Ольга Онойко - Море Вероятностей

— Да чтоб тебя… – проворчал Пёс, отводя лицо, и процедил мрачно: — Хорошо. Когда Чинталли выпустит на них то, против чего у них нет оружия, я вмешаюсь. Обещаю. Этого достаточно?

Лори посмотрел на него и улыбнулся.

— Чистая победа, — сказал он.

— Что?!

— Заметь, — Лори приподнял палец, — на этот раз я не произнёс ни единого слова.

Артур Лаунхоффер слонялся по номеру, спотыкаясь о мебель. На массивном столе посреди гостиной стояла початая бутылка виски. Вокруг стола парили голографические экраны. Изображения на них не было, только фоновый шум и отблески тусклого света торшеров. Всё вместе выглядело как магический портал, открытый вокруг склянки с волшебным зельем. Из угла на эту картину скорбно взирал Мунин. Артур заламывал руки и сквернословил.

— Ну как так можно? – стенал он. – Как так можно?! Это нечестно. Нельзя так поступать с людьми. Это свинство, хамство и непорядочность!

— Что случилось? – спросил Лори, появляясь в дверях.

Артур посмотрел на него и возвёл глаза к люстре.

— Как так можно? – повторил он с горечью. – Я прокачал паладина. Я вступил в гильдию. Сегодня вечером был назначен рейд! И что? И где? Нельзя так относиться к пользователям! Это подло!

— О чём ты?

Артур ткнул пальцем в ровно светящийся экран, и на экране появилась надпись.

— «Спасибо, что были с нами», — вслух прочитал Артур. – «Все сервера закрыты. Техподдержка ушла на фронт».

Некоторое время Лори глядел на Артура с печальным изумлением. Потом вздохнул и покачал головой.

— Вот чего мне никогда не понять, — сказал Хара, усевшись на пороге. – Как Хозяин всех хозяев мог произвести на свет такое никчёмное отродье?

— Это своего рода декомпенсация, — отозвался Мунин. — Всё, что он делает руками, получается очень хорошо.

Артур не обиделся, только мерзко засмеялся в ответ.

— Между прочим, — заметил он, — я мог попросить себе всё то же самое, но в реальном мире с живыми людьми. И мне бы дали. Так что я человек высокоморальный. И глубоко нравственный.

Лори посмотрел на Мунина.

— Это правда, — сказал Мунин. – Ему бы дали.

Лори вздохнул снова.

— Раз так, Артур, мне кажется, что ты, будучи человеком нравственным, должен вмешаться.

— Я никому ничего не должен.

Лори подошёл ближе. Искусственный свет рассеивал сияние его волос, оно делалось почти незаметным, но резче и отчётливее становились черты лица креатуры, глубже и темней – прекрасные глаза. Артур полюбовался на непреклонного Лори и присел на край стола, усмехаясь. Лори заглянул ему в лицо снизу вверх.

— Ты – Последняя Жертва, — напомнил он.

Артур скорчил гримасу.

— Обычно – да, — он подтянул ногу к груди, обнял колено и уставился в потолок. – Обычно я отправляюсь прямиком в пекло, где меня убивают более или менее мучительно. Но сейчас у меня другая задача. И у меня нет ни малейшего желания приближать очередную смерть. Умирать – отвратительное занятие.

— Это так, — терпеливо согласился Лори. – Это отвратительное занятие. И там, на улицах, сейчас умирают люди. Бессмысленно, беспричинно, только потому, что кому‑то захотелось развлечься. Умирают дети. Ты можешь это прекратить. Ты должен это прекратить.

— Прежде всего я должен получить результат. В кои‑то веки я занят чем‑то осмысленным. И я не хочу разочаровать маму.

— Маму? – глаза Лори распахнулись. – Ты в самом деле считаешь, что ей… что она… Что Возлюбленная Миров хотела бы всех этих смертей? Что ей понравилось бы видеть, как…

Артур глуховато засмеялся. Подавшись вперёд, он приложил палец к губам Лори. Тот отшатнулся, мгновенно онемев. На миг его безупречное лицо исказилось – не то от испуга, не то от какого‑то иного, более сложного чувства.

— Глупая кукла, — сказал Артур полушёпотом. – Никто не смеет говорить от имени моих родителей. Ты это прекрасно знаешь. Попробуй что‑нибудь другое.

Лори посмотрел на него с отчаянием.

— Артур, — сказал он жалобно, — разве твоя работа утратит смысл, если ты… просто будешь чуть–чуть аккуратней? Ведь эта война не нужна тебе. К ней привело неудачное стечение обстоятельств, случайный каприз скитальца, человеческая слабость. У неё нет разумных причин.

Артур пожал плечами и нашарил у себя за спиной бутылку.

— Войны, в которых меня убивали, по большей части были именно такими. Только намного хуже. Поэтому сейчас мне всё равно. А в целом… я не очень хороший человек.

