Рысюхин, 12 градусов хватит? - Котус
Когда по ощущениям скорость приблизилась к пятидесяти километрам в час, я толкнул трапецию вперёд. В отличие от попыток сделать это на неподвижном аппарате, в движении крыло больше сопротивлялось деформации, так что я толкнул рамку сильнее и внезапно для самого себя увидел землю метрах в пяти под собой!
«Не нервничай и не дёргайся! Главное — не дёргайся! Плавно рамку на себя, плавно, на чуть-чуть, и держи в таком положении, поле большое, сядешь!»
Сел, правда, с толчком и подпрыгиванием, сразу сбросил обороты. Посидел, успокаиваясь, и переводя дух. Ну, что сказать? Есть, как водится, две новости. С одной стороны — аппарат действительно может летать. С другой — совершенно непонятно, в каком положении в каждый конкретный момент находится трапеция относительно нейтрали. Пришлось срочно делать насечки на бортах кабины, изображая шкалы для продольного смещения моего, с позволения сказать — румпеля. Смещения его вправо-влево и так видны по вылету угла трапеции относительно всё того же борта, а вот углы подъёма или спуска я очень зря не разметил. Это ещё легко отделался, если бы толкнул трапецию ещё сильнее и задрал нос под большим углом — мог потерять скорость и рухнуть на землю, причём с высоты метров десять. Это могло быть больно, мягко говоря.
Работа заняла минут десять, правда, это только черновик, надо добавить цвет и подписать цифры, но даже эти зарубки, одна большая на четыре маленьких, и то помогали — я хотя бы видел условный ноль. Собравшись с духом, выехал на исходный рубеж и повторил все действия. Но при отклонении трапеции на одну большую зарубку аппарат взлетать отказался, пришлось толкать дальше, а потом и ещё дальше.
Убедившись, что поднялся на некоторую высоту и выровняв полёт, я посмотрел вперёд и увидел приближающуюся стену леса! Потом я посмотрел и по карте, и вживую, что до леса было ещё минимум полкилометра, и расстояние позволяло спокойно приземлиться. Но тогда… Впереди — лес, слева — полоса деревьев вдоль тракта, справа — холм, жуть жуткая! Я двинул рамку вперёд, набирая высоту, и опять перестарался, поднявшись как минимум вдвое выше деревьев!
Короче говоря, до самого обеда я то сидел на земле, успокаиваясь и набираясь решимости перед следующей попыткой, то совершал довольно странные и сомнительные манёвры. Ну, не разбился и аппарат не сломал, уже хорошо. Наконец, на одном из проходов увидел сворачивающий с тракта грузовик очень знакомого вида, и решил, что пора завязывать с экспериментами. Тем более, что и мобилет в кармане завибрировал, сообщая о вызове — скорее всего, Маша на обед зовёт. После посадки вынул аппарат из кармана, набрал свою половинку и убедился, что так и есть, после чего бодро порулил к гаражу вдогон за грузовиком. И догнал, что характерно! Жаль, посигналить нечем, но шофёр сам заметил в зеркале заднего вида что-то странное и затормозил у гаражей. Причём затормозил, зараза такая, резко, так что я чуть в него не врезался!
Поздоровался с командиром нашей батареи и пригласил его на обед, чтобы заодно и расспросить о поездке. Леопольд Гаврилович не стал чиниться и согласился, попросив полчаса на то, чтобы принять душ и переодеться в чистое. Расставшись с миномётчиками, я быстренько связался по мобилету с Ульяной — предупредил, что у нас к обеду будет ещё один человек, после чего сложил крыло и поспешил приводить в порядок уже себя.
За обедом, в соответствии с правилами приличия, речь вели на нейтральные темы, например — о погоде поговорили. При этом выяснилось, что в Борисове, где ночевали миномётчики, дождь был, но не сильный, начался около восьми вечера, зато шелестел до самого утра, при выезде из города моих бойцов он ещё только-только заканчивался. Ну, а после еды на поручика накинулись с требованием новостей. Сперва он пересказал более детально то, что я вкратце уже знал, потом добрался до последних трёх дней.
— Когда я сообщил, что через три дня мы уезжаем, то местное начальство сперва отмахнулось. Мол, поручик, не дурите голову, будете сидеть, сколько прикажут. Пришлось напомнить, что я поручик в отставке, и что приказы мне отдают только командир и владелец дружины. И именно владелец распорядился возвращаться. Ну, а потом ещё и ссылкой на закон добил. Комендант пытался ещё что-то говорить, но я попрощался и ушёл. А где-то через час, или чуть меньше, они как забегали! Видимо, почитали тот самый закон, а может, ещё и со своим начальством связались.
Нюськин прервался, чтоб глотнуть чая и подавить смех, вызванный воспоминаниями.
— В общем, за эти три дня сделали больше, чем за почти месяц до этого. Как сроки появились, причём короткие, так они и забегали. Ну, а заодно к нам вместо майоров-полковников с брезгливо поджатыми губами заявились поручики-капитаны. Тут и методички, что мы готовили, пригодились.
— Погоди, ты что, раньше их не показывал⁈
— Показывал, но господа полковники отмахнулись, мол, не нашего ума дела — наставления писать, ага. Зато тем офицерам, что задавали конкретные вопросы: как наводить, как пристрелка выполняется, как мину к выстрелу готовить и прочее, они нарасхват пошли. Ну, и на практике закрепили, то есть, постреляли — и по чучелам в поле, и по окопам, и просто на заданную дальность. Очень господа артиллеристы оказались впечатлены тем, что одно наше орудие может поставить почти такой же заградительный огонь, как полковая батарея, при этом ещё и боеприпас кратно более могущественный. Ну, и эффект от прямого попадания нашего фугаса в окоп тоже заставил крепко задуматься. Тем более, что для них такое попадание — довольно редкий случай, а мы из двух десятков мин три ровно в канаву положили, и ещё две — на бруствере рванули, по армейским нормативам для пушек это тоже попаданием считается.
При этом мой командир батареи выглядел таким довольным, что даже забавно было, как он радуется тому, что «утёр нос армейцам».
— В общем, передача опыта шла от рассвета до заката. А перед самым отъездом прибежал интендант с бумагой, что предписывается выкупить у нас «мортиру с принадлежностями и боезапасом». Причём из бумаги выходило так, что потраченные мины нам тоже оплатить должны. Ну, часа два мы торговались…
— А что так долго?
— Так он, свинтус такой, заявил, что это у нас не артиллерийское орудий —
