Витус Вагнер - Дети пространства
В этот момент кто-то потёрся о ногу Анджея где-то на уровне середины бедра. Анджей обернулся и увидел кота бело-черной мраморной расцветки, размером с хорошую лайку. Пушистый хвост трубой поднимался где-то до уровня плеча Анджея.
Такая зверюшка с дюймовыми клыками могла бы и напугать неподготовленного человека, но Мара в своё время познакомила Анджея с котом семейства Джоунсов в Порт-Шамбала. Поэтому журналист уже имел представление о том, что такое тагарская пастушеская кошка.
Он почесал кота за ухом. Тот милостиво подставил щёку, но до мурлыканья не снизошёл.
— Ну что, Анмар, познакомился с новым человеком? — спросил кота старик. — Теперь, пожалуй, и на работу пора.
— Ты, если интересно, приходи на пастбище, это тут недалеко километра два выше деревни. Только какой-нибудь компьютер переводящий захвати. Пасти отару работа нехитрая, время на поговорить остаётся.
Старик отложил планшет на лавочку, взял прислоненный к стене длинный посох с кривым концом, и отправился выгонять из овчарни овец.
В этот момент из дома выскочила девушка, или девочка, нет всё-таки девушка, старшего студенческого по спейсианским меркам возраста, в футболке и шортах:
— Дедушка Парвиз, зачем ты уволок мой планшет?
Планшет послушно перевёл эти слова на понятный Анджею язык. Девушка сделала стойку, обернулась на синтезированный голос, и схватила лежащий на лавочке аппарат.
— Он тебе больше не нужен? Давай я лучше твой найду.
Старик что-то буркнул в ответ, махнув рукой. Поскольку он был уже слишком далеко от планшета, тот не счёл нужным это переводить.
— А вы новый аспирант доктора Линдсней? — обратилась она к Анджею на вполне чистом городском диалекте, смеси европейских языков, на которой говорили в Му-Сити — Меня зовут Нэсрин, я вообще-то учусь в Хчыагнуле, в горном техникуме, а к родичам на каникулы приехала.
— Анджей, — представился тот. — Я вообще-то не аспирант, а журналист. Прилетел тут посмотреть, как в системе Арктура люди живут, и мне посоветовали пристроиться к доктору Линдсней в экспедицию.
— Ну тогда вам точно надо подкатить к дедушке Парвизу, чтобы он порассказывал своих историй. А Анмара не бойтесь, он добрый. А то могу наш рудник показать. Подходите часа через два, как раз должен будет вертолёт прийти за недельной добычей.
— Спасибо за предложение. Я пойду пожалуй, а то Ильма, наверное, скоро проснётся, сварю ей кофе.
— Ой, — воскликнула Нэсрин. — Подождтите секундочку. Она исчезла в доме, и через минуту выскочила обратно, таща полбуханки ещё горячего хлеба, кусок овечьего сыра и маленькую пластиковую бутылочку с чем-то белым.
— Вот вам с Ильмой на завтрак. Ей очень нравится мой хлеб.
Когда Анджей вернулся в палатку, Ильма ещё безмятежно спала. Растапливая примус и ставя на него джезву, он то и дело поднимал глаза чтобы полюбоваться её по-детски беззащитным во сне лицом.
Но запах свежесваренного кофе моментально разбудил её и через несколько секунд она была уже на ногах. Ильма быстро сбегала к водохранилищу искупаться, и к тому моменту, когда её спутник нарезал принесённый хлеб, уже устраивалась за импровизированным столом, распустив по плечам мокрые волосы.
— О, ты уже познакомился с Нэсрин, — заметила она, принюхавшись к хлебу.
— А что, здесь у каждой хозяйки неповторимый уникальный рецепт.
— Не у каждой. Но Нэсрин — отдельное явление. Она ещё в возрасте подмастерья обожала кулинарные эксперименты. А поскольку она не совсем скэттерлинг, то и не особенно чувствует себя связанной традициями.
— Если она не совсем скэттерлинг, то кто? Вроде же типичнейший для Агнульских гор дом, и типичнейший традиционный прадедушка-пастух.
— На самом деле, все Агнульске горы — не совсем скэттер. Тут что ни хыгр, то какая-то нетрадиционная связь с внешним миром. Вот, Ихран, например, горный перевал, дорожная служба. Вайкен — вообще наполовину театрализованная деревня, аттракцион для туристов. Кермак — контора природного резервата. А Айол — рудник редкоземельных элементов. Этого практически не видно, бактериальное выщелачивание не та технология, которая требует огромных горных разработок и кучи народу, весь рудник обслуживают три-четыре семьи, но на самом деле родственники Нэсрин это горнопромышленники, а не пастухи или фермеры. Поэтому она и учится на горного инженера.
