Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич

— Что это? — спросил я.

Но ни Глеб, ни Артем не нашли, что сказать.

Потом Артем все же произнес:

— Надо спуститься и посмотреть.

5

Однако во дворе ничего любопытного мы не нашли. Разве что отпечатки паучьих лап на песке — круглые, с дырочками от когтей. И открытая дверь в подвал под домом. Но туда мы не сунулись, отложили поход до утра. Даже Артем согласился, что ночью слишком опасно, поэтому мы отправились спать к Глебу.

Он лег на свою кровать, Артем — на диван в другой комнате, а мне досталась раскладушка — это такая раскладная кровать, предназначенная для гостей, чтоб второй раз не приезжали. Заснуть на ней сложно. Хоть двадцать одеял подстели, она придумает, чем тебе в бок воткнуться. Инквизиция изобрела орудие пытки под названием "испанский сапожок", но "советская раскладушка" ему мало в чем уступает.

6

Незачем рассказывать, как я спал, потому что я не спал вовсе. У меня со сном всегда проблемы, а тут еще такое творится. Ну и раскладушка — вишенка на торте. Величиной с арбуз. Вишенка, а не торт. Торт маленький, почти пирожное. Рахметов в романе Чернышевского "Что делать?" спал на гвоздях, закаляя силу воли, но лучше бы на раскладушке позакаливал.

Артем тоже не выспался, но утром мы состроили довольные рожицы, чтоб не провоцировать родителей на "больше мы вас не отпустим", сбегали позавтракать, а потом вернулись ко входу в подвал. Там уже стоял Глеб, задумчивый, как ночной Чебурашка.

…Сначала нужно рассказать, что такое подвал в нашем доме. Причем необязательно в нашем — они везде устроены примерно одинаково.

На входе, значит, дверь. Деревянная, покосившаяся, крашеная в стародавние времена. Иногда на замке, но чаще без него обходится. Преступники в стране — дефицит, поэтому воровать вряд ли кто полезет, да и не хранят в подвалах ценности.

Со скрипом открыв ее, ты обнаруживаешь впереди темноту, а под ногами ступеньки разной степени поломанности. Отличный набор для мечтающих упасть! А если мечтаешь не об этом, то надо сохранять спокойствие, осторожность и верить в удачу.

Поэтому ты медленно ставишь ногу на первую ступеньку, потом на другую, уже невидимую, третью… а ее нога никак не находит, не находит, не находит… и вот ты кубарем катишься вниз. Встаешь, ощупываешь себя на предмет переломов, и, не отыскав их, успокаиваешься мыслями, что такой метод передвижения по лестнице имеет свои преимущества, в частности, скорость.

Пространство, в котором ты теперь пребываешь, невероятно узкое. Вытянуть руки — достанешь стены справа и слева. Пол здесь земляной и странный, вытоптан до бетонной твердости, но поставленная нога неизбежно уходит в землю по щиколотку.

Лампочка в подвале всегда одна и в самом его конце (две лампочки здесь друг с другом не уживаются), светит мутным подвальным светом.

Но главное тут — маленькие, закрытые дверцами помещения за боковыми стенами, где жильцы хранят картошку, морковку, капусту, банки с огурцами-помидорами, а еще старые лыжи, старые велосипеды, старую одежду и прочие полунужные-полувыкинутые вещи. То есть подвал — это балкон, потому что на балконе то же самое.

…Мы спустились вниз. Осмотрелись фонариками. Страшно — аж жутко. Ноги — деревянные. На земле — дорожки паучьих следов. Отчетливые — кошмар.

А если не все пауки из подвала убежали?

У стены валялся черенок от лопаты, потемневший от сырости и немного заостренный. Артем подобрал его и пошел вперед. Сомнительно, что деревяшка поможет, но выбора нет. Может, позвать сюда Чебурашку? Его пауки боятся… Не, уж лучше они, чем эта загадочная улыбка.

…Следы вели все дальше и дальше, пока наконец не оборвались около одной двери.

Незапертой. Ни на замок, ни на крючок, ни на дощечку с гвоздиком, да и вообще распахнутой. Инопланетные твари, когда уходят, двери за собой не закрывают. Некультурные.

А вдруг они еще там?

Посветили фонариками.

Да, там.

