Дарья Аредова - Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)

Нет, этого быть не может!

— Дайте руку, – сказала она. – Что с вами?

Я машинально протянул руку, девка присела на краешек кровати и принялась считывать данные с маленького экрана белого прибора.

— Та-ак, давление в норме, – бормотала она, делая быстрые пометки карандашом в блокноте, – немножко снижено, но это ничего... сердце в норме, раны покажите... Ого!.. Да у вас просто фантастическое здоровье!

Остальные зашевелились, темноволосый приподнялся и потянулся за очками.

— А вот это, – весело сообщила девица, – вам больше не пригодится, Тимур Александрович! Все, новая жизнь, пора привыкать. Сейчас, глазки посмотрю... Владимир, как вы себя чувствуете?

— Замечательно, – выговорил я, стараясь не разглядывать ее в упор.

— А что с пульсом? – Она закусила губу, и я почувствовал, как теплые девичьи пальцы обхватили запястье. – Никогда нельзя полностью полагаться на технику, я всегда это говорила... – Она резко замолчала и встревожено подняла на меня серые глаза. – Что с вами?

— Ничего! – раздраженно бросил я, высвобождая руку. Ясно ведь, что у меня с пульсом, ясно, как граница города и тумана. – Все у меня в порядке. Это с тобой что-то не так, по-моему.

Она терпеливо вздохнула и обняла скоросшиватель с историей болезни.

— Вы, главное, не беспокойтесь, Владимир. Все будет хорошо, – она протянула руку и коснулась моей ладони, – вы только не беспокойтесь...

— Не беспокоюсь, – сквозь зубы процедил я, резко отбрасывая волосы с лица и поднимая взгляд. Нет, никакой ошибки. – Ты издеваешься, Аретейни? Или это психологический тест такой?

Она вздрогнула и отшатнулась, будто я на нее кастетом замахнулся. Глаза подозрительно заблестели. Интересно, что она с такими нервами в медицине-то забыла?..

Ласточка – а все же это, черт меня побери, была именно она – сглотнула и заинтересованно подалась вперед.

— А вы меня откуда знаете?

На этот раз шарахнулся я. В глазах у нее светилось настолько искреннее удивление, что злость мою как рукой сняло. Так притворяться все же невозможно.

— Как так – откуда?.. – осторожненько начал я. – Из Города, разумеется. А ты не помнишь?

Она прищурилась, и даже насупилась, старательно вспоминая. Затем уставилась на меня. Повисла пауза минуты на две. Я отрешенно слушал чьи-то шаги за дверью.

— Нет, – наконец, резюмировала она, – не помню. А может, я вас просто забыла?.. Где мы встречались?

— Товарищ доктор! – сонно возмутились на дальней кровати. – Чего вы так рано-то?

Аретейни мельком обернулась.

— А вы мне не рады? – жизнерадостно отшутилась она и тут же пояснила:

— Просто задержалась на работе, вот, решила к вам зайти, поглядеть, как тут у вас дела. У нас операция была в ночь, в соседней палате девочка... – Ласточка обернулась обратно ко мне. – Простите меня! Совсем голова дырявая! Так, где мы познакомились?

Я только отмахнулся. Бестолку. Ясно же, что здесь что-то не так – не то тот самый сбой континуума, которым нас пугали в академии, не то я где-нибудь валяюсь в обмороке, и все это мне мерещится. Склоняюсь ко второму. Потому что галлюцинации всегда абсурдны, а ничего более абсурдного, чем местная обстановка, не найдешь. Взять хотя бы открытые окна и яркий свет... про исчезающие шрамы я уж молчу.

Или...

Во сне ведь не чувствуют боль.

Я ухватил себя за пальцы и резко выгнул суставы наружу.

Ласточка тихонько ахнула.

Боль ударила маленькой невидимой молнией.

Ничего не понимаю.

— Что вы делаете! – Аретейни ухватила меня за запястье. Я стиснул зубы.

— Ничего, товарищ доктор. Вставать мне можно, я надеюсь?

Она кивнула, помедлив.

— Операция была три дня назад, но я бы на вашем месте...

— Сколько?! – Я тряхнул головой, надеясь вытрясти из нее весь этот бред. Не получилось. Твою ж дивизию! Если я действительно в какой-то иной реальности – так за три дня могло произойти все, что угодно. Так... что же было... Канал, Алиса, бар, перестрелка, дорога...

Желтый огонек.

Стоило мне подойти к нему близко – я оказался здесь.

Значит, обратно можно попасть при помощи все того же огонька.

А Ласточка? Как она-то здесь оказалась?

— Да вы не беспокойтесь, я вам больничный выпишу, – неверно истолковала мою реакцию вышеупомянутая Ласточка. – Вы где работаете?

— В патруле, – мрачно отозвался я, соображая, как ее убедить, что вставать мне не только можно – но и нужно. Я бы даже сказал, катастрофически необходимо. Она снова склонилась над своим блокнотиком.

