Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
Это Руди понимал.
И то, не слишком много рыцарей в Ордене Чистоты Веры, а сегодня и еще меньше будет. Умеют россы сражаться.
Даже врасплох застигнутые, даже сонные, а все одно, ежели смогут они в руки оружие взять – то и удар нанести смогут. И убить кого-то…
Страшный это противник. Беспощадный и безжалостный, прежде всего к себе. Потому и сражаться с ними тяжело всякому цивилизованному человеку. Там, где Руди бы уж шесть раз сдался, просчитав, что не выиграет, и выторговывая для себя условия получше, россы все одно идут в атаку. Иногда – самоубийственную.
Безумные люди! Безумная страна!
Рыцари Ордена двигались к царским палатам.
* * *
Любава руку над жаровней протянула, нож взяла, горсть порошка серого, травяного в угли тлеющие сыпанула, щедро ножом помешала, потом решилась, поперек ладони своей провела:
– Dormi, dormi, veni, et populum in aedificio tuo stragulum tege. Somni Deus Morphei, te obtestor, quaeso, sanguinem meum ac vires tibi immolo. Fac verba mea inexsuperabilis, fac somnum continuum…[24]
Варвара стояла почти напротив и видела, как белеет, покрывается морщинами лицо Любавы, как прямо на глазах седеет, выцветает одна из прядей – не просто так сейчас она слова произносит.
И верно, нападет на всех, кто в палатах, глубокий сон. Смертельный сон.
А только Любава и не ведьма почти, нет у нее ничего такого ведьминского, окромя руды в жилах. Вот ею и платит сейчас Любава, жизненную силу свою расходует на то, чтобы преград лишних не было у магистра с его людьми.
Была б тут Сара или Ева, мигом бы они все сделали, да только нет их.
Вот и приходится Любаве самой надрываться, самое себя в каждое слово вкладывать, кровь лить, лишь бы подействовало.
Вот закончила шептать женщина, Варвара к ней кинулась, подхватила:
– Удачно ли, Любавушка?
– Удачно, Варя. Сейчас уснут все крепким сном… вечным сном.
Оскал на лице у царицы череп голый напоминал, так кожа побелела, так скулы обтянула, аж зубы выступили.
И кровь из носа бежит тонкой струечкой, и сосуды полопались в глазах.
Варвара кое-как государыню до постели довела, благо Федор помог.
– Сейчас, Любушка, а вот компресс холодный на головушку…
– Борька тоже уснул? – Федор промолчать не смог.
– Да, все уснули, кроме нас.
Чего Любаве эти слова стоили?
Из носа сгусток крови вылетел, на платье шлепнулся багровым ошметком, а Любава голову запрокинула, сознание потеряла. Непосилен ей оказался труд ведьминский.
Еще и Михайла не уснул, но чего ему это стоило! Парень все плечо себе изранил, стараясь глаз не сомкнуть. Вроде и рядом был, считай, за дверью, а все одно – накрывает. Даже глоток крови Федора, с утра выпитый, и тот не помогал толком, то ли прошел уж, то ли Федор сам чего не знал о ведьмовстве…
Ничего, справится он, продержится.
– Тогда я сейчас по нужде отойду да и вернусь…
– Феденька…
Варвара и сказать ничего не успела. Федор мигом за дверью очутился, на Михайлу взгляд кинул:
– Не спишь?
– Ради тебя, государь…
– Ну, когда ради меня, то пошли! Покамест не началось, надобно мне Устинью забрать. Сам понимаешь, на Бориса нацелятся… не убьют ее, конечно, но даже когда не… Моя она! Не хочу, чтобы и пальцем до нее дотрагивались!
Михайла кивнул:
И не удержался:
– Царевич, а мне дотронуться дозволишь? Вдвоем-то мы ее куда как быстрее перенесем!
Иронии не понял Федор, не заметил даже.
– Тебе – дозволю. Недолго только.
– Благодарствую, царевич, знаешь, я за тебя и в огонь, и в воду.
– Знаю. Потому и доверил тебе важное… Идем, Мишка! Поспешать надобно!
Михайла рукояти ножа коснулся, которая открыто за поясом у него торчала.
И то верно. Надобно поспешать.
* * *
В отряде Божедара вопросов не задавали. Воевода уж все разъяснил, чего лишний раз воздух языком молотить? Пятьдесят человек двигалось по городу, в длинную змею растянувшись. Не надобно им внимание привлекать к себе.
Казалось бы, можно и с государем поговорить, и поселиться в одной из казарм, и даже одежду подобрать, как у стрельцов, и нельзя им!
Обязательно найдется гадина с длинным языком, предупредит врага, тогда вдвое больше сил придет. А им-то не мериться силами надобно, им врасплох его застать бы…
Больше бы сюда людей привести, а только рисковать нельзя. Рощу охранять надобно, в порту людей надобно, к кораблям вражеским надобно, к казармам тоже… И хоть ты разорвись! Вот и получается один к трем, а и ничего! На одного богатыря как раз полсотни иноземцев надобно, так что уже один к двум, а уж по два врага каждый из его людей заберет, не запыхается и еще добавки попросит.
Вот и ход потайной, вот и Агафья Пантелеевна, стоит, ждет их.
Божедар прислушался к чутью своему, да не было опасности для него, все хорошо было.
Первый он в потайной вход зашел. Он над своими людьми главный, ему и жизнью первому рисковать. Иначе и никак…
Вот и терем царский.
Агафья на второй этаж указала, на одно из окон.
– Спальня государева там.
Божедар только людям своим кивнул: Поняли, мол, что охранять надобно?
Поняли. И принялись по коридорам расползаться, рассеиваться, ровно мука на ветру. Места хватает в палатах, за несколько минут ровно и не было никого.
Кто за занавесями стоит, кто в нише у окна, кто с тенями слился, затаился…
Люди?
А люди спят. И кажется Агафье, что нездоровый это сон, наведенный. А только и будить всех… сможет ли она? Это ж не просто покричать, это чужое заклятье переломить, да книжной ведьмы… Когда не осталось бы другого выхода, она б и за это взялась, а сейчас – к чему?
Как начнется веселье, все одно клинки зазвенят, кровь прольется, супротив такого ни одно заклинание не выстоит. Живая кровь – живая сила человеческая.
Сама Агафья к внучке поспешила, в дверь костяшками пальцев стукнула. Устя ей мигом открыла… Борис поперек кровати лежал, не смог он с ведьмовством справиться. Тут и коловрат помочь не мог, сон – это ж не вред, это просто сон, каждую ночь человек глаза закрывает. Вот и не отразился наговорный дурман.
Устя на бабушку посмотрела серьезно:
– Вот как увидела я, что на Борю сон накатывает, так и поняла все сразу.
– А на тебя?
– Я… чую. Но силы это колдовство надо мной не имеет.
– Сможешь мужа кровью своей напоить? Пусть просыпается, не ко