— Она обещала мне рудник показать.
— Ну сходи с посмотри. Я буду заниматься тут совершенно скучными и неинтересными опросами. А ты лучше погуляй по окрестностям. К Нэсрин на рудник вон сходи, к старому Паврузу на пастбище.
— Ты тут всех знаешь?
— А то! Я тут уже скоро пятнадцать лет ежегодный мониторинг веду.
В назначенный момент Анджей подошёл к дому дедушки Павруза. Нэсрин уже была готова к походу на рудник и ждала на завалинке. Одета она теперь была не в футболку и шорты, как утром, а в брюки и куртку, вызывавшие представление о какой-то форме. На рукав была нашита эмблема, изображавшая гору усеянную разнообразными химическими символами, и надписью «Ayol sällsynta jordartsmetaller gruvor». Офицерская планшетка, висевшая через плечо замечательно дополняла этот почти милитаристский образ.
По горам Нэсрин бегала с такой скоростью, что Анджей запыхался к тому моменту когда они поднялись по узкой тропинке к руднику. Рудник представлял собой довольно большую пещеру, закрытую металлическими воротами, перед которой была расположена вертолётная площадка.
Девушка открыла маленькую дверцу в воротах и пригласила гостя внутрь.
Внутри было более-менее обычное индустриальное помещение. Грубые стены со следами камнерезного инструмента, ровный бетонный пол. Вдоль стены тянулся ряд каких-то странных аппаратов, связанных системой труб, уходивших куда-то вглубь горы по узким штрекам. Посреди пещеры стоял автопогрузчик, а у противоположной стены — невысокие штабеля металлических слитков на паллетах.
Нэсрин пробежалась вдоль аппаратов, извлекла из трех из них по слитку с кирпич размером, и бросила их на какие-то, видимо, соответствующие, штабеля. Потом вытащила из сумки планшетный компьютер и, видимо, внесла эти слитки в какие-нибудь ведомости.
Тем временем за воротами уже раздавалось гудение вертолёта. Когда оно изменило тональность, свидетельствуя о том, что машина прочно угнездилась на площадке, девушка вытащила засовы, и жестом попросила Анджея помочь открыть ворота.
Хвостом к воротам стоял довольно здоровый вертолёт. Открытые створки кормового люка открывали салон размером примерно с автобус. Нэсрин подошла к пилоту, который стоял у люка и что-то с ним стала обсуждать. Тем временем автопогрузчик совершенно самостоятельно подцепил штабель слитков и потащил его к люку. Потом следующий, потом ещё один.
— Да, привёз, — расслышал Анджей реплику пилота через шум винта, работавшего на холостых оборотах.
— Нет, ты же сказала, что полная загрузка. Поэтому сюда — в последнюю очередь.
Когда погрузчик затолкал в брюхо вертолёта четвертый штабель, пилот вдруг воскликнул:
— Ох, моя центровка, — и, прервав разговор на полуслове, полез в салон, переставлять груз по каким-то своим соображениям.
Минут через десять погрузка была закончена. Пилот закрыл задние двери, уселся на своё место в кабине, и, помахав рукой Нэсрин, прибавил оборотов.
— Бежим в пещеру, — девушка схватила Анджея за руку и поволокла в чёрную дыру на боку горы, — а то сейчас нас нафиг сдует.
Прикрыв большие створки ворот, они наблюдали в маленькую дверцу как потяжелевшая машина грузно оторвалась от площадки и поплыла к Большому Трогу над самой землёй, несколько даже теряя высоту.
— Ну всё, здесь больше делать нечего. Если интересно, какое здесь геологическое строение, я лучше дома на профиле покажу. Пошли обратно в деревню.
За обедом Анджей спросил у Ильмы:
— А зачем мы сюда добирались таким сложным путём? На попутке, потом целый ходовой день пешком? Могли бы дождаться этого вертолёта и прилететь из Хчыагнула за час.
— Ну и какими бы мы здесь были? Ты заметил как Нэсрин вела себя с пилотом? Как будто они люди совершенно разных даже не социальных слоёв, чуть ли не биологических видов, и кроме торговли редкоземельными металлами ничего между ними общего нет.
Я тебя уверяю, встреть она этого же самого пилота на дискотеке в Хчыагнуле, у них бы был совсем другой разговор. Просто здесь и сейчас пилот — пришлый, городской, а она деревенская.
Ты обратил внимание, что перед отлётом с планеты космонавты идут в Храм Космоса? Им просто необходимо сбросить с себя планетарное настроение и настроиться на полётное. Точно так же и мне необходимо переключиться из режима университетского профессора и эксперта-этнографа в режим полевого наблюдателя, человека, который здесь для всех свой. Вот овринг Айольского перевала мне и служит вместо Храма Скэттера.
