Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
Зелье приворотное, оно ведь на всех по-разному действует. Кому и капли хватает, а кому и бочка надобна. У кого мигом привыкание возникает, кто годами держится, подливать не надобно…
Бывает всякое.
Андрей Ветлицкий как раз из устойчивых оказался. А может, из слишком легкомысленных, каждая женщина ему нравилась, с каждой попробовать хотелось, что ж себя одной-то ограничивать?
Зелье приворотное и то с его легкомыслием природным не справилось!
Подливала Степанида сначала по капле, потом по три, а потом и по десять. А оно заканчивалось…
А новое сварить и некому.
Нет Евы.
Могла б Степанида, сама бы за Книгу взялась, к котлу встала, да только нет у нее умений таких. Нету. Все б за них отдала, что могла, все.
Не возьмут.
Андрю-у-у-у-у-у-ушенька!
И глаза-то у него светлые, и руки ласковые, и кудри шелковые, и губы медовые… Да за что ж ей горе-то такое!
Скорчилась на полу боярыня, руки к животу прижала, ровно от боли нестерпимой. А может, и не было у нее сил терпеть, душевная-то боль, она тоже когтями рвет.
Не могла она полюбить?
Вот и неправда ваша, о первой любви и поют, и пиесы ставят, а о последней? Той самой, что на склоне лет прийти может? Не к каждому она приходит, но ведь и не спрашивает, и не разбирает, кого полюбить. И не всегда такие истории сча́стливо заканчиваются…
Может, и начиналось все у боярыни с блуда да с похоти, а вот во что вылилось. Она бы и из палат государевых ушла, и в деревню уехала, лишь бы рядом был Андрюшенька…
– Все одно вам жизни не дали бы. – Голос тихий был, участливый.
Степанида подскочила, ровно иголкой ее ткнули.
– ЧЕГО?!
Варвара Раенская рядом на пол опустилась, по плечу ее погладила:
– Сама подумай, боярин Ветлицкий тебя бы со свету сжил, а кто защитит? Кто заступится? Борька? Или пакостница его?
Степанида лицо рукавом вытерла, носом хлюпнула.
– Уехали б мы…
– И никто вас не нашел бы? Сама-то ты себе веришь? Ехать – деньги надобны, да на прожитье, да дом, да холопы… Не Андрейка ж твой работать станет, да и не умеет он ничего! Ни воевать, ни торговать, одно достоинство у парня, да ты ж им делиться не захочешь!
– Язык придержи!
Варвара и придержала, плечами пожала примирительно:
– Прости. А только сама знаешь, права я.
Не хотелось боярыне Степаниде это признавать. Но… права, хорошо. А дальше-то чего?
– И про далее поговорим. Вот послушай, что придумалось мне. Только одна не справлюсь я, а когда нас двое будет, умных да хитрых, не будет нам преград.
– И что ты придумала?
– Книгу в другой род передать.
Степанида слушала, думала, потом кивнула серьезно:
– Может и получиться, когда так-то. Когда ты это сделать хочешь?
– Завтра надо будет посмотреть, что сегодня ночью получится. Тогда и начнем.
– Хорошо.
Встала боярыня с пола, Варваре подняться помогла. Спелись, сшипелись две гадины, у каждой интерес свой, да совпали к нему дорожки. А дальше, может, и расползутся они в разные стороны, но пока идти им рука об руку. Они и пошли, только дверь хлопнула.
А замыслы остались. И зло повисло, ровно туман в горнице. Не бывает такого? А все ж давящей, тяжелой была тишина, неприятной и жестокой. И сулила она множество бед…
А может, и казалось так просто.
* * *
Не просто так Илья в город на ночь глядя отправился, его казармы стрелецкие ждали. Нельзя было людям дать погибнуть без смысла и без цели.
Одно дело – в бою гибнут воины. Это правильно, и род их Ирий примет радостно, ибо положивший душу за други своя – бессмертен в веках.
Но когда перебьют ребят просто так, ровно куропаток каких?
И обидно это, и пользы нет в том, и вообще – обойдутся иноземцы. А только вот что именно делать, не знал Илья.
Казалось бы, ясно все: вот враг, идет он, так примчись, крикни: «Слово и дело», все поднимутся, как один, и окажется, что среди этих всех ни одного предателя нет?
Илья вот в такие чудеса и раньше не верил, и теперь не будет.
Уж как апостолов отбирали, и то нашелся Иуда! А в казармах народ куда как попроще будет!
Тут и стрельцы, и холопы при них, и девки блудливые бегают, отчего ж не заработать? И посторонний народ трется…
Нет, нельзя так вламываться.
Ежели найдется хоть один предатель, побежит к иноземцам, да и скажет, что ждут их…
Не то беда, что в казармы не придут они!
А когда в порт отправятся? Добряна немолода уж, не справится она со всеми, не хватит ей сил. И так-то боялась она упасть, дела не доделав…
А когда в палаты государевы больше людей пойдет?
Божедар хоть и богатырь, какие не каждый век рождаются, а только предел сил и у него есть. И дружина его… Илья с ними жил рядом, тренировался, смеялся вместе, шутил… Под стрелы да клинки этих людей подставить?
Справятся они, тут у него сомнений нет, что там те три сотни! И так бы справились, да только своих людей жалко! Чем меньше прольется крови росской, тем Россе лучше.
Этому Божедар Илью прежде всего научил: умереть легко, да лучше сделать так, чтобы враги твои умерли, а ты цел и невредим. Самому умирать только тогда надо, когда по твоей могиле вражеские сапоги не пройдут.
Подумал Илья, что сделать надобно, да и пришла ему идея хорошая. Так-то и тревогу навроде поднимать не из-за чего будет, и люди ко всему готовы окажутся… Кое-что купить понадобилось, ну да ничего! Не страшно!
Деньги есть, осталось за них жизни человеческие купить. Авось и получится?
Кони в галоп сорвались.
Илья молился тихо. Только бы получилось, Род Вечный, только бы получилось все…
Что ж, он все, что может, сделает, а когда этого недостаточно окажется, он и что не сможет – тоже сделает. За страну свою и жизни не жалко.
Род-батюшка, помоги нам!
* * *
Магистр де Тур не так чтобы нервничал, не умел он такого. Душевная организация магистра была сродни полену, такая же тонкая и изящная. Волнения? Нервы?
Да магистр ведать не ведал, где такое в человеке находится-то! Переживать из-за чего-то, что, может быть, случится? Лучше он свое дело делать будет, вот и не случится ничего.
Пожалуй, единственной причиной, способной вызвать волнение магистра, было недовольство Эваринола Родаля. Ему Леон де Тур служил со всем
