Николай Перумов - Враг неведом

:Faile! Morte! Deade!:

– Иде… – начал юноша. В следующий миг железяка на поясе старика внезапно извергла огонь.

Удар швырнул парня на ступени – броня смягчила удар, но получилось всё равно чувствительно. Ни испугаться, ни понять, в чём же дело, он не успел. Как не успел и выкрикнуть что-нибудь вроде «спятил, ты…?!» Глаза старика превратились в два ярких факела. Из черепа хлестал самый настоящий огонь, жидкие волосы вспыхнули, занялся воротник бронекостюма… Тем не менее уже, несомненно, мёртвый человек шагнул вперёд, вновь поднимая своё оружие.

«Ведун. Как есть – Ведун».

Наверное, именно эта мысль и спасла. Ведун, творящий молнию. Уход «одиннадцать». Давным-давно разученный и затверженный в мельчайших подробностях. Форма отката… форма щита… форма отвода…

Падая назад и вбок, Твердислав вскинул по-особому скрещённые руки. В решающие моменты это помогало, когда жест намертво связан с мыслью и образом, и позволяет вызвать, сотворить заклинание намного быстрее, чем когда «продумываешь» все до последней мелочи сам.

НО ВЕДЬ В ЭТОМ МИРЕ ЗАКЛЯТИЯ НЕ РАБОТАЮТ!

Как вспышка, яркая, белая, высвечивающая все потайные уголки и не щадящая секретов. Наверное, подумай он об этом на долю мгновения раньше, лежать бы ему на серой лестнице с продырявленной головой.

Однако, в тот миг, когда творилось чародейство, Твердислав об этом не думал. И алый росчерк сверхраскалённого огня впустую скользнул по человеческим рукам, оставляя проплавленную бороздку на броне, даром уйдя в потолок.

Разумеется, последовавший за этим выпад только позабавил бы истинного мастера меча. Какие там «смертельные вихри», «разящая сталь» и всё прочее! Пребольно стукнувшись боком (проняло сквозь всю броню), Твердислав ухитрился вскочить на ноги (каким-то чудом не рухнув при этом вторично) и неловко, вслепую ткнуть остриём меча куда-то в область головы оборотня. В своих силах пробить броню голыми руками он сильно сомневался.

Старик, из глазниц которого по-прежнему хлестало пламя, не менее неловко вскинул руку – защититься. Меч скользнул по обшлагу рукава, с неожиданной лёгкостью пронзил лицевую кость и погрузился в мозг.

И вновь в ушах беззвучный вопль агонии и боли.

Тело повалилось Твердиславу под ноги, едва не уронив ошалевшего победителя. Никакого огня из глазниц теперь, разумеется, не летело – просто две чёрные дыры в черепе с обгорелыми крошащимися краями.

Оружие выскользнуло из мёртвой руки и сорвалось вниз. Стука падения юноша так и не услышал.

Наверное, истинный герой и теперь сумел бы выкрутиться, нанести ответный удар – однако вождь Твердислав некоторое время просто стоял, привалившись к стене, машинальным движением стирая с меча несуществующие пятнышки крови.

На странный миг он увидел себя со стороны – застывшего где-то между небом и землёй, в мире, где не видно ни того, ни другого, где война идёт меж чёрными иглами рукотворных гигантов, которые и домами-то назвать трудно. Невесть как оказавшийся здесь Твердислав твёрдо понимал лишь то, что он ничего не понимает.

Если мощь Умников настолько велика, почему они уже давно не расправились с теми, кто им противостоит? Вопрос логично вытекал из уже задававшегося раньше – а почему Учителя при всей их мощи не уничтожат проклятых Ведунов?..

Как по команде рев и грохот разом стихли. Доносился лишь треск пламени да изредка – характерное шипение устройств, что пытались бороться с огнём. Бой кончился. Защитники отступили, но и атакующие отчего-то не спешили занять вражеские позиции.

Не придумав ничего лучше, Твердислав продолжил спуск.

Так, значит, волшебство всё-таки работает? Или нет? Ни в чём нельзя быть уверенным. Да, он сделал всё, как полагается при уходе «одиннадцать», но кто поручится, что его враг попросту не промахнулся – к примеру, оступившись на узкой ступеньке. Если у тебя из глаз бьёт фонтанами пламя, то неудивительно, что мог чего-то и не заметить.

Юноша остановился. Проверки ради сплёл несложное заклятие, помогающее путать следы. Оно не сработало. Оно просто не появилось на свет.

Так, значит, ему тогда всё-таки показалось, оборотень промазал? Ай, никто не знает, как на самом деле… Он продолжил спуск. Интересно, Исайя говорил об автоматах, что держат оборону на передовой; что-то я тут ни одного не видел. Одни только люди, и никого больше. Странно. Неужели и его словам нельзя верить?..

В кланах ложь почиталась одним из тягчайших грехов перед Всеотцом.

