Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
На дно.
И у сома это отлично получается.
Один за одним рыцари скрывались под водой. Они до конца сражались за свою жизнь, они старались биться, плыть, достать клинком хотя бы кого-то – и несколько сомов действительно получили раны. Но… Темнота. Ночь, глубина, ледяная вода, тяжелая одежда и оружие…
У кого-то сводило судорогой руки и ноги. Прихватывало сердце – это тоже случается в ледяной воде. Захлебывались, пытались вынырнуть – и не могли, ровно жидкий лед заливался в уши, в глотку. Холодна вода в марте месяце…
Не выплыл никто.
На берегу Ладоги сидела усталая донельзя волхва. Сидела, пока не начала сползать в реку, и один из воинов Божедара подхватил ее на руки, понес в рощу.
– Все ли хорошо, государыня?
– До порта никто не доплыл.
На большее сил у Добряны не хватило уж. Ей теперь отдыхать, силы долго восстанавливать. Но те лодки, которые в порт шли, сомы потопили.
Их бы и на другие натравить, да где ж столько сомов-то найти? И так много сил потрачено было, чтобы их из Великого Нево позвать, чтобы задачу объяснить, приглядеть, сами-то по себе сомы не стали бы всех топить. А тут постарались.
Кто-то из рыцарей может всплыть ниже по течению.
А кого-то утащат сомы под корягу, сожрут потихоньку, они тухлятину любят, они падальщики. Будет им с чего далее расти.
А и то, сколько кораблей на том озере тонуло – сказать страшно. Было на чем сомикам откормиться, вырасти, вкус почувствовать[23].
Добряна их позвала, и сомы пришли на помощь и получат свою оплату.
А теперь она будет долго-долго отдыхать. И только к вечеру узнает, чем все закончилось, раньше ей очнуться не удастся.
Добряна выпила ключевой воды, откинулась на свое ложе и прикрыла глаза.
Спать.
Теперь только спать, все, что могла, старая волхва сделала. Ах, только бы этого было достаточно!
* * *
– Стой! Кто идет?!
Илья коня остановил, себя назвал. Пригляделся:
– Сенька, ты?
– Илюха? С кем это ты?
– Сень, пропусти, прошу. Очень надо, и быстро.
Кого другого Семен не пропустил бы. А Илья…
Знал он Илюху, сына боярского, с детства знал. Дети – они ж со всеми играют, и с детьми кожевников, стражников, да хоть бы и золотарей – неважно. И у них своя ватажка была, и ребятам с соседней улицы они ходили носы разбивать.
Это уж потом кто боярином стал, кто стражником. Но память детская осталась, крепкая. Так что махнул Семен рукой и рогатку оттаскивать принялся.
Другие стражники помогли.
Оно, конечно, не положено, и возмутиться можно, и не пустить. А нужно ли?
Вот он, боярич, знакомый, вроде как не чванится, не дерет нос, попросил честь по чести, Сеньке рубль серебряный протянул.
– Сень, ты сейчас пошли кого из ребят, пусть погреться купят. А мы с тобой на днях посидим, по чарке выпьем. Жена у меня первенку родила…
– Ишь ты! И у меня второго недавно, – порадовался Семен за друга. – Поздравляю, Илюха! Где меня найти, ты знаешь, в любое время заходи, рад буду и посидеть, и выпить.
Самому ему к боярину на двор не по чину заглядывать. А вот Илья к нему прийти может, и урона тут никому не будет, чай, дружба детская самая крепкая. Так что в город Илья проехал невозбранно. И по улицам пролетел, и у казарм спешился.
Там его и того лучше знали.
– Илюха?
Сейчас бы заорать, поднять всех на ноги – да нельзя!
А потому Илья на приехавших с ним людей кивнул:
– Поднимай всех! У меня дочь родилась!
А что не совсем его это дочь и что родилась она еще когда… и кого это волнует? Кто об этом подумает, когда один из всадников бочонок показывает малый, и булькает тот очень соблазнительно, и второй тоже с бочонком, и закуска явно у них с собой…
Так-то никто и не насторожится. Погулять человек приехал, понятно все. И на дармовую гулянку подтягиваются все.
И кто спал, и кто бодрствовал, и кто рядом был…
А Илья не торопился!
Не просто ж так гулять? Стол накрыть надобно, кубки поставить, снедь всякую в тарелки выложить, тут еще и сырое мясо есть, сейчас поджарим…
Какое уж тут нападение тайное?
А лодки уж причалили, и рыцари высадились, и к казармам шли, рассчитывали, что сонных застанут стрельцов.
И было поздно предупреждать, встречать… Двоих предателей, которые в темноту кинулись, люди Божедара переняли.
Оставалось ждать. Уже совсем недолго.
* * *
Отряд, с которым Руди шел, добрался спокойно до места назначенного. Вот и изгиб приметный, вот и человек ждет, в темноту вглядывается, Руди руки ко рту поднес, гавкнул, собаке подражая. Ежели и услышит кто, не сразу поймет, откуда звук доносится. Мало ли какой псине побрехать захотелось? Ладога же, тут в каждом дворе по собаке, а где и по две-три.
И ответно ему с берега мяукнули. Один раз. И спустя пару минут еще один.
Руди дух перевел.
Все спокойно, причаливать можно… Его лодка первой в берег и ткнулась. Магистр выпрыгнул, сапоги намочил, ругнулся… коварна Ладога. Вроде и река, а приливы-отливы бывают, и туманы, и омуты, набежала волна, окатила.
Руди умнее поступил, подождал, пока лодку на берег вытащили, к колышкам привязали, потом уж через борт полез.
Его Фриц Данаэльс, сын Пауля, ждал, смотрел преданными глазами.
– Мейр Истерман, можно я с вами пойду?
Руди на магистра посмотрел:
– Можно ему?
– Почему ж нет? Оружие-то у тебя есть, мальчик?
Фриц аж покраснел от неудобного вопроса.
Не было у него оружия, не было, и по веской причине: тянуло парня на подвиги, а с оружием в руках он вдвое чаще задирался ко всем окружающим. Вот отец ему лишний раз даже нож хлебный не доверял, не то что хороший клинок.
– Я… это…
– Клинок найдем. Постарайся только в первые ряды не лезть, защиты-то нет у тебя.
– У меня куртка с пластинами нашитыми! Благодарю! Не подведу я!
Фриц тулуп распахнул, показал под ним куртку из дубленой бычьей кожи, на которую лично металл нашивал. И пластины, и обрывки кольчуг разных… Смотрелось, конечно, не слишком хорошо, но не звенело, движений не стесняло, и от клинка защищало. Чего еще-то требуется?
Фриц вперед ушел, Руди на магистра поглядел вопросительно:
– Зачем? Дурак ведь…
– Послужит смазкой для клинков.
