Паромщик - Джастин Кронин
На берегу есть место, где песчаная полоса сужается, почти исчезая. Тия любит сидеть там и наблюдать за наступлением темноты. Но, подойдя ближе, она видит, что ее место занято. Кто-то сидит, прислонившись спиной к валуну. Вначале ей кажется, что это Квинн; у него тоже есть привычка бродить по окрестностям. Подойдя ближе, она убеждается: это не Квинн, а Паппи.
Все эти недели Тия почти не видела его. Правильнее сказать, не видела одного. Паппи постоянно окружен людьми. Будучи главным администратором, занимающимся расселением колонистов и еще много чем, он постоянно перемещается, нигде не задерживаясь подолгу. Даже странно, что он сидит здесь один. Вообще-то, конечно, ничего странного: тому, кто занимает такую должность, временами нужно побыть наедине с собой. Паппи настолько погружен в себя, что долго не замечает приближения Тии. Потом вскидывает голову и с легким удивлением смотрит на нее.
– Тия. – Паппи приветливо улыбается. – Какая приятная неожиданность.
Он совсем не похож на всклокоченного бродягу с Аннекса. Перед Тией – здоровый, сурового вида мужчина с проницательными синими глазами и аккуратно подстриженной бородкой.
– Извини, что нарушила твое уединение, – говорит Тия. – Если я мешаю…
– Ничуть. Очень рад тебя видеть. – Он указывает на песок рядом с собой. – Садись.
Тия садится на песок, прохладный и слегка влажный. За спиной у них заходит солнце. Небо сереет.
– Не знала, что ты приходишь сюда. Думала, я одна наведываюсь к этому валуну.
Паппи пожимает плечами:
– Иногда прихожу и я, когда выкраиваю время. Полезно отключаться от суеты.
– Как Клэр? Давно не видела ее.
Клэр – специалист по питанию – не вылезает с кухни. В реальном мире ей всего тридцать лет.
– Насколько знаю, довольна до жути. Столько ртов надо кормить. Словом, она в своей стихии.
– Прости за любопытство. Я хотела спросить…
– Вместе ли мы? – Паппи качает головой. – Нет. Как ни печально, наши прежние отношения закончились.
У Тии было такое предчувствие.
– Конечно, многое изменилось, – говорит она. – Хотя, если честно, мне немного грустно.
– Мне тоже. Но время настало. Не забывай, что мы провели вместе почти тридцать лет. По-моему, более чем достаточно.
Тия и Паппи умолкают и следят за игрой волн на фоне темнеющего неба. Как часто бывает вечером, облака поредели и рассеялись. Вскоре появятся звезды.
– Есть кое-что странное, – говорит Паппи. – Сам удивляюсь, но иногда я жалею, что перестал быть незрячим.
– Ты серьезно? – изумленно спрашивает Тия.
– Даже не знаю, как объяснить. В слепоте было что-то… освобождающее. Не только то, что от меня ничего не ждали, хотя и в этом были свои преимущества. Вероятно, поэтому Клэр и сыта мной по горло. Понимаешь, я видел. Правда, не так, как другие.
– И что же ты видел?
Паппи задумывается.
– Более правдивую действительность… если мои слова имеют смысл. Я не скользил по поверхности, а заглядывал вглубь. – Паппи поворачивается к Тие. – Помнишь, я написал твой портрет? Когда мы впервые встретились.
– Разве такое забудешь?
Паппи снова переводит взгляд на море.
– Если честно, поначалу я просто дурачился. Думал, если тебе станет скучно, ты уйдешь и не будешь мне надоедать. Но ты повела себя так, как я не ожидал. Одна твоя манера сидеть…
– Сидеть? В смысле, на стуле?
Паппи кивает:
– Ты была совершенно неподвижной. Дело не в том, что ты не ерзала. Мне казалось, ты долго не выдержишь и начнешь вертеться. Нет, то была неподвижность иного свойства. Словно твое тело покинуло комнату, а твоя истинная суть осталась. Все остальное было лишь иллюзией.
– В общем-то, так оно и было.
– Возможно. Но я лишился того восприятия и уже не знаю, что к чему. Наверное, потому и хожу к этому камню. Пытаюсь разобраться.
– Как думаешь, ты сможешь снова писать картины? – спрашивает Тия.
Паппи качает головой:
– Ушел с этого поприща, как говорится, на пике славы. А ты? Настоящий художник у нас – ты. Как всегда.
Тия пожимает плечами:
– Пока что я занимаюсь творчеством за рычагами канавокопателя. Прочие таланты подождут.
– Со временем нам понадобятся люди иных профессий. Философы, художники, писатели.
– Главное слово здесь – «со временем».
– Значит, пока что канавокопатель.
– Да. В его кабине я нужнее.
Они снова умолкают.
– А ты когда-нибудь думаешь о них? О кэлусианцах? – спрашивает Тия.
– Почему ты спрашиваешь?
Паппи может счесть ее безумной, но потребность задать вопрос перевешивает опасения.
– Просто… У тебя не возникало ощущения, что они по-прежнему здесь?
– Тия, мне не нужны ощущения. Я знаю, что они здесь, вот и все.
Признание не менее странное, чем ее вопрос.
– Ты знаешь?
– Да, знаю. – Паппи поворачивается к ней и улыбается. – Они здесь, потому что они – это мы. – Он встает. – Время позднее. Мне пора возвращаться. Ты идешь?
– Пожалуй, посижу еще немного. Посмотрю на звезды.
Паппи задумывается, затем кивает:
– Хорошо. Только будь осторожна.
– Мне кажется, что я найду дорогу обратно даже с закрытыми глазами.
– Не сомневаюсь.
Паппи делает несколько шагов и снова поворачивается к ней.
– Хотел спросить. Ты ему рассказала?
Тия ошеломлена и уже собирается задать встречный вопрос: «Кому и о чем?» Но потом вспоминает, с кем имеет дело, и качает головой. Нет.
– Потому что знала о его намерении улететь обратно?
– Потому что он должен был улететь. Я не хотела, чтобы ему стало еще тяжелее.
– Кто еще знает? Ты уж прости меня за любопытство.
– Пока никто.
– На твоем месте я бы не стал и дальше держать это в секрете. Клэр
