Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович

— Спите, сволочи? Кто начальник караула?

В пятне мутного света выплыла тучная фигура плутоньера.

— Я.

— Спал, сук-кин сын?

— Нет-нет, нет, домнуле… домнуле локотенент.

Загареску грозно поправил:

— Капитан.

— Извините… нет-нет, домнуле капитан, не спал.

— Принеси немедленно ключ от ворот. Партия отправляется на вокзал…

— Изви-и…

— Молча-а-ать!

— Пароль? — воскликнул плутоньер.

Загареску подошел к нему вплотную и, укутывая лицо офицерским шарфом, прошептал:

— Рени.

Плутоньер вытянулся перед ним в струнку и, сказав: «Слушаюсь», — помчался за ключами.

Загареску со своей необычайной наглостью даже не пытался вести себя осторожно, а, напротив, умышленно начал что-то очень громко насвистывать. Кто-то из партии прошептал ему, чтобы он вел себя потише. Ведь они так боялись. У них так бились сердца. А от этого свиста и от такой наглости Загареску сердце разрывалось на части и в голове шумело. Прошептали:

— Тише, Загареску.

«Офицер» резко повернулся и крикнул, на этот раз во весь голос:

— Молчать!

В этот момент из помещения выбежал плутоньер и звякнул ключами. Услышав грозный возглас офицера и желая услужить ему, плутоньер повернул свою голову на коротенькой шее в сторону темной массы и тоже гавкнул:

— Разговаривать?.. Зубы повыбиваю!

И, повернувшись к Загареску, заискивающе спросил:

— У домнуле капитана есть распоряжение от домнуле директора?

— Есть… Ступай, открывай.

— Домнуле капитан даст мне это распоряжение?

— Что-о-о?

— Простите… Инструкция… Приказ…

— Открой мне немедленно, хватит болтать. Получишь у меня распоряжение… Ну?

Плутоньер недовольно качнул головой и побежал к воротам. Партия тихо пошла за ним вслед. Часовой у ворот шагнул в сторону и терпеливо ждал, пока плутоньер откроет дверь.

Партия начала выходить из темных ворот на улицу. Загареску терпеливо ждал и лишь изредка кричал:

— Раскорячи-ились… Эй, шевелись там!..

И когда уже выходили последние, плутоньер подошел к «офицеру» и вежливо напомнил:

— Домнуле капитан не передал мне распоряжение.

— Ах, да-да, я и забыл.

И, высунув голову в ворота, крикнул:

— Эге-ей, Кодрияну! Распоряжение у тебя?

Из темноты послышалось:

— Так точно.

— Передай плутоньеру.

— Слушаюсь.

В ворота вошла огромная тень, подошла вплотную и, взметнув руку вверх, тяжело стукнула плутоньера по голове. Тот мешком упал на землю, не успев даже пикнуть. Второй удар свалил часового. Загареску наклонился и, вытащив у плутоньера револьвер, сунул его в карман. А Кодрияну снял с часового патронташ и, забрав ружье, побежал догонять партию уже свободных людей, вылетевших навстречу суровым дням.

Через три часа из Кишинева вдогонку беглецам выехали три кавалерийских эскадрона и пропали в темноте теплой бессарабской ночи.

Если ты не шлюха, иди за мной

После того как было разрушено родное село, Стеха решила уйти в Кишинев с надеждой найти там Степана или хотя бы узнать что-то у людей о его судьбе. Наивная девушка даже не подумала о том, что сделать это не так легко. Но разве об этом надо было думать?

Знакомый молдаванин подвез ее в Кишинев и поехал на постоялый двор, оставив Стеху посреди улицы большого города с маленьким узелком в руках и с детски-наивными желаниями. Стеха поплелась по незнакомым улицам, лишь бы только куда-то идти. А куда, зачем, почему — об этом она не думала. Лишь бы идти, со слепой верой в лучшее.

Шумные улицы города, толпы людей, непрерывно идущих по тротуарам, поспешность движений — все это удивило ее. И напугало одиночество. Позади остались такие спокойные бессарабские поля, веселая зеленоватая даль и люди, такие же простые, как и эти поля. Стехе стало грустно. Испуганно поглядывая на людей, она шла мимо домов, потихоньку продвигаясь вперед.