— Милиционер, значит?.. Какое отделение?

Я вздохнул.

— Слушай, – говорю, – успеешь еще больничный выписать. – Ты мне скажи, где мои вещи и как можно оформить выписку.

Она нахмурилась и резко поднялась.

— Без осмотра не отпущу. А выписка после обеда – пожалуйста, пишите расписку и берите на себя ответственность за свое здоровье.

— Благодарю, – обрадовался я. – А...

— Вещи заберете в гардеробе. И не забудьте оформить разрешение на ношение холодного оружия, раз уж вы ухитрились его где-то потерять. Меня третий день из-за этого милиция третирует. – Она улыбнулась. – Вы точно хорошо себя чувствуете?

— Точно. – Ложь. Чувствовал я себя так, будто в груди поселилось маленькое такое, но сильное стихийное бедствие. Ураган, там, или землетрясение. Голос отказывался подчиняться, и у меня получился какой-то сиплый полушепот. Да что же это такое! Я три дня валяюсь без сознания в какой-то иной реальности, у меня дома Ласточка раненая... и вдруг – она здесь, живая и невредимая – но это еще ничего. Она меня ни капельки не помнит и трудится врачом в местной больнице.

Просто в голове не укладывается. Чертовщина какая-то. Я обернулся на соседнюю кровать, где Ласточка, как ни в чем не бывало, проверяла глаза у чернявого парня.

— Эй, товарищ. – Кто-то легонько толкнул костяшками пальцев в плечо, и я машинально обернулся. Рядом стоял крупный мужчина средних лет, с короткой челкой русых волос. – Наверное, мой третий сосед. – Чай будешь? До выписки еще далековато.

— Ага. – Я снова покосился на Ласточку. Мужчина понимающе усмехнулся.

— Красивая, – сказал он. Я махнул рукой.

— Да не в том дело... Слушай, а...

— Руслан, – подсказал мужик, протягивая мне кружку.

— Очень приятно. Благодарю... А она давно здесь работает?

Руслан пожал плечами.

— Не очень, наверное. Вишь, молодая какая. Но ты не думай, травматолог из нее – во. – Он поднял вверх большой палец. – У нее талант есть. А вообще, – тут он заговорщицки подмигнул, – можно и познакомиться, если хочешь. Она добрая. Там, в кино сходить, пообщаться – не откажет. Тут кто-то уже пытался за ней ухаживать...

Я замаскировался кружкой, вцепившись в нее так, что пальцы онемели, но все равно фыркнул. Руслан, к счастью, не заметил.

— ...Она порядочная, ты не думай, – продолжал он. – Но конкуренция большая!

Я фыркнул вторично.

Эндра.

«Твою мать…» – подумала я и очнулась. Это была первая мысль, которая пришла в голову – и было отчего. Только-только поджившие раны снова тянули глухой болью. В голове плавал зыбкий туман. А я-то, дура, только привыкла, что больше не надо при каждом движении затаивать дыхание, чтобы пережидать горячие болевые волны. Не тут-то было – опять подстрелили. Что ж, сама виновата, не надо было соваться. А что мне еще было делать?.. Вот так вот желай добра людям… Перестрелять бы их всех, чтобы знали, каково это. Да, я гуманист, а что?

Я приоткрыла глаза и узрела тусклые крашеные стены и потолок. Потолок был беленый и скучный. Я вздохнула и шевельнулась – раны полыхнули болью, так, что я едва не взвыла и замерла. Непроизвольно дернула руку и поняла, что запястье охватывает что-то холодное и жгучее. Я покосилась и обнаружила, что, во-первых, лежу на узкой и жесткой койке, а во-вторых, что правая рука наручником прикована к спинке кровати. Ясно, серебро. Чтобы не могла обратиться. Все правильно, все логично. Пришлось мне улечься обратно.

— Очнулась? – осведомился кто-то справа.

— Ага, – машинально отозвалась я, оборачиваясь на голос. Рядом стояла еще одна койка, на которой, закинув руки за голову, лежал высокий, крепкий мужчина. Он меня разглядывал, и я машинально натянула повыше тонкое одеяло. Он усмехнулся, пожевал спичку, которую держал во рту, и констатировал:

— Скромница. Поздно уж стесняться. Чего я там не видел, пока тебя перевязывали.

Должно быть, я покраснела – мужик рассмеялся.

— Не боись, – продолжал он, – не помрешь теперь. Правду говорят, что ты тварь?

— Тварь, – не стала спорить я. – А я где?

Мужик расхохотался пуще прежнего.

Я огляделась – комната оказалась большая, абсолютно безликая. Вдоль стены стояли койки. Было их штук семь, но заняты были только две – собственно, мной и моим нежданным собеседником. Дверь была плотно закрыта.