потом спросил:
— Где этот ваш Максим живет?
— Не знаю.
— Как не знаете?
— Иван Викторович, вы что, думаете, что я сплю с ним?! — возмущенно сказала Марина Владиславовна. — Я совсем не обязана знать, где и с кем мой санитар живет. Это его личное дело.
