Продавец времени - Евгения Витальевна Кретова
Девушка растерялась.
– Дань?! А у меня нет ничего!.. Я последний кошель с деньгами тебе отдала… – У нее округлились глаза, а рука невольно потянулась к заветному сокровищу – флакончику с последними крупицами Соли.
Он, поймав ее жест, усмехнулся, посмотрел снисходительно:
– То, что ей нужно, у тебя есть… Оно у каждого живого есть. – Юноша повернулся к домовине, стал спускаться по склону к ней. Обернулся к Неждане, усмехнулся лукаво: – Она временем берет… От того никогда не помрет, карга старая, потому что просителей всегда предостаточно.
Девушка смотрела ему в спину, наблюдая, как аптекарь спускается с пригорка по направлению к домовине Яги, идет широко, уверенно.
– Временем? – повторила. Спохватившись, побежала за Лесьяром, да запнулась о корявый корень, поскользнулась и едва не упала – юноша успел подхватить ее под локоть. Неждана заглянула в глаза: – И много берет?
Лесьря в миг посерьезнел, отпустил девушку, а сам пошел дальше, к домовине. Пробормотал тихо:
– А это уж как ей покажется, столько и возьмет.
Девушка коснулась пальцами собственной щеки, поправила волосы… Лесьяр обернулся, посмотрел на нее с издевкой:
– Что, боишься, что все заберет? А от Жницы подохнуть не боишься? – он криво усмехнулся, положил ладонь на рукоять посоха. Взгляд снова стал тяжелым: – Все одно, княжна, на том берегу окажемся, сегодня ли, завтра ли – не все ли равно, когда… Так что, идешь?
Он снова посмотрел на нее – затяжно, колюче. Княжна дрогнула, шагнула навстречу.
– Я боюсь, – прошептала, когда поравнялась с ним, заглянула в глаза, на мгновение отразившись в двух прозрачно-голубых омутах.
Аптекарь склонился к девушке и неожиданно поцеловал – в губы, как целуют любимую, сладко-протяжно и призывно. Обнял за плечи, привлек к себе, скользнул горячей ладонью по спине, укрыв полой дорожного плаща. Прожигая насквозь. Его поцелуй пах лесными травами, был горьким и терпким на вкус, а руки оказались легкими и нежными. Они словно подняли девушку выше облаков, понесли над черными елями, увлекая в неведомое. Сердце княжны билось часто-часто, не желая вырваться на волю, а наоборот, надеясь, что ласка эта – внезапная и жгучая – окажется бесконечной. Девушка тянулась за ней, чувствуя, что растворяется, отвечала на нее. Но Лесьяр, вобрав в себя трепетное девичье дыхание, мягко отстранился и посмотрел лукаво.
Девушка, все еще находясь в его объятиях, укрытая его плащом, стояла и оглядывалась, онемев – неведомо как, но они оказались внутри домовины.
Лесьяр изогнул бровь и отстранился.
Избенка Яги внутри была чистенькой и светлой. Княжна бы приняла ее за обычную деревенскую избу, если бы не травы, развешанные по стенам, да отсутствие окон. За столом, накрытым белой скатертью, сидела Яга – теперь она выглядела моложе, приветливей, была одета чисто и опрятно. На щеках алел румянец, будто хозяйка только что из баньки вышла. Только бусы знакомые из медвежьих когтей да рябины по-прежнему болтались на тощей груди.
Посмотрев на гостей, отметила:
– Обратно тоже так поведешь?.. Хитрован какой…
Лесьяр, не отпуская княжну взглядом, склонился к ней, коснулся губами виска:
– Не бойся. Она страх чует лучше матери Морены…
– Ты чему там ее уськаешь? – Яга привстала, сверкнула глазами. – В моем дому́, да с камнем за пазухой?!
Аптекарь потянул девушку к столу, усадил рядом, хоть руку и не отпустил – так и продолжал удерживать. Яге бросил примирительно:
– Не шуми. Разговор к тебе есть.
Свободной рукой достал из-за пазухи флакончик с золотой жидкостью, той самой, что превратила Чернаву в Жницу. Неждана, заметив ее, дернулась в сторону, едва со скамьи не упала – аптекарь сжал ее пальцы, заставив успокоиться.
Яга же уставилась на поставленный перед ней флакон.
– Это что? – прохрипела.
– То, что ищешь сто лет. Зачем в чертоги Кощеевы тайком лазишь.
Старуха с трудом отвела взгляд от сверкающей склянки с волшебной смолой. Ее взгляд стал удивленным и недоверчивым, а губы растянулись в кривой ухмылке:
– Врешь…
– Никогда во вранье не был замечен.
Старуха помолчала, изучая его. В глазах горело сомнение.
– Как удалось тебе? – спросила, наконец.
– Не о том речь. Как удалось – скажу, но за другую услугу, ибо цена такого разговора немаленькая, сама, небось, понимаешь. Этого, – он кивнул на склянку, – тебе на ближайшие зим пятьдесят хватит, не меньше.
Он удерживал флакон между пальцами, заставляя жидкость внутри сверкать от напряжения, а глаза Яги – темнеть от желания обладать чудесным снадобьем. Старуха стала все больше походить на хищную птицу, того и гляди вцепится в Лесьяра, вырвет флакончик из рук. Неждана с опаской переводила взгляд с Яги на аптекаря и назад, готовая бросить наутек. Но, кажется, юноша знал о своей бывшей хозяйке больше, а потому держался уверенно, если не сказать, что нагло, дразня старуху.
Яга молчала. Долго изучала аптекаря, в одно мгновение забыв о присутствии княжны, пару раз переводила взгляд на склянку, беззвучно шамкала губами.
– Без обмана? – прохрипела, наконец.
Лесьяр, не выпуская руку Нежданы, снял с пояса нож и полоснул по пальцам – кровь брызнула на чистую скатерть – Яга жадно хватила ноздрями окрасившийся металлом воздух, на мгновение показав свою звериную суть. Княжна с отвращением съежилась, но смолчала, закусив губу. Зажмурилась. Когда же снова приоткрыла глаза, Яга выглядела привычно. Аптекарь тем временем взял склянку, вцепившись зубами в край пробки, дернул ее, открыв. Смело перевернув, дождался, когда тонкая струйка паров, потянувшись к ране, буквально несколько крупиц, коснется кровоточащей раны. И убрал флакон, быстро закупорив крышку. Вернул его на стол. Демонстративно положил руку на скатерть раскрытой ладонью вверх, чтобы Яга своими собственными глазами видела, как затягивается глубокая рана, как молодеет кожа и заживают, не оставляя следов, старые, зарубцевавшиеся порезы и шрамы.
Она даже привстала и посмотрела ближе – придирчиво вглядываясь в каждый изгиб молодой руки бывшего ученика. Удостоверившись, что рана зажила, опустилась на свое место, положила локти на край стола.
– Что взамен хочешь?
– Моя подруга, – Лесьяр кивнул на Неждану, – по незнанию оживила одну тварь неместную. Надобно ее в Кощеево царство обратно забрать. И там оставить, чтобы она живой люд не баламутила. Это все.
Сказал он это подчеркнуто небрежно, будто предлагая Яге веселую прогулку. Старуха почувствовала неладное, перевела взгляд на княжну – та пялилась на юношу. Дрожащими губами прошептала:
– Нет, Лесьяр. Мы так не договаривались… Я не убить ее просила.
Юноша отрезал, не оборачиваясь:
– Другого способа нет.
Яга прошелестела:
– Ха… Что за тварь? Как оживила ты ее?.. И зачем? – княжна, потупив взор, молчала. Тогда старуха посмотрела на аптекаря, удивленно изогнула бровь и спросила уже у него: – Сам скажешь, али мне гадать?
– Она дала хворой матери неправильное снадобье, противоядия к нему нет. И мать стала… – он сделал паузу, подбирая подходящее слово, – опасна. Когда увидишь, сама поймешь.
– А где она, далеко ли?
Лесьяр уклончиво отозвался:
– Думаю, где-то рядом. Она всегда теперь где-то рядом.
Яга задумчиво посмотрела на княжну, та беззвучно плакала – слезы стекали по щекам, собирались дорожками на подбородке и падали на грудь девушки. Старуха кивнула, молча переглянулась со своим бывшим учеником.
– Хорошо, сделаю. Зови.
31
Неждана была словно во сне. Лесьяр потянул ее за руку, поднял, подвел к стене. Положи в руку на плечо, другой снова укрыл полой своего плаща и провел безымянным пальцем по лбу девушки – от переносицы к волосам. Прошептал:
– Жить.
В его загорелся свет, темень лесных троп, окутанных туманом, золото светлячков. Перед глазами Нежданы помутнело, избушка будто подернулась маревом и стала рассыпаться, а лес – наоборот, надвигался тяжелой непроглядной стеной. В следующее мгновение все трое – Яга, Лесьяр и Неждана – оказались у подножия домовины. Старуха снова стала страшной и отвратительно неопрятной. Прислушалась:
– Что-то чую… – она схватилась за горло, оторвала ягодку рябины и отправила ее в рот – ягода лопнула с жирным чавкающим звуком, по губам старухи потек густой алый сок, стекая с уголков по подбородку и заливая грудь. Слишком много для одной полусухой ягоды…
«Если, конечно, это ягода», – Неждана с ужасом подняла глаза на Лесьяра. Тот прищурился, сделал вид, что не заметил, только
