Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II
Саймон чувствовал себя сильным.
И готовым на все.
Мышцы на животе, конечно, в шесть кубиков от этого не превратились, но такое, наверное, не под силу даже волшебному кубку.
Консул откашлялась и повторила:
– Поднимись. – Она понизила голос до шепота: – Это значит, что тебе нужно встать и уступить место следующему.
Уходя с возвышения и давая дорогу следующему, Саймон все еще пытался стряхнуть с себя радостное ошеломление. Следующим был Джордж, и, проходя мимо, они украдкой дали друг дружке «пять».
Саймону было интересно, что Джордж увидит в свете Кубка, будет ли это для него так же удивительно. Он задавался вопросом, станут ли они после церемонии сравнивать свои впечатления – или это тайна, которую предполагается держать при себе? У Сумеречных охотников наверняка имеется протокол для таких случаев – потому что протоколы у них есть буквально для всего на свете.
«У нас, – с легкой иронией мысленно поправил он себя. – У нас есть протоколы для всего на свете».
Определенно нужно время, чтобы к этому привыкнуть.
Джордж уже стоял на коленях в центре кругов и держал Кубок Смерти в ладонях. Так странно: Саймон уже Сумеречный охотник, а Джордж – все еще простец. Словно между ними пролегла невидимая граница.
«Мы еще никогда не были так далеки друг от друга – и больше уже не будем», – подумал Саймон и про себя попросил соседа по комнате поторопиться и пригубить Кубок поскорее, чтобы это бесконечное расстояние между ними наконец исчезло.
Консул произнесла традиционные слова. Джордж, ни секунды не колеблясь, принес клятву верности Сумеречным охотникам, глубоко вдохнул и небрежно поднял Кубок Смерти, словно собираясь произнести тост.
– Ну, будем! – выкрикнул он по-гаэльски. Все друзья весело рассмеялись, и Джордж сделал глоток из Кубка.
Саймон тоже еще смеялся, когда раздался крик.
Зал Совета окутало зловещее молчание, но в мозгу Саймона словно орала сирена боли. Это был совершенно нечеловеческий, потусторонний вопль.
Кричал Джордж.
Там, на возвышении, его и консула охватила невыносимая вспышка ослепительной темноты. Когда она погасла, оказалось, что консул стоит, а рядом с ней замерли Безмолвные Братья, и все разглядывают нечто ужасное, нечто лежащее на полу и имеющее очертания человека – но не с лицом человека и не с кожей человека. Нечто с черными венами, выпирающими через потрескавшуюся плоть; нечто, все еще мертвой хваткой сжимающее Кубок Смерти; какое-то ссохшееся, скорчившееся, разрушающееся существо с волосами Джорджа и в кроссовках Джорджа. Но вместо Джорджевой улыбки у этого существа было искаженное болью беззубое отверстие, через которое лилось что-то, слишком черное, чтобы быть кровью. «Это не Джордж», – с яростью подумал Саймон, когда это нечто перестало дергаться и дрожать и замерло неподвижно на полу. Но в голове Саймона, непонятно как, Джордж все еще кричал и кричал.
Зал немедленно охватила буря движения: взрослые выталкивали студентов в двери, студенты плакали и кричали, – но Саймон едва это замечал. Он все ближе подходил к тому, что не могло быть Джорджем; его несло к возвышению с силой и скоростью настоящего Сумеречного охотника. Саймон хотел спасти своего соседа по комнате, потому что он теперь был Сумеречным охотником, а, значит, должен был спасать людей.
Он даже не заметил, что за ним следом идет Катарина Лосс – до тех пор, пока ее руки не легли ему на плечи. Хватка мага была легкой, ее не хватило бы, чтобы удержать его и не дать вырваться, – но Саймон почему-то даже пошевелиться не смог.
– Отпустите меня! – взвился он. Один из Безмолвных Братьев опустился на колени рядом с этим … с этим телом, но почему-то ничего не сделал. Ничем не попытался помочь. Только смотрел, как зачарованный, на паутину чернильных вен, проступающих над плотью. – Я должен помочь ему!
– Нет.
Ладонь Катарины легонько прошлась по его лбу, и вопли в голове Саймона затихли. Она все еще его держала; он все еще не мог двигаться. Он – Сумеречный охотник, но она – маг. Саймон был беспомощен.
– Слишком поздно.
Саймон не мог смотреть, как черные вены разъедают кожу или как ввалившиеся глаза, расплавляясь, исчезают в черепе. Он сосредоточился на кроссовках. Кроссовках Джорджа. Один развязался, как часто бывало. Только сегодня утром Джордж споткнулся, наступив на собственный шнурок, и Саймон удержал его от падения.
