Рысюхин, 12 градусов хватит? - Котус
Разумеется, пока я нарезал круги — меня увидели, и набежали со всех сторон. Благо, что внизу нашёлся кто-то с головой на плечах и разогнал людей с улицы, обеспечив посадочную полосу, но короткую — тормозить пришлось отчаянно. Надо сказать, соседи меня узнали только после того, как я снял очки и шлем, после чего гул только усилился. Раскланиваясь со знакомыми, сложил крыло и попросил аж запищавших от восторга пацанов помочь закатить аппарат во двор.
Пока возился с воротами и отвечал на вопросы мальчишек, до меня добрались ближайшие соседи — Волченóк и Лисовский. И если полицейский здесь был вполне уместен — скопление публики налицо, так что за порядком присмотреть необходимо — то брандмейстера привело чистое любопытство. Ну, сейчас начнутся расспросы, отмахнуться от которых не удастся — как минимум полицейский в своём праве.
[1] Расстояние до горизонта при высоте наблюдателя 200 м — примерно 53.5 км. Видимость ещё и от состояния атмосферы зависит, и от зрения, разумеется.
Глава 5
Поздоровавшись, Леонид Сергеевич на правах представителя власти первым начал задавать вопросы.
— И где же это вы, Юрий Викентьевич, такой… Такое… В общем, летательный аппарат добыли? Только не говорите, что тоже сами сделали!
— Хорошо, не скажу.
— Да ладно⁈ — А вот это уже не вытерпел наш пожарный.
— Слушайте, соседи дорогие, давайте в дом пройдём? А то тут мало того, что жарко, так ещё и уж очень много любопытных вокруг.
— С нашим удовольствием.
Разместившись в гостиной, куда чуть позже тётка Ядя, не спрашивая, принесла чай с закусками, «для порядку», полицейский снял фуражку и со вздохом сказал:
— Да уж, ваша милость, не даёте вы нам скучать.
— Леонид Сергеевич, ну что вас вдруг на официоз пробило? Какая ещё «милость», между своими-то⁈
— Ну, мало ли, как на кого повышение действует, иные получив лишнюю лычку на погон уже начинают своих сослуживцев за низший класс считать.
За следующие пятнадцать минут я по верхам пересказал то, что узнал и от деда, и из своего опыта о теории полёта в целом и на дельтаплане — отдельно. Ну, и историю «творческих исканий», разумеется, тоже. После того, как собеседники узнали, что нужный для полёта профиль крыла образуется под давлением воздуха, за счёт деформации крыла, взгляд у собеседников из слегка осоловелого стал… Мягко говоря — сильно удивлённым.
— То есть, этот ваш воздушный змей с моторчиком летит, грубо говоря, за счёт того, что летит, и если вдруг где-то какой-то тросик лопнет, то форма потеряется, и… Да⁈
— Ну, с чего бы ему рваться — я всё же маг металла какой-никакой, уж что-то, а тросы я для себя укреплю. И с одного лопнувшего ничего не будет, разве что парировать крен придётся, для потери устойчивости нужно, чтобы от трёх до пяти штук рядом расположенных лопнуло.
Соседи переглянулись.
— Ох, и авантюрист же вы, Юра! Неужели не страшно совсем в этой вот ванночке под зонтиком по небу летать⁈
— Ну, здравствуйте! Одна «туфелькой» обзывает, другой — «ванночкой», нет чтоб назвать просто кабиной, а? Что до страха — очень страшно! Особенно как первый раз от земли оторвался. Я-то думал приподнять на метр-два и тут же посадить, а на трапецию чуть сильнее нажал — и сам не заметил, как метров на пять вверх выскочил! Еле-еле успокоился, чтобы сесть спокойно. Или в другой раз, когда разные режимы разбега проверял, и затянул со взлётом. Глаза поднимаю, а перед лицом — лес! Слева — деревья вдоль дороги, справа — холм! Пришлось набирать высоту, хотя планировал в тот день только подлёты с посадкой отрабатывать. Потом, правда, посмотрел, что до леса расстояния хватало для двух посадок, но у страха глаза велики…
— Страшно — но всё равно летаете⁈
— Есть такое слово — «надо». Мне от имения до Викентьевки или Могилёва, так же, как от Могилёва до Викентьевки, даже на автомобиле полдня почти ехать, если с ноября по апрель, то почти весь световой день. Чтобы не просто заскочить по дороге, но ещё что-то там сделать, считайте, два дня нужно. А на дельтаплане — от часа до двух, в зависимости от ветра и маршрута.
— Я даже и не знаю, стоит ли экономия одного дня риска потерять всю оставшуюся жизнь?
— Кстати, Юра, этот ваш летающий мотоцикл для чего-то ещё, кроме как для того, чтобы убиться быстрее, чем на обычном, пригодиться может?
— Обидные вещи говорите…
— Ну ладно, не обижайтесь, я же, можно сказать, любя, волнуюсь за соседа.
— Этот конкретный экземпляр — это так, «проба пера», опытный экземпляр. Сделан больше для проверки идеи, опробования конструкции и прочего подобного. Так что от него многого ждать не стоит.
— То есть, пока это — игрушка, к тому же опасная?
— Почему же? Даже этот образец может взять кроме пилота ещё и небольшой груз. Грузоподъёмность по расчётам сто двадцать — сто тридцать килограммов. То есть, я летел со значительным недогрузом.
«Дед, я понял!»
«Что именно?»
«Почему мы взлетели со скоростью, меньше расчётной взлётной, и почему высоту набирали быстрее, чем ты говорил!»
«Дошло, что параметры рассчитаны на полную штатную нагрузку, да?»
«Дошло… А ты чего молчал⁈»
«Ждал, пока догадаешься. Не всё же тебя за ручку водить и сопельки утирать».
— Ну, три пуда груза — не так уж и много.
— Почта, курьерская служба. Ну, и ещё. Вот вы, Михаил Романович, над своей пожарной частью башенку построили. Ну какая от неё польза? Комнатка всего одна, продувается насквозь, никакого тебе остекления, не говоря уж про отопление, лазить в неё не удобно, совершенно бестолковая игрушка.
— Да боги с вами, Юра! Какая ещё «комнатка»? Это же наблюдательная вышка, она для другого придумана!
— Ну так и дельтаплан — тоже не грузовик, он для другого придуман. Кстати, как вам понравится иметь вышку высотой хотя бы двести метров? Которую к тому же можно передвинуть в любое место, которое надо рассмотреть внимательнее, причём двигать со скоростью километров восемьдесят, а то и сто в час?
Брандмейстер, как выражается дед, «завис».
— Я с двухсот метров мог видеть разом и Минск, и Борисов. Не в деталях, понятное дело, как тёмное пятно вдали, но больше пятидесяти вёрст до горизонта — ага?