Узкая каменная труба вела всё дальше и дальше; Твердиславу оставалось лишь поражаться точности удара Умников – все, все до единого выходы в коридоры оказались завалены. Оставалось только одна дорога – вниз, и это уже начинало тревожить парня. Если прав Исайя и поверхностью владеют Умники – что он станет там делать, с трудом вдобавок представляя, как отсюда выбираться?

…Когда лестница кончилась, ноги его уже гудели – притом, что шёл вниз, не вверх.

Пустое запылённое помещение. Пыль лежит чуть ли не вековым слоем. Стены изодраны, точно громадный кот точил о них когти; тут и там свисают мотки кабелей. Какие-то решётки, овальные люки, переломанные стулья и кресла; перекошенные двери застыли, не сойдясь примерно на три ладони; мутное стекло исполосовано трещинами. Ни огонька, ни движения. Мёртвая тишина. Похоже, что здесь никогда не бывало ни Умников, ни их врагов.

Оставляя рубчатые следы в пыли, Твердислав прокрался к выходу. Оглянулся, с охотничьим разочарованием покачал головой – того, что он здесь прошёл, не скроешь никакими силами.

За дверьми царила серая полумгла. Неба не видно; в бесконечность возносятся блестящие чёрные стены. Над головой – жуткая паутина: какие-то трубы, кабели, тросы разной толщины, разных цветов; ныряют под землю, прячутся в стенах, поднимаются куда-то вверх; под ногами – пружинящий серый покров. Шагах в десяти – здоровенное пятно гари, в середине – бесформенные обломки. На всякий случай Твердислав обошёл их стороной.

Далеко вверху тускло мерцало багровым – там всё ещё полыхал пожар.

Теперь предстояло выбраться отсюда. Счастье ещё, что он вышел по нужную сторону от преграждавшей улицу баррикады. Та-ак… а вот если теперь подтянуться… да на этот шланг… да ещё выше… то вон она, серовато-стальная трасса монора!

Сориентировавшись, юноша спрыгнул вниз. Дело представлялось простым и лёгким – знай себе следуй за путеводной нитью трассы, не собьёшься. Так он и поступил.

Мрачный, злой город. Как в таких люди-то живут? Тут по земле и ходить-то нельзя. Через каждые два шага – или груда обломков, или что-то сгоревшее. Попадались и совсем свежие, ещё пахнущие дымом. Обрубленные, перебитые в ряде мест кабели и трубы судорожно дёргались точно живые; одни искрили, из других вырывался плотный пар. Твердислав крался вдоль поблескивающих стен – почему, интересно, тут все дома одинаковы? Могли бы ведь, наверное, выстроить и что-нибудь покрасивее унылых чёрных игл.

Это хуже, чем битком набитый ведуньим зверьём лес, подумал юноша. В лесу я всё понимал – а здесь я не понимаю ничего. Не знаю, откуда ждать опасности, где можно укрыться… Он с отвращением пнул ногой уродливую железную загогулину, откатившуюся от груды совсем свежих, неостывших и ещё дымящихся обломков. Железяка внезапно заскрежетала, в ней что-то щёлкнуло, она резко распрямилась точно живая. От неожиданности парень аж подскочил на месте. – Тьфу, пропасть!

И тотчас устыдился. Достойно ли такое вождя Твердислава?

Кое-как, с трудом следуя за вьющейся высоко вверху светлой ленточкой трассы, он уходил всё дальше от передовой. И мог лишь поражаться абсолютной глухой тишине, что царила здесь. Жизнь и шум остались наверху. Судя по всему, сюда уже давно никто не заглядывал…

Было время поразмыслить.

Конечно, трюк со старичком-оборотнем – штука впечатляющая. Огонь из глаз – такое никому из Ворожей не под силу. Интересно, этот бедняга был заколдован с самого начала или его зацепили уже во время боя? И как Умники с такой лёгкостью дотянулись до него, Твердислава? Как можно справиться с таким противником?.. Да ещё и без боевых заклинаний?..

Он уже совсем было собрался обогнуть очередную кучу ржавого лома (никак не привыкнуть, что здесь драгоценного железа в изобилии, валяется и гибнет, никому не нужное) и свернуть за угол дома, вслед за трассой, – как волосы у него внезапно встали дыбом. С необычайной остротой он ощутил впереди врага. И не просто врага – а Врага с большой буквы, как говаривал Учитель.

В серой мгле, между низкой сетью кабелей и заваленной непонятными обломками землёй (точнее, тем, что эту землю покрывало) скапливалась, стягивалась в тугой комок кипучая нечеловеческая ненависть, и неведомо было, чем и как отражать такой удар. Меж чёрных стен курился тяжёлый туман; пар поднимался из открытых люков, точно из алчно распахнутых, ждущих ртов. Угроза таилась там, впереди, злорадно поджидая жертву – а жертва не могла даже свернуть. Потому что серебристая лента в вышине, как назло, указывала именно туда.