S-T-I-K-S: Бродяга (СИ) - Тарасов Ник
Но этого было недостаточно. Они не успели отреагировать на мой маневр — я снова перешел в режим призрака. Теперь меня не было видно, но я продолжал видеть их, медленно приближающихся, обнюхивающих воздух в поисках своей жертвы.
В этом состоянии я чувствовал каждое движение — каждый пульсирующий ритм жизни вокруг. Мои руки метнулись к зараженным, и я начал опустошать их споровые мешки, один за другим. В этом состоянии их тела казались слегка вязкими, но не более. Я пронизывал их споровые мешки своими руками, вытягивая все, что было внутри. Они замирали, не понимая, что произошло, а затем оседали на землю. Парадоксально, но мне это доставляло странное удовлетворение.
Когда число зараженных начало сокращаться, я заметил, что оставшиеся чудовища растерялись. Они потеряли меня из виду, а без визуального контакта их охотничий инстинкт ослабевал. Я использовал это в свою пользу, приближаясь к ним тихо, почти незаметно, словно тень. Один за другим они падали, превращаясь в безжизненные тела, которые напоминали разбитые игрушки.
Земля вокруг была усеяна телами — не меньше двух десятков убитых тварей, среди которых были лотерейщики, топтун и бегуны. Все они лежали как поломанные куклы, лишенные жизненной силы. Я выключил дар. Но это был не конец. Из-за угла, внезапно, словно вихрь, вырвался новый враг — еще один зараженный, которого я сразу не заметил.
Этот мутант был быстрее и агрессивнее предыдущих. Он бросился на меня, и я едва успел уклониться, чувствуя, как воздух свистит от его удара. Я был уже готов встретить его, когда рядом что-то мелькнуло — Гвоздь со своим мачете в руках ворвался в схватку. Он двигался с поразительной скоростью, и в следующий миг голова мутанта отлетела в сторону, а его тело рухнуло, словно подкошенное.
Гвоздь обернулся ко мне с широкой ухмылкой, кровь на его лице блестела в свете солнца, которое едва освещало мрачный пейзаж разрушенного города.
— Ну ты и отжег, Бродяга, — сказал он, отдышавшись. — Я даже не сразу понял, что ты уже не в машине. Пока сообразил, пока остановился, добежал… а мне уже ничего не осталось.
Я усмехнулся в ответ, но внутри ощущал глубокую усталость. Мы выжили, но это была лишь одна из многих схваток, которые нам еще предстоят. Улей не прощает слабости, и каждая наша победа — это лишь отсрочка неизбежного конца.
Мы вернулись к машине, стараясь не терять бдительности. Гвоздь снова сел за руль, а я расположился рядом, держа оружие наготове. Мы знали, что оставаться в этом районе слишком опасно — зараженные могли вернуться, и тогда нам пришлось бы снова вступить в бой. Включив двигатель, Гвоздь осторожно повел машину по узким улицам, из которых мы пришли.
Каждый звук, каждый шорох за окнами был как сигнал тревоги. Я ощущал, как мое сердце колотится в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Мы ехали медленно, стараясь не привлекать лишнего внимания, но вокруг нас постоянно возникали угрозы. Каждый поворот, каждый угол таил в себе потенциальную опасность.
В какой-то момент я заметил, как что-то шевелится в темноте за одним из зданий. Я указал Гвоздю на это, и он резко свернул, уворачиваясь от возможной атаки. Машина вильнула, но двигалась дальше, оставляя позади очередную опасность. Гвоздь стиснул зубы, его лицо было напряженным, как никогда.
— Еще немного и начнутся более спокойные кластеры, — прошептал он, но я знал, что это «немного» может длиться вечно.
Дорога впереди была усеяна обломками, и я начал осознавать, что нам придется пробираться через них, чтобы выбраться из этого района. Гвоздь посмотрел на меня, и я увидел в его глазах что-то новое — возможно, это было чувство неизбежности.
— Приготовься, — сказал он. — Дальше будет еще хуже.
Машина начала медленно продираться через обломки, их скрежет по днищу был невыносимым. В какой-то момент мы застряли, и Гвоздь выругался сквозь зубы. Он попытался завести машину снова, но безуспешно. Я понимал, что если мы останемся здесь, нас просто разорвут на куски.
