Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II
– От какой это… группы Джордж… впадает в экстаз? – медленно переспросил Саймон.
– Не хочу об этом говорить, – попытался увильнуть Лавлейс. – В последнее время у них что-то не ладится, и я из-за этого расстраиваюсь.
Сегодняшний день и так был забит под завязку расстройствами и огорчениями, так что еще только Джорджа с его группой Саймону и не хватало. Он решил, что об этом пока думать не будет.
– Я – единственный из вас, кто вырос в одной поездке на метро от Бродвея. Я прекрасно знаю, как сильно люди интересуются знаменитостями, – сказал он. – Но мне странно слышать, что вы, девочки, просто помешаны, например, на Джейсе или Магнусе. Так же странно, как и то, что Джон бегает за Изабель с высунутым языком, как собачка.
– А то, что Джордж без памяти втюрился в Клэри, тоже странно? – деловито уточнила Беатрис.
– У нас сегодня что, день откровений «Предай Джорджа»? – простонал Лавлейс. – Сай, слушай, я, может, и думал иногда о карманных цыпочках, но я бы никогда тебе о них не рассказал! Я не хочу, чтобы меня считали странным!
Саймон воззрился на него.
– Карманные цыпочки? Поздравляю, страннее уже не придумаешь.
Джордж стыдливо опустил голову.
– Для меня это странно, потому что все ведут себя так, словно они лично знают всех этих знаменитых людей, хотя на самом деле это не так. А этих людей, о которых мы сейчас говорим, я действительно знаю. Они не фото на постере, который висит у вас на стене. Они вовсе не то, что вы о них думаете, – что бы вы о них ни думали. Они имеют право на личную жизнь. Для меня это странно, потому что все ведут себя так, словно знают моих друзей, хотя на самом деле они и понятия о них не имеют. И странно видеть, что кто-то посторонний позволяет себе претендовать на моих друзей и на какое-то место в их жизни.
Беатрис, смутившись, положила ручку.
– Ладно, – сказал она. – Вижу, что для тебя это действительно странно, но… ведь все действительно восхищаются тем, что они сделали. Люди ведут себя так, словно знают их, потому что хотят их узнать. А восхищение означает, что знаменитости имеют большое влияние на обычных людей. И благодаря этому могут сделать много хорошего. Алек Лайтвуд вдохновил Сунила стать Сумеречным охотником. А ты сам, Саймон? Многие идут следом за тобой, потому что восхищаются тобой. Может, тут и есть какая-то странность вперемешку с восхищением, но мне кажется, это просто очень хорошо.
– Со мной – это другое, – пробормотал Саймон. – То есть я даже не помню. Я имел в виду моих друзей. Включая Алека. Он… он тоже мой друг, хотя я ему и не нравлюсь. Они все для меня важны. И все они – особенные.
Он не был крутым или самоуверенным, как Магнус или Джейс. Он не понимал, о чем говорит Беатрис. А мысль о том, что люди могут интересоваться, есть ли у него пирсинг, повергла Саймона в тихую панику.
У него не было никакого пирсинга. Он когда-то был музыкантом и жил в Бруклине. Наверное, он должен был себе что-нибудь проколоть… но не проколол.
Беатрис снова смутилась. Вырвала из блокнота исписанную страницу и смяла в комок.
– Ты тоже особенный, Саймон, – сказала она и покраснела. – Это все знают.
Он посмотрел на ее зарумянившиеся щеки и вдруг вспомнил, как Джордж обмолвился, что кто-то в него влюбился. Тогда Саймон подумал, что это Жюли. И хотя это было бы вдвойне странно и лестно, если бы его мужское очарование вдруг смогло покорить сердце снежной королевы Сумеречных охотников, Беатрис казалась более разумным вариантом. Они с Беатрис – действительно хорошие друзья. У нее лучшая улыбка в Академии. Ему приятно щекотала нервы мысль о том, что такая привлекательная девушка влюбилась в него. И что с ней вместе он мог бы вернуться в Бруклин.
Теперь Саймон вообще не знал, куда себя деть. Что, если он ненароком обидел Беатрис?
Жюли откашлялась.
– И раз уж ты теперь знаешь… кое-кто и вправду задавал нам очень неудобные вопросы о тебе. А-а, был еще случай, когда некто попытался украсть один из твоих грязных носков и хранить его как трофей.
– И кто же это был? – возмутился Саймон. – Просто противно.
– Мы им никогда ничего не говорим, – продолжала Жюли. Губы ее хищно изогнулись, и девушка стала похожа на рычащую белокурую тигрицу. – Конечно, один раз всякий может спросить, но больше уже не решаются. Потому что для нас ты – настоящий человек, Саймон. И наш друг.
Она потянулась через стол и коснулась руки Саймона, почти сразу же отдернув пальцы, словно обжегшись. Беатрис схватила Жюли за руку и, заставив ту подняться со стула, потащила в дальний угол столовой, где была расставлена еда.
