Холли Лайл - Дипломатия Волков
И теперь, находясь в обществе Типпы и солдат, Кейт подумала, не предложить ли ей прогулку на улицу Каменотесов, в лавку редкостей Хасмаля, чтобы, мол, купить Типпе подарок, а там скорее всего найдется какая-нибудь редкость. Она посмотрела на Норлиса, старшего сержанта охраны посольства, одетого сегодня в мундир младшего помощника секретаря. Тот подошел к ней и негромко произнес:
– Спасибо, госпожа, за лед. Очень вкусно. Она улыбнулась.
– Компенсация за... страдания, которые вы претерпели сегодня.
Типпа никогда бы не посмела разговаривать со старшим сержантом в таком тоне, какой позволяла себе с младшими помощниками секретарей; поэтому переодетому Норлису и его людям пришлось услышать от нее несколько пустяковых колкостей. Служившие Семьям солдаты пользовались большим уважением, их услуги высоко ценились; члены Семьи почитали своих защитников – разумный человек не станет иначе относиться к тому, кто в минуты опасности заслонит тебя от беды. Прочая челядь не заслуживала подобного уважения и обычно не удостаивалась его.
Покраснев, Норлис пожал плечами.
– Утро было, конечно, и долгим, и трудным, но... все в порядке.
– У меня есть предложение. Я слышала, на улице Каменотесов, в маленькой лавке можно отыскать удивительные подарки. – Отвернувшись, Кейт наморщила лоб, как бы припоминая название. – Хад... Хар... словом, чьи-то редкости. – Посмотрев Норлису в глаза, она с триумфальной улыбкой вымолвила: – Ах да, «Редкости Хасмаля». Именно так! Я бы хотела заглянуть туда, прежде чем мы вернемся в посольство, и купить что-нибудь особенное для Типпы и ее будущего мужа.
Норлис медленно кивнул головой и по ее лицу пытался понять, чего на самом деле хочет Кейт. Конечно же, он понимал, что покупка свадебного подарка – чистая ложь; ведь им обоим было известно, что никакой свадьбы не будет. Однако от этой затеи он явно не испытывал и капли удовольствия, вне зависимости от предлога.
– Мне примерно известно, где искать эту улицу, но я не стал бы водить вас туда. Та часть города опасна – хорошо одетые люди исчезают там средь бела дня, и то, что нас много, не послужит защитой.
Приподняв брови, она беззвучно произнесла: но вы же солдаты.
Он показал на пояс, где висел только один короткий кинжал. Тут только Кейт заметила, что Норлис без меча – как и остальные солдаты. Действительно, разве положено обыкновенному челядину военное оружие... да и что мог он им сделать, если б даже и имел при себе? Она горячо пожалела этих вояк, одетых в красные с черным чиновничьи оборки и рюши: они наверняка казались себе нагими – без клинков и мундиров, не стеснявших движений, в отличие от этих одеяний, предназначенных для того, чтобы подчеркивать отточенные линии голеней и плеч.
На улице Чистых Ключей, в квартале от посольства – к тому же в приличном районе – им ничто не грозило. У Кейт с Типпой денег при себе почти не было; как и все знатные люди, Типпа приобретала необходимое с помощью кредитных писем. Грабить в таких случаях бессмысленно, о чем знали даже беднейшие горожане. Более привлекательным обычно являлось похищение, и, охраняемые солдатами, в точности, вплоть до оружия, изображавшими чиновников, они сделаются подходящим объектом для банды, которая дожидается подобной возможности, – если слишком далеко заберутся от дома или забредут на сомнительную улицу.
Однако ей нужно было найти Хасмаля и открыть секрет, позволявший злу мира не прикасаться к нему. Другого шанса может не представиться; когда они с Типпой вернутся в посольство, сразу же начнется подготовка к посвятительной службе. Там они снова окажутся под постоянным надзором – до тех пор, пока не вернутся снова в посольство, что произойдет лишь в час Телт, когда небосвод потемнеет и Красный Охотник на небе присоединится к Белой Госпоже. Тогда их с Типпой запихнут в последний аэрибль, отправляющийся из Халлеса; они поднимутся в небесную тьму, а Хасмаль вместе с его тайной будет навеки утрачен ею.
Она должна была отыскать его – и не имела возможности. Кейт знала, что могла бы отдать приказ и Норлис повел бы ее туда и защищал бы, рискуя своей жизнью. Однако жизнями верных солдат в Семье не рискуют без необходимости. Свой долг был и у Кейт, и он требовал, чтобы она приняла к сведению предупреждение Норлиса ради безопасности Типпы – и собственной. Похищения ослабляли Семью; вот и бедная Даня до сих пор оставалась невыкупленной: Сабиры выторговывали за нее мешки золота и дюймы границ – как бабы, покупающие рыбу на рынке, хотя Галвеи перепробовали уже все мыслимое, пытаясь заставить похитителей принять какие-либо условия и отослать ее домой.
