Икосаэдр 2.0 - Андрей Валерьевич Скоробогатов
В начале второй недели, проснувшись рано утром после ночного кошмара, Рокоссовский понял, что осенняя петербургская хандра долетела до него через океаны. Снилась Маньчжурия, утонувшая в крови, после — что-то мрачное и страшное про жену и дочь. Проверив и поправив чемоданчик под подушкой, Рокоссовский сходил в соседний номер к адъютанту, попросив бумаги и чернил и сел писать письмо в Петербург.
«Дорогие мои Люля и Адуся! Улучив свободную минуту, спешу сообщить о себе и о наших делах…»
Через полчаса его прервал телефонный звонок. Звонил Александр Фёдорович.
— Константин Ксаверьевич, вы когда-нибудь охотились на бандикутов? Не желаете составить компанию?
Снова это слово.
— Бандикуты? Имеете в виду, бандиты?
— Нет, бандиты не при чём, — в голосе премьер-министра чувствуется лёгкая усмешка. — Слово «бандикут» из местного креольского языка и обозначает сумчатого зверя. Их несколько разновидностей, в городе обитают малые и мышиные бандикуты, а я же предлагаю вам поохотиться на гигантского бандикута. Их можно встретить в ста километрах восточнее, в устье реки Раму.
Константин Ксаверьевич опасался прослушки телефона и ответил:
— Нет, простите, Александр Фёдорович, но вынужден вам отказать.
— В таком случае, предлагаю вам отобедать в моих апартаментах. Машина будет ожидать вас у Министерства обороны.
Совещание в этот раз было уже привычно кратким, обсуждать было нечего, и когда Александр Фёдорович, оказавшийся в одном из двух бронированных внедорожных мобилей, стал уговаривать князя поехать на охоту, Рокоссовский неожиданно для себя передумал и согласился.
Князь последний раз охотился более трёх лет назад. После начала маньчжурского конфликта и последующего повышения жизнь снова, как и в девятнадцатом, стала неспокойная. Он редко виделся с семьёй, мало развлекался и очень много работал.
Желание забраться глубоко в лес и уйти таким образом от всех проблем, уйти от гнетущей неопределённости осталось в душе князя с тех самых пор, когда он ещё мальчишкой бегал по рощам в предместьях Варшавы. В этом было что-то безрассудное и даже глупое, но теперь, в этой далёкой стране желание проснулось с новой силой.
Другой причиной, по которой князь согласился, было вполне служебное желание узнать, чем живут колониальные власти, поближе. Даже светские приёмы и посещение ресторанов не позволят узнать истинное лицо чиновника. Князь всегда оставался верен Императору и знал, что чиновники в провинциях гораздо больше доверяют офицерам войск, чем служителям тайного сыска. Совместная охота — отличный повод поговорить по душам.
Спустя полчаса после небольшого полдника в ресторации князь мчался по грунтовой дороге в компании премьер-министра, двух адъютантов, контр-адмирала Исаакяна и трёх казаков. Рокоссовский уже ездил по этой дороге осматривать казачьи части, но теперь, при свете дня, он смог разглядеть местность получше. Через вековые деревья, склонившиеся над дорогой, виднелись поля и плантации огородников, очень скоро сменившиеся первозданными джунглями. Дорога шла недалеко от побережья, то забираясь вглубь, то выходя к самому берегу.
— Вы выглядите грустным, ваша светлость, — сказал Александр Фёдорович. — Грустите по семье?
— Да, — признался князь. Это было настолько очевидно, что спорить казалось бессмысленным.
— Думаю, такова доля любого славного полководца. Я бросил свою семью в России и сейчас тоже немного жалею об этом.
О подобных фактах биографии премьера князь тоже читал, но всё же спросил:
— У вас были дети?
— Двое сыновей, Олег и Глеб. Понятия не имею, где они сейчас.
— У меня дочь Ада.
— Полагаю, вы, как мужчина в самом расцвете сил, больше грустите по супруге? Многие заводят фронтовых жён, вы не думали об этом?
Князь вспыхнул, стиснув зубы. Он не знал, что отвечать. За двадцать лет брака он ни разу не изменял жене. Разговор определённо не клеился, и положение спас шофёр-казак, который начал рассказывать историю об очень толстой танцовщице кабаре из кабака в Порт-Нумбаи.
Спустя полтора пути кортеж остановился в рыбацкой деревушке, охотникам раздали ружья, сумки и болотные сапоги, казаки привели местного проводника по имени Селик. Оставив блестящие латунными пуговицами сюртуки, восемь человек — один из казаков остался с мобилями — шагнули в лес.
Воздух здесь напоминал по густоте и запаху даже не молоко — какой-то пряный, кисловатый и слегка солёный от близости моря кисель. Были слышны крики птиц и шум ветвей. Уже через сотню шагов цивилизация осталась настолько далеко, что, казалось, её и не было вовсе.
— Как выглядит гигантский бандикут, Александр Фёдорович? — спросил Рокоссовский.
— Как большой барсук с длинным носом. Днём они спят. Их надо искать в норах.
— А обезьяны? — спросил Исаакян. — Здесь водятся обезьяны?
Казаки рассмеялись, видимо, слышали этот вопрос не в первый раз.
— Обезьяны водятся западнее, в голландской Индонезии, — тоном школьного учителя продолжал Александр Фёдорович. — Здесь живёт сумчатая фауна. Когда-то давно Новая Гвинея составляла единый материк с Австралией. Тысячи лет назад, когда сумчатые вымерли на всех других континентах, а уровень моря поднялся, они остались жить в этом уголке мира.
Премьер-министр обернулся и сказал Константину:
— То же самое с магией. Вы не найдёте ни одного истинного колдуна ни в Африке, ни в Латинской Америке. Настоящая магия — здесь, в Новой Гвинее.
— Именно поэтому вы перебрались сюда? — в шутку спросил Рокоссовский.
Правитель рассмеялся.
— Наверное, да. Здесь сказочный мир, не похожий ни на что иное. Я рад, что живу здесь.
Селик, шедший впереди с луком, поднёс палец ко рту и попросил молчать. Тихо, по-звериному, папуас пробежался по окрестным лужайкам и что-то проверил в норе. Сказал что-то по-креольски адъютанту премьера, и тот перевёл:
— Пусто, но был где-то рядом.
Спустя пару минут впереди появилась развилка. Проводник объяснил, что дороги затем сходятся.
— Предлагаю разделиться, — сказал премьер. — Вы, Ованес Степанович, отправитесь с нашим адъютантом и проводником по левой стороне, а мы — по правой.
Контр-адмирал кивнул и последовал налево.
Портфель Рокоссовского был уложен в заплечную сумку и теперь мешался при ходьбе. Через сотню шагов князь не выдержал, остановился и перевесил сумку на другое плечо.
— Константин Кваверьевич, почему бы вам не отдать сумку вашему адъютанту? — предложил премьер-министр.
— Не могу, Александр Фёдорович. Того требует устав.
— Понимаю. Воинский устав крупнейшей мировой империи. Эх, кто бы знал, что было с Россией, если бы в середине девятнадцатого века наши учёные не совершили столько удивительных открытий. Именно свет науки не позволил нам погрузиться во тьму невежества, в эти бесконечные кризисы, как это случилось с Англией и Францией.
— Каких именно открытий? — насторожился князь.
— Например, атомной энергии. Я хорошо образован и имею знакомства в научных кругах. Мне не составило труда понять, что пароходы, развивающие скорость в пять раз больше дизельных, это бутафория. Как и теплоэлектростанции, дающие мегаватты электричества…
