Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II
Только к следующей полуночи Магнус дождался, чтобы все лишние Лайтвуды, наконец, исчезли из его апартаментов. Изабель еще раньше убежала на свидание с Саймоном, Клэри с Джейсом удалось убедить вернуться домой. Но некоторое время маг был уверен, что на Маризу и Роберта придется воздействовать волшебством. В конце концов он уже просто выпихивал их за дверь, а Лайтвуды все еще давали ему какие-то советы насчет ребенка.
Едва они ушли, Алек бросился к кровати и повалился на нее лицом вниз. И сразу же заснул. Магнус остался с ребенком в одиночестве.
Похоже, малыш тоже был потрясен Лайтвудами. Он лежал в колыбельке, разглядывая мир расширенными от удивления глазами. Колыбелька стояла у окна, и лучи полной луны освещали измятое одеяльце и пухлые ножки ребенка. Магнус присел рядом и некоторое время наблюдал за малышом, ожидая, что он сейчас снова расплачется, – а это означало бы, что его нужно переодеть и накормить. Но ребенок тоже заснул. Ротик его приоткрылся во сне, словно крошечный бутон синей розы.
«Сможет ли кто-нибудь полюбить его?» – так написала его мать. Правда, ребенок об этом даже не знает. Он спал, невинный и безмятежный, как все дети, которых защищает любовь их матерей. Мать Магнуса, должно быть, тоже обуревали такие же отчаянные мысли.
Алек думает, они оставят малыша себе.
А магу это даже в голову не приходило. Он считал, что впереди ему открыты тысячи возможностей, но даже не думал, что среди них есть и вот такая – завести семью, как у всех простецов и нефилимов, испытывать любовь, такую сильную, что ею захочется делиться с кем-то еще, совершенно беспомощным и только что появившимся на свет.
Магнус пытался свыкнуться с этой мыслью.
Оставить его. Оставить ребенка. Завести ребенка вместе с Алеком.
Прошли часы, но маг едва это заметил. Время бежало так тихо, словно кто-то специально набросил на землю ковер ночи, чтобы приглушить поступь времени. Магнус ничего не замечал вокруг, кроме крошечного личика малыша, – пока не почувствовал на плече легкое прикосновение.
Он не поднялся, просто обернулся и увидел, что Алек не сводит с него взгляда. Лунный свет серебрил кожу Лайтвуда; глаза его в этом сиянии казались глубже и ярче – и были бесконечно полны любовью.
– Если ты думал, что там, на крыльце, я просил тебя оставить ребенка у нас насовсем, – тяжело произнес маг, – то ты ошибся.
Алек изумленно распахнул глаза. Но ничего не сказал – просто внимал словам Магнуса в полнейшей тишине.
– Ты… ты пока еще слишком молод, – продолжал маг. – Прости меня, если порой кажется, что я об этом забыл. Для меня это очень странно… быть бессмертным значит одновременно быть и юным, и старым, и это-то и странно. Знаю, что иногда я кажусь тебе не от мира сего.
Алек кивнул – задумчиво, но не испытывая от слов Магнуса боли.
– Иногда – да, – подтвердил он и, наклонившись, уперся одной рукой в колыбельку. Другой рукой он мягко провел по волосам мага и поцеловал его – нежно, как лунный свет. – И мне не нужно больше ничего. Не хочу другую любовь, пусть она даже была бы не такой странной.
– Но тебе не стоит бояться, что я тебя когда-нибудь брошу, – сказал Магнус. – Не стоит бояться, что что-то случится с ребенком или со мной, – потому что мы с ним оба маги, нам это все не страшно. Ты не должен думать, будто загнан в ловушку. Ты не должен испытывать страх и вовсе не обязан все это делать.
Алек опустился на колени рядом с колыбелькой – прямо в переплетение теней и света на голых пыльных досках пола. Поднял глаза на Магнуса.
– А что, если я хочу этого? – спросил он. – Я – Сумеречный охотник. У нас принято жениться молодыми и молодыми же рожать детей, потому что умереть мы тоже можем совсем молодыми, а кроме воинского долга надо еще успеть выполнить и остальные долги перед миром – и испытать всю любовь, какую только сможешь. Я… я думал, что у меня никогда этого не будет. И вот тогда мне и вправду казалось, будто я загнан в ловушку. Но сейчас все иначе. Я бы никогда не стал просить тебя поселиться в Институте, да и не хочу этого. Я хочу остаться в Нью-Йорке с тобой, с Лили и с Майей. Хочу и дальше делать то, что мы делаем. Хочу, чтобы Джейс возглавил Институт после мамы, и хочу, как и раньше, работать с ним. Хочу быть посредником между Институтом и Нижним миром. Слишком долго я думал, что никогда не смогу делать то, что хочу. Защищать Джейса и Изабель, когда им это нужно, – не в счет. Я знал, что так и буду прикрывать их в бою. Но теперь в моей жизни появляется все больше людей, о которых нужно заботиться, и… Я хочу, чтобы все, о ком я забочусь, – и даже те, кого я не знаю, вообще все, – знали, что мы всегда прикроем друг другу спину и не станем сражаться в одиночку. Я не в западне. Я счастлив. Я именно тот, кем хочу быть. Я знаю, чего хочу, и живу той жизнью, которой хочу жить. Все, о чем ты тут говорил, меня ничуточки не пугает.