Лицо Лори выразило бесконечную усталость. Но он не сдавался. Сквозь ресницы он бросил короткий взгляд на Ворона, и Мунин встрепенулся. Нервно ломая пальцы, он выбрался из своего угла и подошёл к Артуру. Тот поглядел на него с ухмылкой.

— Артур, — несмело начал Мунин, — позволь рассказать тебе историю.

Артур вопросительно склонил голову к плечу.

— Однажды твой отец объяснял свой замысел одному программисту, — сказал Мунин. – И воспользовался сравнением. Он сказал: «Это как если бы я сел играть с Мунином в шахматы. Мунин выиграет. Знаешь, почему? Я не люблю шахматы. Мне станет скучно, я начну отвлекаться, может, даже сдамся, только чтобы прекратить это занудное занятие. А Мунин – существо подневольное. Ему прикажут выиграть – он выиграет».

— Интересно, — сказал Артур, прихлёбывая виски из горла. – К чему это было?

— Речь об особом свойстве человеческого мышления, — покорно объяснил Аналитик; он явно сознавал бессмысленность усилий, — таком, как экономность. Ресурсозатратные процессы прерываются не в тот момент, когда приходят к естественному завершению, а тогда, когда их итог становится ясен с приемлемой долей вероятности. Лаборатории часто финализируют эксперименты принудительно, не доводя их до логического конца. И сейчас ты вовсе не должен ждать. Это обязанность программ – отслеживать процесс от первого до последнего этапа. А ты – пользователь, и свой результат ты уже получил.

— Мунин, всё это правда, или Лори велел тебе сказать это?

Ворон сник.

— Если быть совершенно точным… для полной уверенности нужно больше статистики.

Артур кивнул.

— Я так и думал.

Лори сорвался с места и вцепился в его рукав.

— Артур! – почти выкрикнул он. – Скажи мне, зачем ты упираешься? Зачем?! Это доставляет тебе удовольствие? Тебя радуют страдания живых существ? Бессмысленные страдания?! Должна же у тебя быть какая‑нибудь совесть!

Глаза его дико сверкали, на ресницах показались слёзы. Жёсткие светящиеся волосы приподнялись, как звериная шерсть, и косы выглядели растрёпанными. Артур пожал плечами.

— Была какая‑то, — философски сказал он, — да вся вышла.

Лори заметался. Взгляд его стал безумным.

— Не провоцируй его, Артур, — сказал Хара с ухмылкой. – Это закончится манифестацией.

Тяжело дыша, Лори уставился на Пса. Хара возлежал на ковре в позе почти собачьей, уронив голову на руки. Он выглядел расслабленным и вполне довольным, жёлтые глаза искрились от смеха.

— И что? – уточнил Артур.

— Полностью манифестированный Голубь Мира? – Хара фыркнул. – Кто как, а я спрячусь.

Артур свёл брови к переносице.

— Голубь чего?

— А ты думал, Лори – Утешение? – Ликвидатор поднял голову и показал в улыбке клыки. – Да, у Лори есть такой аспект. Это его любимый аспект. Но на самом деле он – Голубь Мира. Проще говоря, Совесть. В тяжёлых случаях – даже Мораль. Как всякая Мораль, он очень кровожаден. Как всякая Совесть, является изощрённым садистом.

— Хара, — прошипел Лори, — заткнись. Просто заткнись.

Красный Пёс сощурился.

— А я очень мстителен, — сказал он. – Твои шутки тебе с рук не сойдут. Знаешь, как выглядит манифестация Голубя, Артур? Все будут плакать и брататься. Брататься и плакать. Все лютые враги. Прямо на поле брани. Лори пробудит совесть даже в тех, у кого её никогда не было. Его жертвы познают муки раскаяния, сострадание, чувство вины, стыд, непреложный нравственный закон… и прочие ужасные, чудовищные вещи из пыточного арсенала Голубя. Они познают их в единый миг и в полной мере. Их души, непривычные к внутреннему диалогу, получат невообразимо болезненные раны. И вот тогда им потребуется аспект Утешения…

Артур свалился со стола и катался по полу, рыдая от хохота. Приподнявшись, он радостно уточнил:

— Пуля в висок?

— Удел счастливчиков, — отметил Хара. – Некоторые умоляют о пытках. Теперь понимаешь, насколько опасен наш брат Лори? Я, например, его боюсь.

Артур прислонился спиной к ножке стола и некоторое время пытался отдышаться. Потом сказал:

— Мне говорили, что папа любит и умеет делать чудовищ. Но до сих пор я, похоже, не вполне понимал… – он прервался на полуслове и вновь захихикал.

Лори стоял над ним с каменным лицом. Губы его побелели и сошлись в нитку, свечение волос угасло: из золотых они стали почти серебряными. Взгляд Голубя, мрачный и бессветный, был устремлён на Артура, но Артура он, казалось, только смешил…