Приёмная дочь Бабы Яги - Любовь Викторовна Фунина
–Говори! – угрожающе потребовал княжич Лиходольский и смерил ворона взглядом прищуренных змеиных глаз.
–Да, что говорить-то?! Что говорить?! Я и так всё сказал! – нервно заверещал Мор, делаясь похожим не на благородного ворона, а на испуганную сороку. – Туда где Избушка прежде стояла, несколько раз мужик немёртвый в чёрном балахоне приходил. Пройдёт по полянке пару раз, поколдует и уходит не солоно нахлебавшись.
–Что ещё? – требовательно вопросил Добролюбов, неотрывно глядя на уже почти бившегося в истерике ворона.
–Ничего! Правду тебе говорю, колдун! Ничего более! – вопил Мор, дёргая головой так, что Злате стало казаться, что та у него оторвётся.
–Если «ничего», как ты говоришь, то, что же ты так испугался, а? – зловеще поинтересовался мужчина, сжимая кулак и вместе с ним, видимо, сжимая кольцо своей волошбы, окутывающее птицу.
–А-а-а! – оглушительно заорал ворон, испугав воплем маленькую Василису, которую Златославе пришлось поспешно успокаивать и утешать. – Ну, ладно! Было! Было ещё кое-что! Всё скажу, только прекрати!
–Ну! – чуть ослабив хватку, проговорил Зареслав.
–Немёртвый меня заметил и спросил о Бабе Яге и ребёнке, – учащённо дыша, выпалил Мор. – Я ответил, что не знаю, и он меня отпустил.
–Лжёшшшь! – хищно прошипел Змей Лиходольский, снова сжимая руку в кулак.
–Не лгу! – снова дурниной завопил ворон. – Богами клянусь – не лгу! Пусть меня Старший Ворон к последнему берегу не подпустит!
–Живи, – вымолвил мужчина и, брезгливо встряхнув руку, освободил птицу, тут же без лишних слов взвившуюся в небо и мигом исчезнувшую среди ещё пока голых ветвей.
–Зареслав, – осторожно позвала Ягуся супруга, мягко тронув его за плечо, а другой рукой продолжая покачивать, переставшую всхлипывать от испуга дочь.
–Сегодня вечером отправляемся в Белояжск, – непререкаемо заявил Зареслав и, забрав из рук растерянной девушки ребёнка, принялся её легонечко подкидывать, стараясь вызвать улыбку.
Улыбка Лиски не заставила себя долго ждать, а за ней и смех задорный послышался, звонкий да заливистый. Не умела малышка долго печалиться, а вот радоваться у неё всему получалось легко, особенно если кто-то из Змеев с ней забавляться начинал. Что Зареслав, что Руслан умели найти подход к вертлявой и очень деятельной малютке.
–Мы же утром собирались, – осторожно напомнила мужу Злата, ловя себя на том, что тревожно оглядывается по сторонам, будто ожидая появления высокой, закутанной в чёрный балахон, фигуры.
–Собирались, – не стал отрицать Змей, продолжающий развлекать ребёнка, и сам словно старался успокоиться, – только вот не знали доселе, что поблизости рыскает немёртвый. Нужно как можно скорее отсюда убраться, не искушать судьбу. Боюсь я и Руслан не сможем вас здесь защитить, если этот немёртвый вернётся и не один. Чем скорее мы покинем Избушку, тем мне будет спокойнее.
На это Яга тихонечко вздохнула и прижалась к мужниному плечу. Добролюбов сдержано улыбнулся и, прижав Василису одной рукой к груди, другой притянул супругу ближе и теперь обнимал и жену, и дочь.
–Всё будет хорошо, – прошептал Зареслав, склонив голову к своей Ёжке. – В тереме Белояжска вам двоим нечего будет страшиться, не дотянется ни один ворог до вас. А мы тем временем разыщем и выманим этого немёртвого, не уйдёт он так просто от нас, – последние слова Змей произнёс жёстко с каким-то скрытым злорадством.
–Пойдёмте в избу! – вдруг позвал их появившийся из-за угла Руслан, непривычно серьёзный и хмурый. – Там дед с нами связаться пытается.
–Идём, – шепнул Яге муж и нехотя освободил её от своих объятий.
Злата столь же нехотя развернулась и зашагала к крыльцу, зная, что муж с дочкой на руках идёт за нею следом. В душе было тревожно, яркие весенние краски словно бы поблёкли, а свежий полный влаги ветерок больше не радовал. Бабе Яге вдруг страсть как захотелось очутиться в Избушке, прижаться к надежному плечу мужа и заключить в объятия маленькую Василиску, забыть обо всём на свете, наслаждаясь настоящим, тем, что здесь и сейчас. Казалось, что один неверный шаг и вся такая правильная, уютная и наконец-то наполненная смыслом и надеждой на счастливое будущее жизнь сгинет в одночасье, истает полуденным мороком. В то же время Ёжка понимала, что оставаясь на месте, не предпринимая никаких действий, ставшая привычной, особенно в последнюю седмицу, семейная жизнь разрушится ещё стремительнее и ужаснее.
В Избушке-на-Курьих-Ножках их уже дожидался Руслан, сидевший посередь кухни, как в день знакомства со Златой, так же как и тогда перед ним висела сфера, наполненная багровым дымком, в котором едва-едва угадывался образ Змея Горыныча. Заприметив это, Зареслав поспешно скинул сапоги и поспешил усесться рядом с братом. Ягуся тоже заторопилась разуться, передав малышку на время в руки, подоспевшей Марфы, снять платок и вновь взяв на руки уже освобождённую от тёплой одежды Василису. Девушка поспешно присела на лавку возле печи и приготовилась слушать. Подле Яги тут же уселся Терентий, ткнувшийся лбом в её локоть и снова принявший независимый вид.
–Собрались? – наконец подал голос Будимир Давыдович, затем вздохнул и поприветствовал всех. – Ну, здравствуйте, дети!
–И вам доброго здоровьица! – пролепетала Злата, почуявшая неладное.
–Здравствуй, дед! – одновременно произнесли оба младших Змея.
–Здоровьице мне не повредит, – с каким-то невесёлым смешком произнёс князь Лиходольский, – особенно в такое смутное время.
–Что случилось? Не томи! – хмуро попросил ответа Зареслав, весь напрягшийся будто к битве изготовившийся.
–Царь Евстей Светорецкий намедни преставился, – глухо отозвался Змей Горыныч, а затем со злостью добавил, – царевич Иван в тот же день на царствие венчался, даже помин отцу достойный не справил, зато пирушку в честь себя любимого закатил такую, что до сих пор всем царским теремом рассол распивают. Только вот царь новый успел-таки за дела взяться, первым делом письмецо накатал Ростиславу Всеволодовичу…
–Что в письме было? – перебила князя Баба Яга, хоть и понимала, что так делать нельзя, но ничего поделать с собою не получилось.
–Требование, – коротко ответил Будимир Лиходольский, но Ёжка и так всё поняла.
Судя по громкому скрежету когтей о деревянный пол, Зареслав тоже догадался, что за требование Иван выставил царю Кощею. Златку сперва затрясло от страха, а потом от едва сдерживаемого гнева, что горячей ядовитой волной окатил с ног до головы. Да как после всего того, что учинил, он смеет какие-то требования выставлять?! Что он возомнил о себе, паскуда гулящая?! Жар гнева, сменила ледяная, как водица из колодца, волна ненависти. Она, Злата, только-только обрела свою собственную семью, свой крохотный кусочек счастья, а этот… с позволенья сказать, царевич, решил снова всё испортить!
–Он желает заполучить
