Барышня ищет работу - Салма Кальк
Марьяна владела всякими бытовыми магическими премудростями намного лучше меня, и выходило у неё быстрее. Она едва ли не руками прошлась по моему платью и едва ли не в ладони собрала тот самый нежелательный запах, а потом просто вымыла руки с мылом.
— Марьяна, вы мастер, — вздохнула я.
— Оля, зато вы там не растерялись, а я — да, я запаниковала и не знала, что делать. А вы всё сделали правильно.
А ещё нам помогли. Я подумала и спросила — видела ли она призрачного мальчика.
— Какого ещё мальчика?
— Такой подросток, лет двенадцать-тринадцать, приличного вида. Он помог отогнать полицейского, чтобы Лиду твою забрать.
Марьяна перекрестилась.
— Нежить, что ли? Тьфу ты.
— Полезная нежить, — сообщила я. — И вообще, нам пора.
Мы переглянулись, вздохнули, взялись за руки и шагнули в аудиторию практических занятий. Авенри Афанасьевич нас там уже поджидал.
— Садитесь и рассказывайте, что это на вас нашло, и зачем пошли туда, где вам бывать не стоит, — он кивнул на нашу обычную лавку. — Ольга Дмитриевна, я бы вас послушал. С Марьяной Михайловной более-менее понятно. Она сочувствует соседке. А вы? Вы сочувствуете революционерам?
— Ни в коей мере, Авенир Афанасьевич, — покачала я головой. — Даже и не думала. Но пошла, потому что я старше них обеих и в случае чего собралась вытаскивать. Так и получилось.
— Что, неужели прямо заранее подумали, что в случае чего уйдёте тенями? — недоверчиво посмотрел он.
— Именно так и подумала, — я пожала плечами. — Как иначе уходить, если вход перекрыт и дом, судя по всему, окружён, они ж не дураки? Опять же, нам немного помогли.
— И кто это был? — он недоверчиво глянул на меня.
Я снова рассказала про мальчика.
— И вот что это — дружелюбная нежить? — и глянуть так, как на препода, короче.
— А вам Афанасий Александрович что на лекции говорил?
— Что бывают безопасные виды нежити, — ответила я.
— Что за дом? Адрес говорите. Узнаю.
Про адрес я не подумала вообще.
— Я только показать, где находится, да как шли, и всё.
— Захарьевский переулок, дом три, флигель, — сказала Марьяна.
Молодец, запомнила.
— Узнаю, кто там мог не до конца преставиться, что за юноша. А теперь другой вопрос, более животрепещущий. Что мы с вами будем делать, уважаемые дамы.
— Назначайте наказание, — пожала я плечами.
— Сделаем всё, — истово закивала Марьяна. — Только Афанасию Санычу не говорите.
— А если скажу? — усмехнулся он.
— Тогда не сделаем, незачем будет, — улыбнулась я.
— Хорошо. Завтра после пар придёте в преподавательскую и сделаете там уборку.
Мы обе согласно кивнули. Не самое страшное, что бывает. Прорвёмся.
27. Авенир
27. Авенир
Назавтра после пар мы с Марьяной прибыли к преподавательской факультета некромантии, и оказалось, что нас там даже поджидали. Аркадий Петрович Ракитин оглядел нас внимательно и спросил, чем это мы провинились, что посланы наводить порядок.
— Были недостаточно расторопны на практике у Авенира Афанасьевича, — пожала я плечами.
Что характерно, так и есть. Меня он нередко поругивает — что нужно быстрее шевелиться, нежить не станет ждать, пока я соображу, где нахожусь, да припомню, что делать. Марьяне достаётся ещё чаще и сильнее, это она в бытовых воздействиях первая, а в некромантской атаке — если и первая, то с конца. После, разве что, Коли Малинина.
Мне даже стало интересно — как наказывают Колю и некоторых других. Потому что явиться за наказанием время от времени говорили — за дурное поведение, за курение, за прогулы и опоздания. Но с другой стороны, ну их. Нам нужно спросить, что тут делать, быстренько всё выполнить и бежать домой, потому что в десять практика, а завтра с утра пары.
Оказалось — всё как везде. Расставить книги с большого стола в шкаф по алфавиту, вытереть везде пыль и вымыть пол. Ящики всех личных столов были под заклятьями, так что узнать что-нибудь лишнее нам не светило совершенно. Впрочем, на столах стояли чернильницы или даже письменные приборы, лежали бумаги, обычные и промокашки — я их просто складывала аккуратной стопочкой. И невольно заглядывала — что там. Любопытной Варваре, да, я знаю. Быть мне без носа.
Опять же — лютое любопытство. Как работает факультет? Дома я хорошо это знала. А тут?
На столах встречались главным образом списки студентов с пометками — кто был, кого не было, кто сдал, а кто нет. Конспекты лекций, тезисы статей. Обычное такое. Везде. Ой, стоп, а это что?
«Филиппова Ольга Дмитриевна, весенний семестр». Правда, дальше — какие-то закорючки. «Общ. нежить, древн. нежить, смерть». И напротив каждого наименования — цифры. Первое — 12, второе — 10, третье — 7. Это что, часы? Занятия? И чей это стол, интересно?
— Марьяна, вы не знаете, чей это стол? — спросила я.
— Как же, Авенира Афанасьевича.
Ох ты ж. Ладно, спрашивать не буду, а то спалюсь, что нос сунула. Сейчас же я просто положила на сведения обо мне лист со списком тем курсовых работ для студентов третьего курса.
— И что там с Лидочкиным Петей? Она не рассказывала?
— Ой, она до сих пор перепуганная, и говорит — знала бы, что мы её тенями потащим, там бы осталась, — фыркнула Марьяна.
— Дурища, — только и сказала я.
— Она самая, — кивнула Марьяна. — И Петя тот вовсе не таков, чтобы ради него в такое вот лезть, я ей так и сказала. И посоветовала найти кого-нибудь в целых ботинках, а то сама не заметит, как тоже дыры на перчатках зашивать перестанет, а на новые-то денег и не будет!
Купеческая дочка и есть купеческая дочка, наверное — оценила стоимость всего, что было в тот вечер на бедняге Пете надето.
— Не революцию ему надо, а службу хорошую, — бурчала Марьяна. — Я Лидочке-то так и сказала, а она обиделась. И это ещё хорошо, что батюшка её не ведает, как она здесь живёт, а то заберёт домой, и ни учёбы ей тогда, ни женихов. У неё нет матери, а младших пятеро
