Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
– Чертополох, – ответил Альфонсо. – Наступил, наверное. Почему ты за ним не следил?
– А ты? – огрызнулся Феликс.
– Потому что я главный.
– Вот и следил бы за ним, главнюк, – буркнул Феликс, пряча кинжал в ножны. А потом он хрюкнул… А хотя нет… А черт возьми…
Альфонсо с Феликсом даже сговариваться не стали: схватив принцессу, как мешок с венценосной картошкой, закинули ее на ветку дерева, едва успели вспрыгнуть сами, как огромная (по меркам этой местности) туша кабана вылетела из зарослей, вспорола клыками землю, злобно захрюкала, передними ногами вскарабкалась на дерево, противным и громким хрюканьем пытаясь, видимо, сбить сидящих на ветке путников.
– Ой мамочки, поросенок!– взвизгнула Алена и вцепилась в ветку дерева, так, как ее и закинули, согнувшись пополам лежа на животе поперек ветки.
Килограмм двести «поросенка» довольно успешно качали дерево, вырыли глубокие ямы клыками, пытаясь подрубить корни, но выбранное молниеносно, но отнюдь не случайно, дерево не поддавалось. Моталась Алена, вися на дереве, дразня болтающимися ногами кабана, но дальше качания дело не пошло.
– Скотина, иди траву пожри, – скрипнул зубами Альфонсо и, не выдержав беспомощности, выстрелил из арбалета в кабана. Он не целился: чего толку целиться, если глазки малюсенькие, а кость черепа и бока стрелой не прошибешь, но стрела, по не виданному закону подлости – удачи, попала прямо кабану в глаз, пропала в голове наполовину, и более того, убила его. Кабан способен пробежать сто метров с пробитым сердцем; этот кабан умер не сразу: приняв стрелу, он ринулся бежать, но врезался в дерево, а потом упал на бок и начал биться в конвульсиях, издавая противный визг на весь Лес. Ничего не видящая принцесса, судорожно вцепившаяся в ветку руками, ему «подпевала» в унисон.
– Поверить не могу, – сказал Феликс, – ты ему в глаз попал. Ваше величество, все в порядке, кабан мертв…
– В порядке!!! В порядке!!! – визжала Алена и рыдала одновременно, – а сколько еще кабанов там бродит, по кустам!!? Мы и ста метров не прошли, а Егель сошел с ума, и на нас напали!!! Я с этой ветки не слезу, никогда!!!
С этими словами она упала с дерева – прямо в объятия Феликса, прижалась к нему и начала реветь, содрогаясь в судорогах. Рожа Феликса выражала настолько много сострадания и блаженства, что нехотя Альфонсо заревновал его к принцессе, хоть и тяготился всегда ее вниманием.
Пришлось остановиться на ночь здесь, разжигать костер, долго успокаивать ее Величество, объясняя, что звери боятся огня и к нему не подходят. О том, что некоторые ненормальные росомахи иногда и огня не боятся, они оба, конечно, умолчали. Альфонсо разделывал кабана, отрезая от волосатой животины самые лучшие куски мяса, Феликс, насколько мог деликатно объяснял принцессе, как выбирать место для туалета, соблюдая приватность и при этом находясь на виду, в какие кусты лучше не лезть, какую траву не брать, и как заправить одежду так, чтобы разного рода жучки не заползали куда не надо.
– Если увидите гадюку, Ваше величество, главное – не шевелитесь, тихонько скажите нам.
– А как выглядит гадюка? – робко спросила принцесса. Лицо ее было красным до самых кончиков ушей – после разговора о таких интимных вещах, как человеческая нужда. С Лилией в этом отношении было гораздо проще.
– Небольшая, метра два длиной, змея, черная, с зигзагом на спине.
– Небольшая двухметровая змея? – Алена оробела настолько, что даже скукожилась, испуганно посмотрела вокруг – в ее воображении, в лучах падающего во мрак солнца, змеи уже ползли со всех щелей, прямо к ней.
– Иногда три, – влез Альфонсо, преподнося остальным на кусках бересты куски ароматного, дымящегося мяса, – размер вообще не имеет значения, в ней столько яда, что она и дружину солдат укокошит.
– Спасибо, – через силу улыбнулась Алена, – мне стало легче…
Странное удовольствие находил Альфонсо в том, чтобы пугать принцессу. Возможно, это была месть за то, что он так неловко и глупо чувствовал себя в ее среде, и, попав в свою родную стихию, наслаждался ее страхом, поскольку чувствовал себя увереннее, чем даже если бы Алены не было. Это было подло и низко, Альфонсо это понимал, но… Приятно было все же осознавать, что сколько на шелковых простынях не спи, даже особу королевской крови жизнь иногда заставляет спать на голой земле посреди Леса. И это еще Феликс в нее влюбился, нарвал ей полыни, наученный горьким опытом, а так Алена проснулась бы еще и красная, как помидор, и весь день потом чесалась, после общения с лесными блохами. В общем, несчастная маленькая женщина отдувалась за всех богатых и зажравшихся вельмож, которым полезно было бы провести в Лесу хотя бы недельку, дабы Лес отшиб у них такое ненужное для жизни чувство, как снобизм.
Впрочем, Алена и не спала. Скорчившись на своем пледике, положенном на траву, она испуганно дышала, глядя в темноту и вздрагивала от каждого шороха, коих в Лесу множество. Сердце ее билось судорожно, даже чуть-чуть покалывало, а губы бесшумно и быстро молились Агафенону, прося его вывести его из этого ада живой и невредимой.
Зато следующий день – день бесконечной ходьбы, постоянного перепрыгивания через пни и поваленные деревья, продирания через колючие ветки, вымотали Алену до такой степени, что даже страх устал. Едва успев поужинать ножкой глухаря с диким чесноком, даже не успев ощутить вкуса еды, она провалилась в сон глубокий и крепкий с одной стороны и тревожный и чуткий с другой.
Затем дни потекли один за другим. Постоянная усталость притупила страх, даже выползшая из под пня гадюка не вызвала у принцессы сильных эмоций. Спокойно проползла черная колбаса мимо ног Алены, пока та, стоически стояла не шевелясь, только закусив губу, чтобы не кричать. Лес не просит соблюдать его законы, Лес требует это делать, и наказание за преступление против этих законов всегда одно – смерть. Зато и поощрение соответствующее – жизнь.
И чем меньше Алена боялась, тем больше сил давал ей Лес, побеждая природную робость, пробуждая придавленное светской условностью и строгими родителями природное происхождение. Все ближе и ближе, сначала краснея и дрожа всем телом, потом увереннее, присаживалась она к Альфонсо на привале у костра, все чаще и откровеннее глядела в его сторону совершенно определенным взглядом.
Феликс тоже смотрел на Альфонсо совершенно определенным взглядом, только далеким от старого, доброго любовного влечения, а полный старой, доброй ревностной ненависти. И это было плохо.
– Еще прикончит меня, – думал Альфонсо, пытаясь отстраниться от принцессы, избежать якобы случайных прикосновений, найти себе занятие, лишь бы рядом с ней не сидеть. Убить в Лесу кого-то – проще некуда, Лес любит убийства, он питается ими, и спокойно спрячет труп, сохранит тайну смерти до конца веков, и никто
