Холли Лайл - Дипломатия Волков
Судно вдруг повернуло и взяло севернее, правя на точку, спрятанную от глаз Хасмаля долгой линией побережья. Наконец, по правую руку его появилось скопище мелких островков, а слева он заметил превосходную гавань, укрывавшую с полсотни парусных кораблей самого разного вида; мачты без парусов поднимались кверху наподобие лишенного листьев леса. Между судами сновали джонки, боты, стройные лодки с выносными уключинами и катамараны, перевозившие с кораблей и с берега груз и пассажиров.
Матросы свернули паруса и бросили якорь; настроение на корабле явно переменилось: ритм движений замедлился, стал мрачным и каким-то зловещим. В этом полном жизни и очарования краю страх казался Хасмалю непристойным, и тем не менее он убоялся.
Подошедший к нему капитан скомандовал:
– Забирай свои вещи. Ты оставишь нас здесь.
Взгляд морехода не допускал вопросов, и Хасмаль не стал задавать их. Сбежав вниз, он схватил мешок, в котором держал вещи, одежду и некоторые принадлежности, и торопливо поднялся по лестнице – как раз вовремя, чтобы увидеть четырех моряков, спускавших на воду длинную лодку. Капитан ожидал его.
– Ступай вместе с ними и не вздумай сопротивляться. Тебе повезло уже в том, что я не утопил тебя в первую ночь; я не поступил так по одной лишь причине: эта банда Гиру некогда оказала мне услугу, и они попросили, чтобы с тобой обошлись по-хорошему. Но услуги услугами, а твое путешествие кончается здесь. Пусть лучше я сгнию в пекле у Тонна, но тащить тебя вместе с твоим проклятием через Брежианский океан, рискуя собственным кораблем, не хочу.
У Хасмаля не было денег, он не знал, где остановиться, просто не представлял, куда его завезли. На его взгляд, это могли быть Огненные острова или Берег Погибших Душ. Но он не возражал. С той же радостью он высадился бы в Колонии Кендер, которая, помимо того что располагалась на другом конце света, еще и принадлежала Сабирам; это давало ему дополнительную гарантию, что беда не увяжется следом. Он готов был выйти на берег в любом месте, благословляя судьбу за два дара: за то, что остался жив, и за то, что сумел еще больше удалиться от этой женщины из рода Галвеев.
Хасмаль спустился в шлюпку, и его в полном безмолвии отправили на берег; по знаку, данному одним из матросов, он соскочил в воду, когда ее уже было по колено, и побрел к берегу. Четверо гребцов, оставшихся в шлюпке, немедленно повернули назад к кораблю, и когда Хасмаль обнаружил удобный наблюдательный пункт на каменном пирсе, купеческий корабль под всеми парусами уже спешил вон из гавани.
Он следил за кораблем, пока тот не исчез за мысом; чувство утраты в подобной ситуации казалось глупым, тем не менее он не мог противиться ему. Корабль связывал его с прежней жизнью – и прежним собой, – и теперь эта последняя тонкая связь порвалась, оставив его гадать, кем станет он впредь и что с ним будет.
Наконец он поднялся; кожаные штаны еще не просохли; свежий ветерок обдувал их, выгоняя соль. Надо было где-то устроиться и изобрести способ зарабатывать деньги. Также следовало поесть: утомленный качкой желудок уже напоминал о долгой голодовке и требовал прекратить ее.
Кроме того, надлежало выяснить, где он все-таки высадился. Последний вопрос разрешался проще всего – удалось бы только найти человека, говорящего по-иберански, и спросить его, не забывая об осторожности. Ему не хотелось бы начинать новую жизнь с того места, где закончилась старая, – человеком, который известен тяготеющим над ним проклятием. Он попытался придумать не вызывающую подозрений историю о том, как и почему его высадили на берег неведомо где и без денег; потратив на это немало времени, он вроде бы состряпал убедительную версию.
Заметив возле пирса рофетианского моряка, обеими руками обнимающего девицу в белых одеждах, Хасмаль направился прямо к ним.
– Товарищи выкинули меня с корабля, – начал он свое объяснение. – Понимаешь, мне везет в кости, но на последнем броске оказалось, что я проиграл больше, чем имел...
Он вздохнул и ухмыльнулся.
– Последние пять дней я пил и вот не знаю, куда попал.
Моряк расхохотался, белые зубы блеснули в черной бороде.
– Кости и мед многих высадили на незнакомые берега. Но если ты и осел, то счастливый осел, ибо недалеко от цивилизации. Ты сейчас в Маранаде, на Гофте.
– Спасибо, – молвил Хасмаль.