Кейт обратила взор в сторону западной стены города, где Хасмаль занимался, должно быть, своими делами, и понурилась. За такой секрет она отдала бы, наверное, все что угодно; однако не ей рисковать силой и честью Семьи.
Поглядев на Норлиса, Кейт сказала:
– Тогда зайдем к последнему шелкоторговцу. Типпа еще не скупила все, что есть в этом городе.
Норлис негромко ответил:
– Если там есть что-либо нужное вам, то, освободившись, я могу сходить туда и купить.
– Нет, я просто хотела посмотреть. Однако спасибо за предложение. Ты очень любезен.
Норлис улыбнулся ей и отошел прочь, а Кейт на мгновение прикрыла глаза, ощущая, как вездесущее зло стучится в стенки ее черепа, как шпионит за ней похотливый Сабир, как хочет его она, и мысленно простилась с Хасмалем и его тайной... самой возможностью когда-либо отыскать свойственный ему покой и самообладание.
Помнит ли он ее, подумала вдруг Кейт. А потом вернулась к насущным делам.
Наконец, преодолев морскую болезнь, продержавшую его в тесной каюте несколько дней, Хасмаль сидел на кормовой палубе небольшого рофетианского торгового судна, держась подальше от моряков, сновавших вверх и вниз по снастям. Он наслаждался приятным ветерком и чистым воздухом, удивляясь тому, что корабль, похоже, неуклонно идет на северо-восток.
Верная своему слову, Алариста посадила Хасмаля на корабль, приказав экипажу убить пассажира, если тот попробует бежать. Она оплатила в один конец его проезд до Колонии Кендер, расположенной на другом краю океана и мира. Корабль, как предполагалось, должен был уже направляться туда – менять шелк, стекло и зерно на пряную каберру. Алариста вернула ему все пожитки, наделила последним страстным поцелуем и сказала, что будет скучать о нем, как ни о ком в своей жизни. А затем ушла, даже не оглянувшись. Корабль поднял паруса, и Хасмаль обнаружил, что желудок его не ладит с морем.
Ладно, возможно, моряк из него не получится никогда, однако чувство направления трудно отнять, и он знал, что, отплывая из Костан-Сельвиры, корабль взял курс на юго-восток. Когда Хасмаль пробовал выяснить у капитана или экипажа, почему они изменили направление – ведь он провел неведомо сколько дней, лежа пластом на койке, – они ограждались от него знаком гадюки или плевали на палубу, чтобы отвратить зло. В конце концов он отказался от дальнейших расспросов. Изменение курса корабля по-прежнему беспокоило Хасмаля – как и то, что он был на этом судне единственным пассажиром и все без исключения относились к нему с опаской. Понятно было, что они знали о висевшем над ним проклятии: вне сомнения, Гиру не умолчали об этом, – и Хасмаль поражался только тому, что его еще не выбросили за борт – в качестве снеди акулам и прочим морским чудовищам.
Крик «Земля!» вывел его из задумчивости. Поглядев на горизонт, он заметил на северо-западе невысокую темную гряду, похожую на облака, поднимающиеся над горизонтом.
Он прищурился, но гряда оставалась расплывчатой, однако чуть погодя время сделало резким то, что не давалось глазам. Перед ним тянулся большой мыс, плоский и зеленый; берега его повсюду резко обрывались вниз. Издали суша казалась крошечной, однако же росла по мере приближения судна, и, наконец, Хасмаль стал уже гадать, что это: остров или мыс континента. Три белые башни – дело рук Древних – высоко взмывали над деревьями, и он решил, что они служат здесь маяками. Купеческий корабль резко забрал к востоку и некоторое время плыл параллельно берегу. Ветер пел в снастях и хлопал парусами, когда экипаж спускал самый большой из них и поднимал те, что поменьше. Капитан выкрикивал приказания, матросы кричали в ответ, и все они как бы не замечали Хасмаля.
Вскоре слева перед глазами Хасмаля возник город. Оштукатуренные стены домов были раскрашены трепетными оттенками красного, желтого и пурпурного; по ним карабкалась вверх бугенвиллея, рассыпавшая каскады розовых, лавандовых и белых цветков по гнутым, крытым черепицей крышам. По кровле лазали обезьяны, перепрыгивавшие на пальмы; баньяны раскачивались на перистых листьях финиковых пальм и кричали. Стаи попугаев переругивались наверху; чайки лениво вычерчивали круги вокруг мачты торгового судна, пеликаны ныряли за рыбой за его кормою. Улицы были полны людей в белых одеждах, слепивших глаза под тропическим солнцем.
