Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич

— Телевизор работает.

И толкнул дверь. Она оказалась незапертой.

…Внутри совсем пусто. Нет, диван, холодильник, шкафы и все остальное на месте. Нет дяди Саши. Нет его ни здесь, ни где-то еще. Нигде нет.

Ушел, а телевизор не выключил, и тот шипел помехами, как телевизор Михаила Егоровича.

9

— Он же… космос любил… — только и сказал я, когда мы вышли на площадку.

А затем мы повернулись к соседней двери. Той самой, с виду заброшенной. Поняли, что там кто-то есть. Как — не знаю. Вроде ни шороха оттуда, и даже дверной глазок не потемнел от чьего-то взгляда. Стало еще страшнее.

— Извините, — спросил я, — с дядей Сашей все в порядке?

В ответ сначала была тишина, а потом голос какой-то бабушки. Странный, будто она не за дверью, а неведомо где.

— Нет… — ответила она.

— Что с ним?!

— Понимаете… он вырос в детском доме… — произнесла невидимая бабушка.

Этого мы не знали. Дядя Саша не рассказывал о себе. Но я ведь спросил о другом!

— А где он сейчас?

— Он хотел жить, как все… но не получилось, поэтому и начал вести занятия…

— А сейчас-то что с ним? Куда он ушел?

Бабушка помолчала, а потом спросила в ответ:

— Вы занимались в клубе?

— Да!

— Смотрели на звезды?

— Ага, — сказал я, ничего не понимая.

— Но перестали…

— Не до звезд нам, — вступил в разговор Артем.

— Кто не смотрит на звезды, не увидит того, что на земле…

— О чем вы? — спросил я, но из-за двери ответа не было.

Недоуменно переглянувшись, мы двинули вниз по лестнице и на шестом этаже встретили дядю Витю. Он работал на заводе в отделе контроля, измерял памятники линейками и циркулями. Высокий, лысый, глаза у него изрядно косили.

— Дядя Витя, а вы встречали дядю Сашу?

— Сегодня — никак нет, — по-военному бодро отрапортовал дядя Витя, — а вчера — да. Еще удивился, что он какой-то задумчивый. Меня будто не узнал!

Дядя Витя улыбнулся. А мне, признаюсь, захотелось расплакаться.

— Дядя Витя… — осторожно спросил я, — а вы сможете поверить, что инопланетяне существуют?

— Хахаха, нет! — рассмеялся он. — Еще вопросы?

— Один, маленький, — сказал я. — Не знаете, кто живет в квартире рядом с дядей Сашей?

— Знаю! То есть, наоборот. Какая-то старушка, но она давно не появлялась. Запамятовал, как ее зовут. Ходили слухи, что померла, но как там на деле, неизвестно. А теперь, с вашего разрешения, я пойду.

Глава 31 На небе и на земле

1

— Нам надо п-посмотреть на з-звезды, — сказал Глеб. — Н-ночью. Как и сказала та бабушка за дверью.

— Ну, посмотрим, ну, увидим их, и что? — отозвался Артем. — Узнаем, где художники прячут метеорит?

— Его специально подсовывают людям. Чтоб они изменялись, — сказал я, сев на лавочку у подъезда.

И добавил про себя — как грустно, что дядя Саша не смог сопротивляться.

— Давайте п-попробуем, — настаивал Глеб. — Придем ночью с т-телескопом на крышу.

— Ерунда, — ответил Артем.

Глеб обиженно отвернулся.

Несколько минут мы провели в тишине. Сияло солнце, шумел легкий ветерок, шли прохожие. Все, как всегда. Но мы знаем правду. И поэтому между нами и людьми — пропасть. Как в горах. Мы изгои. Очень красиво и очень страшно.

— Взрослые нам не поверят. Никто нам не поверит, — сказал Артем. — Где камень, непонятно. Пошли к звездам. Другого не остается.

2

…С родителями мы договорились легко. Глебу вообще не пришлось договариваться с мамой, потому что она дежурила. Мои поначалу на меня глаза выкатили, правда что ли вы собрались ночевать у Глеба и смотреть в непонятно кем подаренный телескоп, но помощь пришла с неожиданной стороны.

