Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович

Тюрьма спит.

И караульному хочется спать. Караульный боится стоять на одном месте — уснешь случайно, беда будет, поэтому он меряет шагами уставших ног длинный коридора из конца в конец и от скуки заглядывает в волчки — что делается в камерах?

Но вот из общей камеры до ушей караульного долетел неясный шум и сдавленный крик.

Он остановился, а затем потихоньку пошел в сторону общей камеры. А в той камере в эту ночь произошло нечто необычное.

В полночь начал буйствовать один из заключенных — здоровенный плугурул Николай Кодрияну. Вскочив со своего места, он, дико завывая, начал носиться по камере, опрокидывая столики, парашу и ломая прибитые к стенам полки. Арестованные бросились к нему со всех сторон, пытаясь схватить его за руки, но тщетно.

Кодрияну с пеной на губах, с налитыми кровью глазами носился по камере, размахивая тяжелой скамьей, грудью опрокидывая тех, кто приближался к нему, и выл страшно, по-звериному. Все это увидел сторож в крохотный дверной глазок.

Шум усилился.

Часовой бросился вдоль коридора, добежал до площадки и, перевесившись через поручни, крикнул:

— Эге-ей… начальник стражи!

Плутоньер оттуда спросил, в чем дело.

— Несчастье в общей камере. Сумасшедший объявился… Бросается на заключенных… Все перевернул и побил в камере.

Удивленный плутоньер быстро прибежал наверх по лестнице и бросился по коридору.

Остановившись возле общей камеры, он приник к волчку и с минуту смотрел. Тем временем в камере пытались поймать Кодрияну. Заключенные то ласково уговаривали его успокоиться, пытаясь отнять у него тяжелую скамью, то пробовали сбить его с ног, бросаясь на него все вместе, но, видимо, сумасшедшие действительно обладают сверхчеловеческой силой — сегодня эту истину взялся доказать Кодрияну, разбрасывая всех, кто нападал на него, словно щенят.

Плутоньер громко спросил в очко.

— Эге-ей, что случилось?

К двери подбежал Загореску и зашептал:

— Беда, домнуле. Кодрияну обезумел… Двоих чуть не убил… Помогите, домнуле. Заберите его отсюда, а то он нас поубивает… Спасите, домнуле…

Плутоньер задумался:

— Черт его знает, что делать… Вишь, какое дело получается… Да-а. А в инструкциях про это ничего не сказано.

И плутоньер побежал за инструкциями к дежурному офицеру.

Через несколько минут к камере подошел заспанный офицер и несколько солдат. Офицер процедил:

— Откройте камеру.

Скрипучие задвижки ржаво взвыли и звякнули железом. Дверь камеры открылась. Офицер переступил порог и недовольно надулся. Он взглянул внутрь и невольно шагнул к двери.

— Что это такое?

Кодрияну, увидев офицера, дико взвыл, прыжком бросился к тюремной стене, подпрыгнул и, вцепившись руками в тюремную решетку, пронзительно захохотал. Офицер закричал:

— Хватайте его за ноги!

Узники бросились толпой к Кодрияну, но хитрый сумасшедший, поняв их, прыгнул на пол и, схватив с пола оторванную полку, метнул ее над головами и завыл.

Узники бросились назад. Офицер командовал:

— Заходи справа и слева!

Но Кодрияну, заметив, что его обходят, бросился в другой угол.

Ловля сумасшедшего начала превращаться в спорт. Заволновался не только плутоньер, горячились и солдаты, и узники, и даже офицер, который принялся бегать по камере с блестящими глазами, весело выкрикивая:

— С правой стороны, черти… С правой стороны заходи… А-ах, раскоряки!

И все начиналось снова. В камеру вошел даже часовой и, поставив ружье у двери, начал гоняться вместе со всеми за Кодрияну. Но вот вдруг сумасшедший, размахнувшись доской, бросился на солдат. Те метнулись в угол.

— Хватай! — крикнул Степан.

Но на этот раз бросился не на Кодрияну, а на солдат. И тут же хлопнула закрывшаяся дверь.

Сумасшедший стукнул офицера доской по голове и вместе со всеми заключенными бросился на румын. Произошла короткая беззвучная схватка.