Из распахнутых дверей ресторанов на улицу вылетали звуки музыки. Стеха останавливалась и прислушивалась к ней.

Начало смеркаться. На город опустилось синее вечернее небо, а вдоль улиц вспыхнули белым ожерельем яркие городские фонари.

А Стеха все бродила по улицам, пока совсем не стемнело. Где-то замирали звуки музыки, прекращалось движение извозчиков и автомобилей. Она пошла куда-то по извивающейся улице. Улицу пересекали переулки с низкими домами.

Устала… Села на скамью напротив большого каменного дома с огромными освещенными окнами.

Но надо было куда-то идти. И она снова потихоньку поплелась по переулкам, повернула направо, потом пошла налево и так кружила до тех пор, пока не уперлась в низенькие покосившиеся заборы, из-под которых смердело плесенью.

В переулках стояла темная летняя ночь.

Стеха устала и, измученная и обессиленная, встала возле желтого равнодушного уличного фонаря, не зная, куда деваться дальше. Стало жутко, страшно. Стеха заплакала тихим беззвучным плачем, ее усталые плечи сотрясались. В лицо заглядывала туманная городская ночь.

И Стеха не заметила, как к ней подошла какая-то женщина, доброжелательно положив ей руку на плечо.

— Чего ревешь, дура? Дружок на свидание не вышел?

Стеха кивнула головой в ответ.

— Так что же ты?

— Деваться некуда, — всхлипывая, проговорила Стеха.

Женщина замолчала, помолчала немного и, подумав, спросила:

— А ты не шлюха будешь?

— Н-нет.

— Работать умеешь?

— Да.

— Белье стирать будешь?

— Буду.

— Ну, смотри, я тебя беру, — произнесла женщина, — только, если ты… из этих, скажи сразу. Ну?

…Через день Стеха стояла и стирала белье, работая по найму у своей хозяйки.

Воля голоте — или виселица

Кодры[59].

Густо покрытые лесом долины, крутые овраги, поросшие лещиной и серебристым грабом. Папоротник, лесная тишина, хруст тонких веток, когда белка прыгает с дерева на дерево. Между серых камней тихим серебром звенят лесные реки, вышивая в зеленых камнях густые белые кружева пены.

Леса… Словно декорации старых, грустных румынских сказок.

…Беглецы из тюрьмы словно провалились.

Зря жандармские отряды носились за ними днями и ночами. Бегали по дорогам, селам и лесам и никого не нашли. О беглецах почти позабыли, как вдруг однажды они напомнили о своем существовании дерзким нападением на конную сотню, которая расположилась в Плотерештах.

В Кишинев поступило коротенькое сообщение.

Ночью с седьмого на восьмое текущего месяца в Плотерешты ворвался отряд хорошо вооруженных бандитов. В результате двухчасового боя порученная мне сотня вынуждена была отступить с большим количеством убитых и раненых. Бандитами захвачено сорок три лошади, два пулемета, убито пятьдесят восемь человек и двое плутоньеров. Отступили с останками сотни в Краевое. Жду дальнейших распоряжений.

Надо сказать, что в сообщении не все отвечало истине, и если бы это сообщение за подписью сублокотенента Ралли попало бы в Кодры, в руки Степана и его товарищей, они бы от души посмеялись.

Домнуле Ралли позабыл вспомнить о том, что он в одних подштанниках ускакал на неоседланной лошади после пары выстрелов в Плотерештах. Домнуле не упомянул в сообщении о позорном бегстве солдат, побросавших своих коней и ружья. А еще сублокотенент солгал про двухчасовой бой. Бой, правда, был, но кончился он значительно раньше, чем через два часа. На самом деле он закончился спустя всего пять минут после первого выстрела. Но об этом знали только Степан и его товарищи, после набега убежавшие в Кодры.

…В густых кустах орешника отряд остановился и слез с лошадей. Выставили охрану и занялись подсчетом результатов сегодняшних событий. Лысый Улариот перекрестился:

— Слава богу… Хорошо провели бой… А у нас, похоже, и поцарапанных нет?