Магнус глубоко вздохнул. Нет уж, лучше спросить Алека, чем продолжать придумывать всякую чушь.
– Что же тогда тебя пугает?
– Помнишь, мама предложила назвать ребенка Максом?
Маг осторожно кивнул.
Он никогда не видел младшего брата Алека, Макса. Роберт с Маризой всегда старались держать детей подальше от нежити, а Макс был еще слишком юн, чтобы ослушаться запрета.
Голос Алека был еле слышен – и из-за того, что он старался не разбудить ребенка, и из-за воспоминаний.
– Из меня классного брата не получилось. Помню, когда мама оставляла Макса со мной – он тогда был совсем маленьким, только учился ходить, – я все время боялся, что он упадет, и это была моя ошибка. Я все время старался заставить его подчиняться правилам и делать то, что сказала мама. У Изабель все получалось просто замечательно, у нее Макс всегда смеялся. И, милостью Ангела, Макс хотел быть похожим на Джейса. Он считал Джейса самым крутым из всех Сумеречных охотников. Думал, что даже солнце встает и садится, потому что так ему велит Джейс. Джейс подарил ему маленького игрушечного солдатика, и Макс все время брал его с собой в кровать. Я даже завидовал тому, как сильно Макс любил ту игрушку. Дарил ему многие другие вещи, игрушки, которые, как думал, были намного лучше, – но старого солдатика он всегда любил больше всех. И умер Макс тоже с ним в руках. И… я рад, что солдатик остался с ним, что у него было с собой то, что он любил. А завидовать этому – полнейшая тупость и мелочность.
Магнус помотал головой. Алек жалко улыбнулся ему и еще ниже склонил черную голову, уставился на пол.
– Всегда думал, что у меня есть еще много времени, – продолжал он. – Думал, Макс станет постарше, будет с нами тренироваться, и я буду его всему учить. Думал, он будет ходить с нами на задания, и я стану прикрывать его, точно так же как всегда прикрывал Джейса и Изабель. Тогда он узнал бы, что его старший брат-зануда тоже очень хороший, просто по-другому. Узнал бы, что на меня можно рассчитывать в любом случае, независимо ни от чего. Макс должен был на меня рассчитывать.
– Он мог на тебя рассчитывать, – отозвался Магнус. – Я знаю это. И он это знал. Никто из тех, кто тебя знал, не мог в этом даже сомневаться.
– Макс даже не подозревал, что я не такой, как все, – сказал Алек. – И что я тебя люблю. Хотел бы я, чтобы он с тобой познакомился.
– И я хотел бы с ним познакомиться, – ответил маг. – Но он любил тебя. Ты ведь это знаешь, не так ли?
– Знаю. Просто… Мне всегда хотелось быть для него чем-то большим.
– Но ты всегда можешь быть чем-то большим для всех, кого любишь, – возразил Магнус. – Ты даже не замечаешь, что на тебя смотрит вся твоя семья. Они на тебя полагаются. Я на тебя полагаюсь. Да ради всего святого, даже Лили на тебя полагается! Ты любишь людей. Любишь их так сильно, что хочешь стать для них невероятным и невозможным идеалом. И даже не понимаешь, что ты для них и есть идеал.
Лайтвуд растерянно пожал плечами.
– Ты спрашивал, что меня пугает, – продолжал он. – Я боюсь не понравиться этому малышу. Боюсь, что подведу его. Но хочу попытаться стать для него всем. Я хочу, чтобы он остался у нас. А ты?
– Для меня он стал неожиданностью, – честно признался Магнус. – Я вообще не ожидал ничего такого. Если я и представлял, на что это будет похоже, если мы с тобой действительно станем семьей, то уж точно не планировал ничего подобного еще много лет. Но… да. Я тоже хочу попытаться.
Алек улыбнулся. Просиял так, что Магнус только теперь понял, каким облегчением для Лайтвуда стали его слова, как сильно тот боялся, что он, Магнус, скажет «нет».
– Да, и вправду как-то быстро, – согласился Алек. – Я думал о семье, но … в общем, я никогда не думал, что с нами произойдет нечто подобное до того, как мы поженимся.
– Что? – переспросил Магнус.
Алек немигающе уставился на мага. Синие глаза его стали совсем темными, и сейчас один взгляд Алека был сильнее любого поцелуя. Магнус понял, что его возлюбленный имел в виду именно то, что сказал.
– Ах, Алек… Мой Алек… Я думал, ты знаешь, что это невозможно.
