Книжные черви 3 - Фаусто Грин
Глава 32
Родион вышел из поезда и закурил. Хоть начало октября в Екатеринбурге было дождливым и холодным, Раскольников любил Урал. В конце концов, именно здесь он начал свою новую жизнь. С 2013 года, когда Родион познакомился с Книжными Червями, он не возвращался в эти места. Он знал, что не сможет бороться с мыслями о том, что, не отправься он тогда в Северную столицу России, возможно, Сонечка была бы жива и они встретились бы позднее при лучшем стечении обстоятельств.
До улицы Бажова, где жил старый товарищ Раскольникова, Родион решил пойти пешком: поздороваться с любимой набережной, подышать тяжёлым уральским воздухом…
Впервые за долгое время Раскольников смог побыть один. Последние четыре месяца, по ощущениям молодого человека, тянулись, будто год. С момента гибели Остапа Книжных Червей преследовала череда неудач. Смерть той девочки – Виолетты – не прошла для них безболезненно. Под подозрением оказались трое: Мэл, Онегин, Владимир. И все трое как сквозь землю провалились. Маргарита, Чацкий и Тёркин бывали на допросах в последнее время чаще, чем дома, а вместе с ними и сам Раскольников, знакомый с судебной системой и единственный, кто на данный момент мог хоть как-то разруливать ситуацию юридически, ведь Марго, после увольнения из ФСБ, стёрла память всем бывшим коллегам.
Но никак нельзя было разрулить насильственную смерть Виолетты и пропажу Мэл. Полицию крайне заинтересовал случай с избиением Маши, в котором участвовала Ви. Мотив мести был налицо. А, судя по телу, месть эта совершалась группой лиц. Онегин и Мэл попали в федеральный розыск. Попал ли туда Ленский, невозможно было проверить, так как никто не знал, под своими ли настоящим именем и фамилией он жил.
Каким-то чудом Онегину удавалось скрываться несколько месяцев, избегая полиции, и лишь в конце сентября у Червей появилась информация, что человека, похожего на Евгения, видели в Екатеринбурге. Чтобы не привлекать ненужного внимания, Раскольников отправился в погоню за коллегой один, хотя Базаров и Чацкий были категорически против.
Следующей неудачей после стычки с Непримиримыми стало здоровье самого Родиона. Последняя трансформация не прошла бесследно: приступы кровавого кашля стали мучить его чаще. Если раньше они случались не чаще пары раз в год, теперь они настигали его раз в месяц. А это могло означать только одно: что времени оставалось всё меньше и он должен сделать всё возможное, чтобы помочь своим друзьям и выполнить обещание, которое он дал шесть лет назад Соне.
Интерлюдия Раскольникова
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек пробирался сквозь лес где-то на Урале. Медленно, словно в нерешимости, направлялся он на звуки и шум, к голосам людей. Он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: он понятия не имел, сколько брёл по этому лесу. Изредка только бормотал что-то про себя.
Когда он вышел к людям, те поначалу по привычке ли или в суете не заметили его. И лишь большая дворовая собака, почуяв чужака, подняла лай.
– Эй, парень, парень! Ты как тут очутился? – замахав руками, побежал в его сторону бригадир, отгоняя собаку.
Шум, ужасный шум, сдавливал голову. Юноша осматривался вокруг и не понимал, где находится.
– Где я? – спросил растерянно молодой человек.
– На лесопилке, вестимо, – пожал плечами мужчина.
Юноша пытался вспомнить, кто он и как здесь оказался. Ничего. Пустота.
– В… воды… Дайте мне воды. Пожалуйста… – прошептал он и упал на колени. Запах земли и свежеспиленных деревьев бил в нос, это были совершенно незнакомые нотки, такие далёкие от запахов города, жёлтого вонючего города, который так осточертел ему.
Юноша не заметил, как стали стихать звуки на лесопилке. Как стягивались к нему рослые мужчины. И все разглядывали лохмотья, в которые он был одет.
– Мужики! Человеку плохо! – крикнул рослый мужчина с чёрными гнилыми зубами. Затем за плечи приподнял юношу в лохмотьях и потащил куда-то в сторону работающего трактора.
*
Родион пришёл в себя в строительном вагончике. Он лежал на раскладушке, рядом, на импровизированном столике из коробок, стоял чайник. Родион приподнялся на локте и принялся жадно пить воду прямо из носика. Казалось, он сейчас захлебнётся от жадности. Закончив пить, он облил свою голову остатками воды и только после этого осмотрелся. Он заметил множество вещей, непривычных глазу, но взгляд не фокусировался на них, внимание соскальзывало. Родион встал и побрел к выходу.
Когда он отворил дверь на улицу, глазам его предстало небольшое поселение из таких же домов-вагончиков, полевой кухни и невиданных гремящих карет.
Заметив парня, к нему подошёл тот самый рослый мужчина с чёрными зубами, а с ним лысый жилистый мужичонка, чьё тело почти целиком покрывали татуировки.
– Очухался. Ну, давай, рассказывай: кто, откуда? Чё тут забыл? – сразу начал татуированный.
Родион нахмурился. Ему не понравился недоброжелательный и какой-то вызывающий тон этого человека.
– Из леса пришёл, – мрачно ответил Раскольников.
– Из колонии сбежал, наверное, – хмыкнул тип в татуировках.
– Так тут колоний и вообще людей на многие километры вокруг нет, – вмешался рослый и обернулся к Родиону: – Откуда шёл?
Раскольников честно попытался вспомнить, но в голове зияла пустота.
– Виталь, да он не отражает вообще. Нарик, наверное, – снова встрял лысый.
– А звать тебя как? – продолжал допытываться рослый.
– Я… я не знаю, – вырвалось у Родиона с каким-то отчаянием.
Мужчины переглянулись. Наконец чернозубый сказал:
– Значит, так. Во-первых, сейчас дуй в баню, а то как чувырла. Вон там у озерца стоит, не пропустишь. А потом… потом решим, как с тобой быть. И, парень. Бежать – крайне не рекомендую.
При виде незнакомых людей Родион ощущал что-то подобное страху и отвращению. Он не желал сталкиваться с ними взглядом. Он знал, что они перешёптываются за его спиной, что следят, того и гляди нападут…