— Придется толкать, — сказал он, и мы оба вышли из машины.
Мы начали толкать пикап, стараясь вытолкнуть его из ловушки, но земля под ногами предательски скользила, и машина едва двигалась. Внезапно, я услышал шум, который исходил из темноты — это были шаги, и они приближались.
Зараженные снова были на нашем следу. Их шаги становились все громче, и я понял, что у нас почти не осталось времени. Гвоздь толкал машину изо всех сил, но она не двигалась. Я оглянулся и увидел, как из темноты начинают появляться тени.
— Гвоздь, быстрее! — крикнул я, чувствуя, как паника начинает накатывать.
Но он не ответил, только стиснул зубы и продолжал толкать машину. Я поднял оружие, готовясь встретить врага, но внутри все сжималось от осознания, что этого может быть недостаточно.
Когда первые зараженные появились на свету, я открыл огонь. Пули с треском разрезали воздух, и несколько тварей рухнули на землю, но их было слишком много. Они заполонили улицу, их глаза горели ненавистью, а уродливые пасти были раскрыты, обнажая острые, как бритва, зубы.
Гвоздь наконец-то смог завести машину, и она рывком двинулась вперед. Я прыгнул на ходу, успев схватиться за дверцу, когда пикап рванул с места, оставляя зараженных позади. Они бросились за нами, но машина набирала скорость, и вскоре они исчезли из виду.
Мы выбрались. Я тяжело дышал, чувствуя, как усталость накатывает волной, но знал, что это только начало. Улей всегда готовил нам новые испытания, и каждый раз, когда мы думали, что вышли победителями, он придумывал что-то новое.
Гвоздь ничего не сказал, только кивнул мне, его лицо было суровым. Мы знали, что впереди нас ждут новые сражения, но у нас не было другого выбора. Мы должны были выжить.
Вернувшись в стаб, мы сразу почувствовали, как напряжение, накапливающееся в мышцах, начинает отпускать. Это место, хоть и не было полностью безопасным, давало хотя бы временную передышку от постоянной угрозы, которая сопровождала нас в каждом кластере. Стаб, наш временный дом, был той самой редкой точкой на карте Стикса, где можно было перевести дух, не оглядываясь через плечо каждые пять секунд.
Гвоздь сразу же направился в мастерскую. Едва выйдя из машины, он кинул на меня взгляд, в котором читалась решимость и доля облегчения, что мы вернулись в целости и сохранности.
— Они здесь уже делали такую машину, — бросил он через плечо, шагая к мастерской с уверенностью человека, который знает, куда идет.
Я кивнул, хотя он, вероятно, этого не заметил. Эта мастерская, как он сказал была известная своим умением возвращать к жизни, казалось бы, мертвый металл, была единственным местом, где можно было не только отремонтировать транспортное средство, но и адаптировать его под нужды выживших в этом мире. Здесь не просто чинили машины, здесь их превращали в боевые машины, готовые противостоять ужасам Стикса. Каждый механизм, каждая деталь проходила через руки опытных мастеров, которые знали, что от их работы зависит жизнь.
Я остался снаружи, наблюдая, как Гвоздь обсуждает детали с мастерами. Их лица, суровые и напряженные, быстро сменялись профессиональным интересом, когда Гвоздь объяснял, что нужно сделать. В этих людях чувствовалась концентрация и внимательность, которые приходят только с опытом работы в таких условиях.
Через несколько минут, убедившись, что работа началась, Гвоздь вернулся ко мне.
— Идем в бар, — сказал он, хлопнув меня по плечу.
Бар в стабе был не просто местом, где можно было выпить или перекусить. Это было сердце нашего маленького сообщества. Здесь сходились все дороги, все истории, все тайны и слухи. Стены бара видели больше слез и радости, чем кто-либо из нас мог себе представить. В этом месте соединялись судьбы, и хотя за его дверями бушевал хаос, внутри царила атмосфера определенного, пусть и хрупкого, порядка.
Когда мы вошли в бар, нас сразу окружили знакомые лица. Мы были далеко не единственными, кто пережил сегодняшний день, но то, что мы вернулись, уже было достаточным поводом для легкого одобрительного кивка от тех, кто сидел за столами.