7

…Дохлый паук валялся сразу за порогом. Глаза огромные, смотрят невидяще, клыки из пасти торчат, словно карандаши. Самое кошмарное — он как из паутины. Весь! И голова, и туловище, и лапы. Плотной, будто склеенной, но мягкие ошметки все равно торчат.

В углу подвала лежала картошка. Но сейчас ее нету! В другом — свекла. И она тоже почти вся исчезла! Гора стекла от разбитых банок валяется. Стекла есть, но содержимое отсутствует. Пауки воровали еду? Вот что скрывалось в мешках!

А с чего он помер?

Морщась от отвращения, Артем палкой разжал ему челюсти, и из пасти выпал надкусанный соленый огурец.

— Неужто им отравился, — пробормотал Артем.

— По всей в-вероятности, — ответил Глеб. — Смотри, огурец в плесени.

— Так надо было ее счистить, — удивился Артем. — Это все знают.

— А он — нет. И п-поплатился за это.

Как интересно, подумал я. В уэллсовской "Войне миров" инопланетяне погибали от микробов, а у нас — от заплесневевших огурцов. В СССР своя специфика.

— Засыплем его пока чем-нибудь, — сказал Артем, начал двигать чудовище к стене, но мертвая лапа зацепила полку с какими-то коробками, и одна из них, надорванная сверху, свалилась пауку на спину.

Не успел я понять, что это пачка стирального порошка "Лотос", как в том месте, где порошок попал на паука, возникло пламя. Самое настоящее! Красно-голубое, потрескивающее. За секунды прожгло в туше дырку и прекратилось.

— Хахаха, — восхитился Артем. Он взял пачку, велел нам отойти и обсыпал паука "лотосом" с головы до ног.

Паук сгорел целиком. Дочиста. Без дыма, но с искрами. Даже косточек не осталось.

— Это вообще как, — спросил я, не веря своим глазам.

— Элементарно, — ответил Глеб, — химический с-состав пришельцев таков, что когда их тела соприкасаются с концентрированными соединениями натрия, входящими в ст-тиральный порошок, возникает сложная экзотермическая реакция, проходящая по разветвлённо-цепному механизму с п-прогрессивным самоускорением за счёт выделяющейся в реакции энергии.

Артем вздохнул, понимая, что будет дальше.

Глеб уставился куда-то и набрал в грудь побольше воздуха.

— Теплота пожара это количество тепла, образовывающегося в зоне горения в единицу времени, она зависит от массовой скорости выгорания, низшей теплоты сгорания вещества и полноты сгорания вещества…

— Все понятно, не продолжай, — заорали мы, вернув Глеба из научно-заоблачных сфер в наш подвал.

— Вот чем с ними можно бороться, — сказал Артем. — Забираем весь порошок и несем на чердак.

— В-воровать? — засомневался Глеб.

— А как по-другому?! — отрезал Артем.

8

Наша добыча составила примерно тридцать пачек порошка. Точное число знает Глеб, потому что он не терпит слова "примерно", но я не спрашивал. Много пачек, еле донесли. Порошок тяжел, как свинцовая пыль. Сложили в уголок, прикрыли газетами. Кто-то прилично запасся на случай дефицита. Мы вернем, когда все закончится! Честное пионерское!

— Пока нет дождя, надо пройти по следам, — сказал Артем. — На земле они хорошо видны. Даже на асфальте, пока его не подмели.

Но для начала мы решили подготовиться. Из тех же старых газет понаделали небольших свертков с порошком. Бомбочек эдаких, наподобие петард, спасших нас в лагере. Если кинуть, порошок от падения рассыплется, а для паука это смертный приговор. Пятнадцать штук, по пять на каждого. В полиэтиленовые пакеты их запихнули. Хорошо, что когда-то мы несколько пакетов из дома стащили. Они дефицитные, поэтому наши мамы полощут их в раковине наравне с посудой и вешают прищепками сушиться. Затем смыли порошок с рук. Мы не марсианские пауки, не сгорим, но ладони он разъест влегкую. Он и носки в стиральной машинке растворит, как азотная кислота, если его лишнего насыпать. А еще захватили увеличительное стекло для разглядывания следов.

Однако нам оно не понадобилось. Когтистые паучьи лапы глубоко впивались в несчастную землю и не заметить их было невозможно. Эти жуткие дорожки уходили далеко от подвала. Через дворы и асфальт в лес, а дальше… а дальше прямо на военную базу. Ту самую, будь она трижды неладна.