Заключенные, тяжело дыша, сбили солдат на пол, заткнули каждому в рот по кляпу и быстро начали стягивать с них одежду. Степан подгонял. Но арестованные и сами спешили не меньше Степана.

Они чрезвычайно быстро натягивали на себя румынскую солдатскую форму, поспешно застегивали пуговицы, еще быстрее хватали оружие и, уже переодетые в солдат, подбегали к дверям, заслоняя спинами глазок в двери.

Кодрияну, внезапно оказавшийся здоровым, делал то же самое. Он так же натягивал на себя солдатские мундиры, но с бранью передавал их другим. На его огромную фигуру не нашлось ни одного мундира. «Сумасшедший» ругался:

— Вот, чертовы цыплята!.. Может, попробовать офицерскую… Где она?

Но офицером уже вырядился Загареску. Быстро застегивая последнюю пуговицу на офицерском мундире, он поспешно убеждал в чем-то Степана, нетерпеливо смотревшего на переодевание.

— Обязательно нужно, обязательно. И пароль у них надо узнать… Иначе никак нельзя.

Степан отвернулся:

— Делай, как считаешь нужным.

— Так бы и раньше.

Загареску наклонился к связанному офицеру, вытащил у него изо рта кляп и спросил:

— Пароль?

Офицер молчал.

— Пароль, курва?.. Ну?

И ткнул ему в лицо маузер. Офицер прохрипел:

— Кагул.

Загареску заткнул ему рот и шепотом спросил солдата, что лежал у двери:

— Пароль?

— Рени.

— Выходите! — сказал Загареску.

Тихонько скрипнули двери. Узники потихоньку проскользнули в коридор, оставляя позади пустую камеру. В глаза им взглянула желтая пустота коридора. Лишь где-то за углом стучали шаги часового, но его не было видно.

Степан шепнул команду, и все бросились по коридору в караульную комнату. Вбежали на цыпочках, беспорядочной толпой, тихонько зажав сердца в холодные рукавицы неизбежного, спустились по ступенькам вниз, не встретив никого. Все шло как надо. Все немного приободрились, всерьез поверив в то, что они начали делать.

Толпа вбежала в караульное помещение. Безумно напуганные солдаты не успели опомниться, как уже лежали на полу с выкрученными назад руками.

Снова начали переодеваться. Заключенные бросали на пол свою одежду, поспешно натягивая на голые тела солдатские мундиры.

В течение нескольких минут половина арестованных переоделась, и их уже невозможно было узнать.

— Ну, выходи!

— Стой!

В комнату вбежал Загареску. На его мундире, на руках и на лице тускло блестели кровавые пятна. Он остановил тех, кто выходил, и подбежал к связанным солдатам. Отрывисто спросил:

— Пароль?

Прохрипело сразу несколько голосов.

— Рени.

— Бунэ… Если вы будете кричать или попытаетесь освободиться до моего прихода, будет плохо. Смотрите — в городе уже объявлена советская власть… Будете нам мешать освобождать арестованных — перестреляем!

Загареску погрозил им кулаком и с этими словами бросился за выходящими, остановился на миг на пороге, еще раз погрозил пальцем и выбежал из караульной, заперев дверь на защелку.

Между тем Степан уже отдавал распоряжения в коридоре.

— Кто с оружием и в форме — становись по краям… Свободные в середину. Загареску?

— Есть!

— Ты офицером?

— Ну?

— Веди!

Степан распорядился и полез в середину арестованных. Кто-то перекрестился:

— Господи, благослови.

— Пошли!

…Двор погрузился в густую темноту южной ночи. Темень стояла такая, что трудно было рассмотреть человека даже в двух шагах. Партия «арестованных» на миг остановилась и пошла без команды направо в сторону огонька, который мерцал в темной пасти ночи. Это светил электрический фонарь. Несколько голосов зашептали:

— Внешняя охрана.

— Тише.

Перед глазами выплыли мутные расплывчато-темные очертания приземистого каменного дома с тускло освещенным окном с решеткой.

— Стой!

Загареску отошел от толпы и твердым шагом подошел к окну. Тихо постучал в стекло.

— Ишь… заснули, черти. Начальник стражи? Спишь, свиной хвост?

В ответ стукнула дверь, и несколько человек выбежали во двор. Загареску обратился к ним начальственным тоном: