Продавец времени - Евгения Витальевна Кретова
– Н-но, но! – князь пришпорил коня, направил к берегу. Скатываясь снова и снова в ледяную воду, он кое-как выбрался по крутому склону на берег. Опять пришпорил на коня, не позволив ему отдохнуть. Он задыхался.
«Дочь выкрала Чернаву, чтобы не позволить перевезти в скит», – пульсировало в висках, не позволяя остановиться и перевести дух. Память услужливо подбрасывала воспоминания, которые так недавно радовали отцовское сердце – покорный взгляд, послушные речи, девичий наряд да достойные ответы Званко.
«Все ложь!» – красным маревом затмевало мысли, но одного взгляда на изувеченный двор, выкорчеванные березы и столетние сосны, брошенные тут же, словно щепки, свернутую кровлю конюшен, хозяйственных построек ему хватило, чтобы понять – в дело вмешалось что-то еще.
Придержав коня, князь пересек двор, то там, то тут сталкиваясь с домовым людом – все больше перепуганным. Подъехал к крыльцу, спрыгнул с уставшего коня – тот покосился на хозяина с опаской и обидой, фыркнул и поспешил отойти от него, следуя за подоспевшим конюхом.
Олег замер. Крыло княгини оказалось разрушено: одна стена обвалилась, крыльцо накренилось, будто на крышу его упало нечто тяжелое. На вывороченных досках остались глубокие царапины. Разломанные в щепки карнизы говорили о недюжинной силе того, кто их вырвал и разбил. Крошево цветного стекла рассыпалось по двору, некоторые осколки были видны даже на другой стороне двора.
– Что здесь произошло? – злость на дочь мгновенно уступила место страху – даже если дочь причастна к похищению Чернавы, сотворить такое не смогла бы. – Кочевники?
– Нет, княже, – отозвался старший служка, Артемий, обычно невозмутимый и хозяйственный, в руках которого спорилось любое дело, а все домашние слушались его не хуже княгини, пока та была здорова и вела домашние дела. Сейчас же Артемий казался растерянным, смотрел на князя бегло и все отводил взгляд. – Сами не ведаем.
– Как было все, сказывай! – князю пришлось прикрикнуть. Взбежав на крыльцо, он поспешил на второй этаж, в опочивальню Чернавы. Там, остановившись на пороге, он не смог сдержать вздох удивления: комнаты жены выглядела так, будто в ней хозяйничал разъяренный медведь. Тяжелая дубовая кровать перевернута, стойки балдахина переломаны пополам, будто сухие ветки, дорогие ткани разорваны в клочья, а на ковре – зловонная жижа.
Артемий заглянул, тихонько присвистнул:
– Матерь моя Ладушка… Даже не ведаю, княже, что сказать.
– Говори, как есть, – Олег замер посреди разгромленной комнаты.
Артемий молчал, мялся на пороге, старательно отводил взгляд и вздыхал. Олег перевернул лавку, на которой обычно сидела Неждана, поставил ее у стены, сел. Локтем уперся в колено, посмотрел на служко строго:
– Ну!
– Такое дело… Утром, чуть рассвело, княжна прискакала на Саввушке… – начал было Артемий.
– Откуда у нее Саввушка?
– Так она его с собой на ярмарку взяла, за́годя…
«Плутовка», – князь качнул головой, жестом велел продолжать.
– Ну, значится, прискакала. Поводья Федьке бросила, сама в покои княгини побежала, служанок прогнала, заперлась там… А потом такое началось…
– Княгиня, как Неждана к ней в покои пришла, в светелке была? – спросил. Артемий неистово закивал головой. последняя версия – что княгиня похищена – отпала сама собой. Князь кивнул: – Хорошо, что именно началось после того, как в спальню к княгине пришла моя дочь?
– Загрохотало тут все. Ольга, служанка, значится, стучать принялась – она под дверью так и стояла, ждала, что позовет княжна обиходить матушку, ага… Княжна не отозвалась, но кричать стала, матушку звать. Тут уж Ольга шум подняла, старших позвала. Мы с мужиками подоспели, принялись дверь выламывать. – Он замолчал, опустил голову.
– Дальше сказывай, – прошептал князь, – не томи… Куда Неждана делась? Где княгиня?
– Княжна сиганула из окна, бросилась к конюшням, села на Саввушку и ускакала, только ее и знали.
– А княгиня?
Артемий мотнул головой:
– А вот о том, батюшка, не ведаю – когда дверь-то мы выломили, светлица вот такой и была. Мужики, что на дворе были, видели, как из окна выбралась тварь жуткая, хтоническая, о шести лапах, зубастая, как пес, зловонная. Ростом выше человека. Выломав тут все, она спрыгнула да помчалась в лес… Как ворвались мы, княгини в покоях не было… – он поднял виноватый взгляд. – Думаем, тварь эта княжну в покоях матушки поджидала. Может, она того… Княгиню и прикончила.
– Глупости не мели! – прикрикнул князь, сверкнув глазами. – Кто тварь в покои пустил? Как могла она в покои пробраться незамеченной?
Артемий молчал. Князь вскочил, схватил служку за грудки:
– Измена?!
Артемий запротестовал, осел в руках господина. Залепетал, утирая пот со лба:
– Что ты, что ты княже! Не ведаю я… Но измены не могло быть. Сам посуди – как тварь такую тайно в терем провести, как в покоях упрятать? Ты же сам видел, что сотворила она, выбираясь наружу!
Князь резко отпустил служку, он едва сдерживал раздражение.
– Волхва зови… – рявкнул.
Артемий выдохнул с облегчением, засуетился, довольный тем, что его тяжкое бремя сообщить князю о гибели супруги, завершено. Пролепетал, махнув неопределенно за дверь:
– Так позвали уже…Тут он.
В самом деле, за его спиной появилась темная фигура волхва из Пустоши. Выпроводив служку, он притворил за ним дверь, обошел разгромленную спальню Чернавы, замер, скривившись, над зловонной лужей. Проговорил сухо:
– Я говорил тебе, княже, не к добру она в доме.
– Я не полоумный, чтоб мне сказанное повторять. Сейчас делать что?! – Олег посмотрел на волхва, плохо скрывая досаду и злость.
Тот покачал головой. Обошел комнату еще раз, осмотрел внимательно следы когтей, отпечатавшиеся в дереве. Кивнул на разбросанные на полу лоскуты:
– Княже, а ты на это посмотри, это ли не одежа княгинюшки? – он пошевелил посохом перепачканные слизью ткани.
Князь посмотрел небрежно, пожал плечами:
– Почем же мне знать… Надо у Ольги да Ядвиги спросить, во что они Чернаву накануне наряжали.
Волхв усмехнулся:
– Ты глупость-то не мели. Не к лицу тебе, княже. Тряпье-то дорогое, кто еще мог носить его.
– Да какая разница?! – князь кулаком ударил по стене.
Волхв примирительно хмыкнул, поцокал языком:
– А ты не кипятись, княже… Крови следов нет, а тряпье разорванное есть.
Олег смотрел на ворох тканей, среди которых без труда узнал сорочку, в которой не так давно уже видел супругу. Молчал. Волхв, между тем, продолжал:
– Думаю, княже, тварь эта шестилапая, что перепугала домо́вых, да дом разгромила – это и есть княгиня…
Князь побагровел лицом, прошептал с угрозой:
– Да ты в своем уме, Черновец?!
– А ты сам думай, княже, говорю же тебе. Держи голову в холоде… Все говорит о том, что прав я был – одержимая она, проклятая. Ежели бы раньше меня послушал, ничего бы этого не случилось. А сейчас – на тебе вина. И будет больше, ежели Чернава, в тварь обращенная, людишек начнет баламутить да на деревеньки нападать, воруя скот да разоряя посевы.
Князь осел. Опустившись на лавку, закусил губу, положил голову на скрещенные руки. Качнул, будто сам с собой спорил.
– Что хочешь ты? – прохрипел.
Волхв выпрямился, вздохнул. Посмотрел на князя строго, сверху вниз, как на подданного.
– Извести ее надо… Знаю обряд один, безотказный. Только слово скажи, все сделаю…
Он выжидательно замер, встал перед князем, положил пожелтевшие от старости руки на наконечник посоха. Он так еще больше походил на старого ворона: Олег мрачно отвел взгляд, нахмурился.
– Я велю изловить ее. Если ты прав, хочу убедиться в этом сам… Ступай, волхв.
Старик недовольно качнул головой, сверкнул глазами, но спорить не стал, удалился, тихо притворив за собой дверь.
Князь остался один. В окно влетел воробей, опустился на угол перевернутой кровати, чиркнул коротким клювом по дереву. Посмотрел на человека.
– Что скажешь, дружочек? – спросил у него князь и отвернулся. – Хотел, как лучше, получилось только бед наворотить, – он растер лицо рукой, будто надеясь стереть с него усталость. – Думал, выдам Неждану замуж, отлипнет от матери, своей жизнью займется…