Кажется, девушки даже есть не хотели. Они лишь поковырялись в тушеном мясе и отодвинули его. Саймон следил, как Жюли с Беатрис остановились и начали напряженно перешептываться.
– По-моему, они расстроились.
Джордж закатил глаза.
– Вот ты тормоз, Сай.
– Ты что, хочешь сказать, что… – начал Саймон и осекся. – Не могу же… не могу же я нравиться им обеим?
Повисла гробовая тишина.
– А ты не нравишься ни той, ни другой? – продолжал он. – Да ладно. С чего ты взял? К тому же у тебя такой приятный шотландский акцент.
– Не сыпь мне соль на рану. Девушки, наверное, меня боятся, потому что мои зоркие глаза смотрят им прямо в душу, – усмехнулся Джордж. – Или, может, их отпугивает моя внешность. Или, может… Пожалуйста, давай не будем говорить о моем одиночестве, ладно?
Он смотрел на Жюли и Беатрис с легкой задумчивостью. Саймон не смог бы сказать, с чем связана эта задумчивость – с девушками или с любовью вообще. Как выяснилось, он и понятия не имел, какие эмоциональные бури бушуют в сердцах его друзей.
Саймон был удивлен. И растерян.
Беатрис ему очень нравилась. Жюли, конечно, зазнайка, но он вспомнил, как она рассказывала о своей сестре, и вынужден был признать: да, Жюли зазнайка, но она ему тоже нравилась. Обе красавицы, обе просто класс, и ни у одной из них нет за плечами ни потерянных воспоминаний, ни путаницы эмоций.
Но Саймон не получал никакого удовольствия от мысли, что обеим он нравился. Ни та, ни другая его не привлекала. Ему сейчас хотелось только одного – чтобы здесь была Изабель. И не в виде письма или голоса в телефонной трубке, а во плоти.
Саймон взглянул на печальное лицо Джорджа и предложил:
– А хочешь, поговорим о том, что, когда Алек с Магнусом уедут, мы будем пробираться в их апартаменты и готовить себе еду на их маленькой кухне?
Лавлейс вздохнул.
– Мы и правда сможем это сделать, или это очередная несбыточная мечта? Тогда каждый день стал бы песней. Все, чего я хочу, – это сделать сэндвич, Саймон. Самый обычный сэндвич, с ветчиной, и сыром, и может быть, капельку… О господи.
Саймон машинально задумался, что из известных продуктов по вкусу может подпадать под «о господи». Джордж примерз к стулу, забыв вынуть ложку изо рта. Глаза его не отрываясь смотрели на что-то за плечом друга.
Обернувшись, Саймон увидел, что в двери столовой стоит Изабель. На ней было длинное платье цвета ирисов, а на широко раскинутых руках блестели браслеты. Казалось, время замедлилось, как в кино, словно Изабель – не девушка, а джинн, возникший на пороге в облаке блестящего дыма и готовый исполнить любое желание. А любое желание – это она сама, что же еще?
– Сюрприз, – проворковала она. – Скучал по мне?
Саймон вскочил на ноги. Миска с едой полетела через весь стол прямо на колени к Джорджу. Жаль, конечно, но извиниться можно будет и как-нибудь потом.
– Изабель, – наконец опомнился он. – Что ты здесь делаешь?
– Поздравляю, Саймон. Такой романтичный вопрос я и ожидала услышать первым делом, – саркастически отозвалась девушка. – Или мне следовало это понять как «Нет, не скучал, просто разглядывал других девушек»? Если так, то можешь даже не волноваться. Зачем волноваться, когда жизнь так коротка? Особенно твоя, потому что если это правда, то я просто снесу тебе голову.
– Которую ты же и заморочила, – отозвался Саймон.
Изабель выгнула бровь и уже открыла рот, чтобы ответить. Но прежде чем она успела издать хоть звук, он поймал ее за талию и привлек к себе, целуя прямо в удивленно приоткрытые губы. Саймон почувствовал, как расслабилась Изабель, как ее рот податливо изогнулся под его губами. Она закинула руки ему на шею и целовала его в ответ – одновременно чувственно и яростно, как роковая женщина и как принцесса-воин, как все героини всех его игр и фантазий. Наконец, Саймон оторвался от нее – чтобы заглянуть в темные, как ночь, глаза.
– Я и не подозревал, что в мире есть другие девушки, кроме тебя.
Произнес это – и тут же смутился. Нет, он не продумывал эту фразу заранее, а просто был трогательно честен, пытался сказать Изабель то, что и сам только что осознал. Но когда Саймон увидел вспыхнувшие, как сверхновые звезды, глаза Изабель, когда почувствовал на шее руки девушки, привлекающие его ближе для очередного поцелуя, то подумал, что, наверное, все получилось как нельзя лучше. В конце концов, Изабель теперь с ним. Единственная в мире девушка, которую он хочет.