– Это будет последний раз, когда ты меня спасаешь, – с грустным вздохом заявил тогда Джордж, и Саймон тут же откликнулся:
– Это вряд ли.
Вены потрескивали, как сухой завтрак в молоке. Тело начинало исчезать.
Теперь уже Саймон сам держался за Катарину. И довольно крепко.
– Какой в этом смысл? – в отчаянии крикнул он. И правда, какой же смысл вот в такой гибели – не в сражении, не по благородной причине, не в стремлении спасти соратника или мир, а просто так? И какой тогда смысл быть Сумеречным охотником, какой смысл во всех этих чудесных способностях и сверхчеловеческих силах, когда ты ничего не можешь сделать, кроме как стоять и смотреть?
– Иногда нет никакого смысла, – мягко сказала Катарина. – Просто так получается, и все.
«Просто так получается», – подумал Саймон. Волна гнева, обиды и ужаса захлестнула его и чуть не погребла под собой. Но он этого не допустил. Он два года убил на то, чтобы стать сильным, – и теперь он будет сильным ради Джорджа. Только так и можно – и Саймон поклялся себе, что он это выдержит.
Он собрал в кулак всю силу воли. «Просто так получается».
Он заставил себя не отводить глаза.
«Просто так получается». Джордж. Храбрый, добрый и хороший. Ушедший Джордж. Мертвый Джордж.
И хотя Саймон понятия не имел, что говорится в Законе по поводу тех, кто умер от Кубка Смерти, и не знал, сочтет ли Конклав Джорджа одним из своих и похоронит ли его по обычаям Сумеречных охотников, его это не волновало. Он знал, каким был Джордж, ради чего жил и что заслужил.
– Ave atque vale[9]*, Джордж Лавлейс, дитя нефилимов, – прошептал Саймон. – Прощай, мой брат, на веки вечные.
Саймон вел пальцем по маленькой каменной пластинке, обводя вырезанные буквы: ДЖОРДЖ ЛАВЛЕЙС.
– Красиво сделано, да? – из-за спины донесся голос Изабель.
– И просто, – добавила Клэри. – Ему бы это понравилось, как считаешь?
Саймон подумал, что Джордж предпочел бы, чтобы его похоронили в Городе Костей, как Сумеречного охотника, которым он, по сути, и был. (А если совсем по правде, то он предпочел бы вообще не умирать.) Но Конклав решил иначе, отказался от него. Джордж умер в процессе Восхождения, и в глазах Конклава это означало, что он недостоин чести быть Сумеречным охотником. Саймон изо всех сил старался не злиться на них из-за этого.
В эти дни он вообще очень много времени потратил на то, чтобы не злиться.
– Со стороны лондонского Института было здорово предложить для него место, правда? – продолжала Изабель. По ее голосу Саймон слышал, что она изо всех сил пытается не показывать, как отчаянно за него беспокоится.
«Мне сказали, что в лондонском Институте всегда рады видеть Лавлейса», – сообщил ему Джордж, когда услышал о своем распределении.
Институт сдержал слово и после его смерти.
Здесь устроили похороны, и Саймон даже умудрился их выдержать. Было уже множество встреч, больших и маленьких, с друзьями из Академии. Они рассказывали истории, делились воспоминаниями и пытались не думать о том последнем дне, когда Джордж был еще с ними. Джон почти все время плакал.
Было и кое-что еще. Была жизнь Сумеречного охотника, к счастью, не оставлявшая времени для тяжелых раздумий. Саймон учился и экспериментировал со своими новыми возможностями, новой грацией и энергией. Время от времени случались стычки с демонами и сбрендившими вампирами. Были долгие дни с Клэри, заполненные сладостным осознанием того, что Саймон теперь помнит каждую секунду их дружбы, и подготовкой к церемонии парабатаев, до которой оставались считаные дни. Были бесчисленные поединки с Джейсом, обычно заканчивавшиеся тем, что Саймон распластывался ничком, а Джейс возвышался над ним, откровенно гордясь своими великолепными талантами, – потому что… ну это же Джейс. Были вечера в роли няньки с сыном Магнуса и Алека, когда Саймон прижимал ребенка к груди и напевал ему колыбельные. В такие редкие минуты он чувствовал себя почти в совершенном мире и спокойствии.
Была Изабель, любившая его и наполнявшая каждый его день светом счастья.
Было много всего, ради чего стоило жить на этом свете, и Саймон жил, и время шло – а Джордж был мертв.
Он и сам толком не понимал, почему попросил Клэри поставить портал сюда, в Лондон. Он уже столько раз попрощался с Джорджем, но почему-то ни одно прощание не казалось ему последним… не казалось правильным.
– Ладно, я поставлю, – согласилась Клэри. – Но пойду с тобой.