Мама решила позвонить маме Артема, спросить, что та думает по поводу нашего ночного сборища, а она ответила, что не думает и отпускает Артема, ведь если он захочет набедокурить, то сделает это и днем. В итоге мои родители развели руками и согласились отпустить своего ребенка в неведомую даль, то есть в соседний дом, заявив, что этот космос со звездами уже надоел дальше некуда.

3

После ужина, когда стемнело, я побежал к Глебу. Прямиком через детскую площадку, мимо маньячноглазого Чебурашки. Скоро он примется гулять по ночному двору. Днем обычно стоит и скучает, а в темноте с запоздалыми прохожими так и норовит поиграть.

Не успел я разуться, как в дверь позвонил Артем. Вот мы и в сборе.

Странно сидеть вечером без родителей. Мне, во всяком случае. Каково Артему, не знаю. А Глеб давно привык к одиночеству.

Его квартира такая же, как у меня. Все похоже. Но у меня в одной комнате я, а не Глеб, а в другой — папа с мамой, а у него только мама. И у меня нет телевизора, а у Глеба есть. У мамы свой для слезамневерящей Москвы, и у Глеба свой на тумбочке. Мама Глебу купила его в подарок на день рождения. Долго копила деньги, а потом еще и занимала у соседей.

Хороший телевизор, цветной, голограммный (не голограммных сейчас не выпускают, однако дешевых черно-белых полно). Глеб его включает, чтоб не расстраивать маму. Все нормальные люди, по ее убеждению, смотрят телевизор, поэтому приходится.

А еще у Глеба все лежит на своих местах. Но мебель похуже, чем у меня, и вдвойне похуже, чем у Артема. Она тут совсем из ДСП. Причем из старого, какого-нибудь музейного.

Дверцы на шкафах покосились. Видно, что их Глебова мама поправляла, но мамы не могут, как папы, особенно со шкафами.

Шкафы — они мужского рода. Серьезные и брутальные. Настолько суровы, что женщин к себе не подпускают, любят только мужские прикосновения.

На кухне в глаза бросается холодильник. То есть не бросается, стоит в углу, но взгляд приковывает, настолько он старый. "Зил-Москва", лет тридцать ему, а выглядит и того старше, в книгах Жюля Верна холодильники современнее. Советский ретродизайн — самый ретродизайновый ретродизайн в мире! Но на возраст аппарат ноль внимания обращает. Холодил, холодит, и будет холодить продукты в своем животе первозданным космическим холодом. А его задняя сторона, куда тепло выводится, не холодная, а горячая. Даже очень! Кухонная стена за ней от жара обуглилась и почернела. Глеб говорил, что в промежутке между стеной и холодильником он иногда еду разогревает.

Порядок в Глебовой комнате еще и потому, что Глеб иначе не может. Плохо ему, когда вещь не там, где надо. Борется Глеб с собой — разбрасывает карандаши на полу и смотрит на это, пытаясь привыкнуть, или надевает майку лилового цвета, который он ненавидит.

Но все бесполезно. Изменить себя не получается никак.

Около кровати, где он спит, под торшером на столике лежит тетрадка. Бывает, что Глеб просыпается ночью, а одному все-таки страшновато, тогда он щелкает светом и решает математические задачки. Не те, конечно, которые мы проходим в школе. Совсем не те.

И в шахматы ночью сам с собой играет. Эти шахматы он сам и выдумал, обычные для него слишком просты. Доска восемь на восемь — где тут развернуться! Тесновато для его ума. Двенадцать на двенадцать — уже лучше. Для таких шахмат Глеб четверку новых странноходящих фигур из дерева вырезал.

Однако эти шахматы на картонной доске мы миллион раз видели, а подаренный телескоп — только один. Но рассматривать его в квартире… Нет, каждой вещи — своя обстановка. Поэтому — айда на чердак, оттуда небо недалеко.

За окном темнота. Люди внутри своих снов или перед телевизором. А на чердаке нас ждет еще и светящийся цветок. Соскучился по нам, наверное.

4

…Какой же телескоп красивый. Хочется не отрывая глаз смотреть, как играют отблески на его бронзовых боках, а потом дотронуться, почувствовать пальцами холодный гладкий металл.

Зрачки-линзы спрятались под крышками, тоже бронзовыми, соединенными с корпусом тонкими цепочками. Над телескопом маленький искатель — подзорная труба с небольшим увеличением, а внизу лакированная деревянная тренога, теплая с виду и на ощупь.