Он улыбнулся, не ощущая веселья, и уверенной поступью отправился прочь: искать подходящее укрытие. Ему представлялось, что он слышит хохот богов. Гофт – остров огромный, наверное, лиг тридцать длиной – но все-таки недостаточно большой для его цели. От материка его отделял узкий пролив, а на противоположном берегу находилась Ибера и не более чем в двадцати милях отсюда была Калимекка. Дом Семейства Галвеев.
Он оказался еще ближе к беде, чем был в Халлесе. Нужно отыскать новый корабль, чтобы выйти на нем в море, – и сделать это как можно скорее.
Глава 12
В холодной, жесткой черноте стоянки Хульд, когда свет и тепло казались сном, который никогда не придет, Кейт находилась возле Типпы во дворе посольства и смотрела на расхаживавшего Дугхалла.
Типпа рыдала.
– Как это не будет свадьбы? Я же выхожу завтра замуж?
Ни у Кейт, ни у Дугхалла не хватало уже терпения объяснять, что завтра вместо свадьбы она была бы убита вместе с остальными членами Семейства. Последний аэрибль должен был прийти в час, но он все не появлялся. Что-то не сложилось, и они втроем оказались в ловушке, в окружении полного врагов города, в самой сердцевине войны. Кейт держалась спокойно, надеясь услышать в ночном небе звуки двигателей аэрибля, тихую толкотню поршней, шорох пропеллеров, но зверь внутри нее уже паниковал и порывался бежать. Скрыться, спрятаться, зарыться в землю.
Солдаты Галвеев, обязанностью которых было держать причальные канаты аэрибля, ожидали его с зажженными факелами вдоль линии огня, очерчивающей посадочную площадку посольства. Они поймают канаты и притянут аэрибль к земле, они сделают это – если он все-таки появится...
Кейт поглаживала рукоятку длинного меча и пыталась урезонить чудовище, одновременно прикидывая, что можно сделать для Типпы и Дугхалла; она изо всех сил старалась не допустить превращения в Карнею, а оставаться человеком и именно в таком качестве быть полезной Семье. Но стены невидимой клетки сжимались, сердце ее грохотало; приближение неизбежной Трансформации обостряло чувства – и тогда только она услышала ровное металлическое туп-туп-тупаэрибля, вдруг появившееся за ночными шумами.
– Летит, – сказала она, и ропот обежал строй солдат; они ничего не слышали и не скрывали этого.
Перестав расхаживать, Дугхалл повернулся к ней.
– Ты уверена?
– Я его слышу.
– Хорошо.
Он кивнул, все еще напрягая слух, хотя Кейт прекрасно различала перестук мотора. Однако прошло еще мгновение – и звук этот стал заглушать гомон предрассветного Халлеса, разносчиков и торговцев, уже громыхавших по улицам, и лишь тогда кто-то из солдат поглядел на нее и промолвил:
– Клянусь богами, и я тоже слышу.
Уши Карнеи сами себя выдают. Кейт велела себе быть осторожнее в подобных случаях. В другой ситуации, в другое время столь острый слух может погубить ее.
Шум аэрибля все возрастал, и вдруг Кейт различила на фоне неба его темный силуэт, закрывающий звезды. На этот раз она ничего не сказала, не зная, способны ли человеческие глаза различить аппарат уже сейчас, и не желая прослыть женщиной, сотворившей за одну ночь слишком много чудес.
Через какой-то миг другой солдат сказал:
– Вон он – против Пастухов!
Он показал на северо-восток, на созвездие, высоко повисшее в ночном небе. Аэрибль двигался, затмевая звезды. Солдаты закивали и пригнулись к наземным лампам, отмечающим границы посадочного поля. Своими факелами они зажигали фонари, и как только за зеленым стеклом вырастали языки, гасили свои орудия, суя их в стоящие рядом ведра. Баллоны аэриблей теперь не наполняли горючим газом, однако в двигателях использовалось легковоспламеняющееся топливо, поэтому открытого пламени возле аэрибля по-прежнему не могло быть.
Освещенное одними только зелеными фонарями, поле представляло фантастическое зрелище. Трава на нем, казалось, была лишена цвета, а люди превратились в трупы недельной давности. У Кейт вдоль хребта пробежал холодок, призрачная сцена вдруг показалась ей недобрым предзнаменованием, мрачным и зловещим – как пульсирующие, нескончаемые волны зла, прокатившиеся над Халлесом, как твердая уверенность в том, что Карней-Сабир хочет обладать ею и разыскивает ее. Она выбросила эти мысли из головы; аэрибль приземлился с удивительной скоростью, и с неба уже спускались змеями канаты. Опытные руки солдат приняли их, обмотали вокруг огромных деревянных блоков, заякоренных в земле; потом причальная команда налегла на длинные рукояти, наматывая веревки.
